Две вышедшие в 20-х годах книги об Ахматовой, одна из которых принадлежала В. Виноградову («О поэзии А. Ахматовой: Стилистические наброски. Л., 1925»), а другая Б. Эйхенбауму почти не раскрывали читателю ахматовскую поэзию как явление искусства, то есть воплотившегося в слове человеческого содержания.

Как еще отмечал Б. Эйхенбаум в своей книге («Анна Ахматова: Опыт анализа. Пг., 1923»), для ахматовской лирики характерна «романность», каждая книга ее стихов представляет собой как бы лирический роман, имеющий к тому же в своем генеалогическом древе русскую реалистическую прозу.

В этом роде искусства, в лирическом романе-миниатюре, Анна Ахматова достигла большого мастерства. Вот один из таких «романов»:

Трагедия десяти лет рассказана в одном кратком событии. Нередко миниатюры Ахматовой были, в соответствии с ее излюбленной манерой, не завершены и походили не столько на маленький роман, сколько на случайно вырванную страничку из романа или даже часть страницы, не имеющей ни начала, ни конца и заставляющей читателя додумывать то, что происходило между героями раньше.

Ахматова всегда предпочитала «фрагмент» связному, последовательному рассказу, так как он давал возможность насытить стихотворение психологизмом. Кроме того, фрагмент придавал изображаемому своего рода документальность: перед читателем возникал как бы не то отрывок из нечаянно подслушанного разговора, не то оброненная записка, не предназначавшаяся для чужих глаз.

Нередко стихи Ахматовой походят на беглую запись в дневнике:

Иногда такие любовные «дневниковые» записи включали в себя не двух, а трех или даже четырех лиц, какие-то черты интерьера или пейзажа. Но внутренняя фрагментарность, похожесть на «романную страницу» неизменно сохранялась.

1. Уже с первых сборников («Вечер», «Четки») поэзию Ахматовой отличают такие особенности, как ясность значений всех слов, используемых в произведениях, простота видения, предметность стиха, наполненность произведений обыкновенными вещами. Для нее характерны разговорность поэтической речи, частые прозаизмы, тяготение стихотворения к сценке или новелле при лаконизме стиля, воспринятом от Пушкина, к которому Ахматова обращалась с самых первых шагов своего творчества.

2. Начиная с третьего сборника стихотворений («Белая стая») в поэтику Ахматовой входят новые образы.

В нем она вышла за пределы личных переживаний, и в стихах возникли темы современной жизни. В произведениях Ахматовой появились «влажный весенний плющ», тусклый синий цвет неба, «крики журавлей и черные поля», осенние узкие дороги, работающие в полях жницы, моросящий дождик, «липы шумные и вязы», черные кресты. А вместе с этими деталями ландшафта пришло ощущение родной страны, Родины, появились нежные признания в любви «сладостной земле». Автор сумел услышать и передать в стихах чувства народа и свою причастность к ним:

В «Белой стае» происходят значительные изменения и в сфере интимной лирики. Она обретает философское наполнение.

4. Гражданская поэзия и лирика 30-х гг., синтез гражданского и лирического начал. Поэма «Реквием» как ярчайшее проявление этого синтеза (см. ниже).

Стихотворение, ставшее знаменитым практически сразу после выхода сборника «Вечер». Яркий образ, заключенный в словах «Я на правую руку надела перчатку с левой руки…» даже породил множество подражаний. В первую очередь это объяснялось тем увлечением символистской эстетикой, которое было характерно для рубежа веков. Все необычное, экзальтированно-преувеличенное, нарушающее обычные рамки бытия, становилось предметом творчества и возведения в ранг высшей духовности. Однако несмотря на присутствие ярко выраженного символистского начала, в стихотворении видны особенности индивидуального стиля Ахматовой – предельная четкость картины, предметность изображаемого мира, недоговоренность, своего рода «пунктирность» события, положенного в основу произведения. Внутренняя

напряженность возникает в результате приема антитезы (противопоставления):

Или:

Противопоставляя смерть и жизнь, любовь и разлуку, Ахматова стремится придать стихам больший драматизм. Придавая предметам и явлениям окружающего мира не свойственные им значения (а подчас и противоположные устоявшимся), она добивается наибольшего эффекта.

Свеча, символ веры, таинства, единения людей (вспомним пастернаковское «Свеча горела на столе, свеча горела…) становится воплощением страдания и разлуки. Вера разрушена, именно поэтому свечи «горят равнодушно». Кроме того, этот цвет – желтый, а символика желтого цвета совершенно определенна (по крайней мере, у символистов). Вспомним блоковское «В соседнем доме окна жолты…» или «При жолтом свете веселились…» Желтизна здесь выступает не только как символ материальной деградации (желтый цвет золота, корысти, логики, противопоставленной чувству), но и духовного разложения. Для символистов желтизна была напрямую связана с идеей панмонголизма, гипотезой об упадке западной цивилизации и неизбежности прихода ей на смену «свежей крови» с востока, «скифов», «грядущих гуннов», которые вдохнут новую жизнь в потерявшую энергию культуру. Таким образом, желтизна является символом упадка веры, что в стихотворении Ахматовой воплощено довольно ярко, хотя и сужено до субъективно-любовных переживаний.

Данное стихотворение является своеобразным манифестом Ахматовой, отражающим ее взгляды на предназначение поэта и поэзии. И в структуре стихотворения, и в идеях, в нем заложенных, ощущается прямое влияние Пушкина и его «Пророка».

Подобно тому, как у пушкинского поэта-пророка меняют зрение, слух, а вместо сердца помещают «угль», чтобы «глаголом жечь сердца людей», так у Ахматовой потеря поэтом высшего дара сравнивается с потерей основных чувств для актера, живописца: