Маршал накинул мундир на плечи и буркнул: – Впусти.

Адъютант поставил на походный столик подсвечник и зажег пять свечей русскими спичками, которыми Москва буквально завалила всю Европу за последние пять лет. Два складных стула он придвинул к столику и вышел, козырнув.

– Прошу вас, мсье монахи,– услышал его голос снаружи маршал и в палатку вошли двое, щурясь на свет. Представившись, монахи уселись на предложенные стулья.

– Слушаю вас,– Маршал попытался, по лицам монахов угадать, что от него понадобилось слугам Божьим, но это ему не удалось, и он зябко передернул плечами.– Чем могу, так сказать…

– Прослышав о вашей беспримерной набожности в наш век всеобщего оскудения Веры, мы осмелились, мсье, засвидетельствовать вам свое искреннее восхищение,– начал один из монахов, приводя в изумление маршала. Никогда не считая себя набожным, он, услышав о том, что кто-то его таковым считает, не нашелся что сказать, только хмыкнул и принялся раскуривать трубку, услужливо поднесенную адъютантом.

– Франсуа, там у нас где-то завалялась парочка бутылок Бургундского, распорядись,– Маршал прошелся по шатру, выпуская клубы дыма и один из монахов последовал его примеру, раскурив «папиросу». Удивив маршала еще больше. Он слышал об этих новомодных выдумках англичан, но не думал, что и монахи приобщились к табакокурению.

– Вы и в монастыре дымите, святой отец?– полюбопытствовал маршал.

– Нет, выхожу за ворота. Настоятель попался не курящий, каналья,– улыбнулся монах и эта немудреная шутка вдруг привела Нея в самое благоприятное расположение духа.

– Мишель и Серж,– хмыкнул он добродушно,– не откажетесь от рюмочки Бургундского?

– Да мы и от кружечки не откажемся и даже коньячку,– опять грубо пошутил монах Серж, подмигивая по-свойски маршалу, совсем его развеселив.

– Коньяка нет,– расплылся в улыбке маршал.– Уж не обессудьте. Не запасся в достаточном количестве. Дорога была долгой,– посетовал он.

– У нас есть,– оживился второй монах Мишель и принялся метать на стол из солдатского ранца бутылки с мудреными этикетками. Маршал с любопытством принялся их рассматривать, недоуменно пожимая плечами. Таких, ему видеть не доводилось.

– Это что за рыло на бутылке?– поинтересовался он, ткнув пальцем в профиль Наполеона.– Где-то я это мурло видел.

– Это Император Франции Наполеон-I,– ответил Серж.

– Что-о-о-о! Да руку этому художнику отрубить за такой портрет. Не дай Бог, Сам увидит,– всполошился Маршал.– Немедля бумажку долой с посудины,– и не стал дожидаться, когда выполнят его указание, содрал сам крепкими крестьянскими пальцами, привыкшими к тяжелой работе и рукояти сабли.– Вот так-то оно поприличнее будет. Бутыль и бутыль,– Мишель не церемонясь налил коньяк в кружки и понюхав, плеснул в рот.

– Жуткая гадость,– скривился он при этом и запил коньяк Бургундским.– Так что там про мою набожность вы, мсье, говорили?

– Мы из Аббатства Этталь, настоятель послал нас, чтобы мы разыскали похищенную в монастыре реликвию, которая находилась в нем со дня его основания,– монах Мишель склонил голову почтительно.– Мы идем за Великой Армией потому что след преступника ведет нас. Этот негодяй ушел на войну, унося в отличие от вас, мсье, в своем ранце не маршальский жезл, а церковную вещь, являющуюся собственностью обители нашей. Братия в скорби пребывает и молится Господу нашему об ее возвращении.

– Что за реликвия, как выглядит и кто этот негодяй, посмевший ограбить монастырь?– Маршал искренне возмутился, потому что воров презирал и мародерство принимал только в виде военного грабежа – трофеев «взятых на шпагу».– Назовите имя и я прикажу привести каналью сюда, вместе с его барахлом.

– К сожалению, мы не знаем, как он назвал себя, вступив в Армию. Мы его знаем, как Гильона, но он мог назваться, как угодно. Не так ли? Этот мерзавец, лечился у нас в монастыре, получив ранение якобы в боях за Францию, и мы отнеслись к нему, как к брату. А он…– монахи понуро склонили головы.– Но в лицо мы его знаем хорошо. Уж это-то он изменить не сможет.

– Я вас правильно понял. Вы хотите поискать эту шельму в моем корпусе, и я не вижу причин вам препятствовать в этом. Ссылайтесь на меня, святые отцы. И все же, как выглядит реликвия? Хотелось бы знать.

– Это кусочек мрамора, на который ступала нога нашего Господа. Зеленый кусок мрамора,– улыбнулся монах Серж, перекрестившись.

– Там что и след остался?– заинтересовался богобоязненный безбожник.

– След остался, но видят его только избранные отцы святые, по великой милости Божьей,– на голубом глазу заверил Серж и Мишель покосился на него с некоторым осуждением, видимо был против разглашения сей монастырской тайны.

– Цена ему грош в Миру, но неоценима сия реликвия в сердцах верующей братии,– произнес он тихо.– Печаль поселилась в их сердцах и уныние. Думают, что Господь оставил обитель за прегрешения наши.

– Ну, ну, святые отцы,– загудел сочувственно маршал.– Найдется ваша реликвия. Куда денется? Зачем же он ее спер?

– Очевидно, из пакостных свойств души падшей. А может сам дьявол вселился в нечестивца и повел его,– вздохнул монах Мишель.– Позвольте беспрепятственно перемещаться в местах дислокации вашего корпуса, мсье.

– Да сколько угодно ищите,– разрешил Мишель маршал.– Или вам бумага разрешительная нужна? И это распоряжусь выдать. Франсуа, разбуди там какую-нибудь крысу канцелярскую, пусть зайдет с пером и чернильницей. И бумагу не забудет пусть.

Через час монахи уже двигались по деревне Валуево имея на руках «Высочайшее распоряжение» с закорючкой маршала Франции Герцога Эльхингенского и будущего князя Москворецкого Нея. Вот только сигнал пропал. Будто и не было его.

– Зараза,– Сергей разглядывал разрушенные избы, растащенные на костры и нужды Великой Армии.– Саранча. Блин. Им что дров мало в лесу? Половину деревни вообще спалили, а вторую половину раскатали на бревна.

– Спалили не французы. Французы наоборот тушили. Это ребята Багратиона приказ Кутузова выполняли, чтобы оккупантам неуютно было.

– Идиотизм,– проворчал Сергей.

– Ну, не скажи. Рациональное зерно тут есть. Армия-то Великая, значит, жрет много. Фуражирам французским приходится в глубинку заворачивать, а там их местное население не шибко привечает. Народ-то дикий и Вольтеровы идеи не понимает. Где уж ему. Оглоблей норовит по черепу врезать или вилы в бок воткнуть. Варвары.

– Хрен с ними со всеми. С тактикой этой поганой «выжженой земли». Делать-то что будем?

– Думаю, что нужно вокруг казны Армейской Бонапартовой покрутиться. Эти козлы очень золото обожают. А где оно?

– Правильно,– согласился Сергей.– Соображаешь иногда.

– Сам дурак. Нужно выяснить, где казначейство Армии,– Михаил выбрал костер поярче и направил Лерку к нему.

Вокруг костра расположилось человек пятьдесят кавалеристов. Они уже поужинали и большинство спало, устроив себе лежбища из подручных средств. Летнее, теплое время пока не давало повода, к сожалению, по поводу предпринятой Императором компании против России. Напротив, французы как никогда, были в прекрасном расположении духа. Место монахам предоставили вполне миролюбиво а, узнав, что они следуют за армией в поисках церковной утвари, похищенной мародером и, пользуются покровительством их маршала, прониклись искренним сочувствием и охотно подверглись расспросам.

– Армейская казна при штабе Армии под охраной Молодой гвардии,– выдал нужную информацию усатый драгун.– Император распорядился выдавать нам жалованье, для удобства, русскими ассигнациями, так что золота там нынче много. У меня племянник в гвардии. Сукин сын пронырлив, весь в братца. Та еще шельма,– одобрительно охарактеризовал он близкого родственника.– Говорит, что сундуки с Империалами на пяти повозках размещены. Они и в цвет окрашены особенный, чтобы, значит не путать с менее нужными. Коричневые кузова. Серебра тоже скопилось изрядно, повозок десять. А вы что, святые отцы, милостыню испросить желаете у Барона Пейрюса? Ха-а! У этого жмота, вы гроша ломаного не получите. Русскими ассигнациями разве что. Говорят, что сам их и печатает в любых количествах. Монетный двор на колесах. Плавильни свои, типография походная. Хозяйство большое,– усач раскурил трубку и выпустил клуб дыма в лицо сидящему рядом соратнику, который начал плеваться и чертыхаться под дружный хохот остальных.