– Слышишь, Сергей, пищит на пределе, неужели нашли? Интересно весь комплект или только Леонардов здесь?

Сергей поправил капюшон, спадающий на глаза и, пожал молча плечами. Уже пять лет они мотались с Михаилом по городам и весям всей Европы в погоне за этими проклятыми СТНами и результаты были удивительно безрезультативными. Складывалось впечатление, что идет эдакая игра в «кошки-мышки» вневременная. В голове у Сергея пронеслись воспоминания о неудачных предыдущих командировках, заканчивавшихся, как правило, тупиком. Единственным достижением за эти годы стало то, что им удалось расширить радиус действия металлодетектора и, сейчас он устойчиво показывал расстояние в пять км. Не ориентируя, к сожалению, по сторонам света и теперь им предстояло обнаружить «эпицентр», сужая круги. Однажды, в начале шестнадцатого века, они так же запеленговали сигнал, проезжая через Милан, но там сигнал пропал неожиданно и покрытый аномальными пятнами город надолго остался в поле их внимания. И вот наконец-то удача улыбнулась им снова. В своем родном времени шел уже 2003-ий год и пацаны Михаила пошли в первый класс, а Аннушка уже родила Сергею двоих и собралась обрадовать третьим. Старшая дочка, которую Сергей, невзирая на возражение супруги, назвал также Анютой, нянчилась с младшим братишкой Ванюшкой и Сергей улыбнулся, вспомнив свое семейство. Не правда, что счастье, как здоровье и что когда «оно есть, то его не замечаешь». Сергей был счастлив и чувствовал это. Хотелось чтобы всем тоже было хорошо, и он на удивление всем родным и знакомым, стал менее требователен к людям. Смотрел на них иногда с сожалением и жалостью, но давно уже совершенно незлобиво. Даже характер изменился. «Шило в заднице». Похоже, перестало таковым быть. «Вынули».

– Как ты думаешь, у кого ларец?– Михаил спешился у проселочной дороги, по которой крестьяне срочно подгоняли Армии Кутузова провизию. Лошади шли одна за другой, упираясь мордами во впереди едущие телеги и промежутки между ними не позволяли пересечь ее. Дорога вилась по опушке леса и огромное поле, свежескошенное, упиралось в нее, стремясь перескочить и уползти в лес. Заросли малины стояли плотной стеной, покрытые пылью и ягоды перезревшие, валились с ветвей от щелчков кнутами и грохота колес. Михаил отошел в поле и присел на стерню, вытянув ноги. Полдня проведенные в седле, даже в «допотопном», давали о себе знать. Мышцы сводило судорогой от усталости, и Михаил принялся снимать берцы, задрав подол рясы.

– Перекур? – Сергей присел рядом и развалился, облокотясь на руку.– Чай, кофе, танцы?– привычно схохмил он.

– Чай и покрепче, пожалуйста,– привычно отмахнулся Михаил.

– Может быть, тебе еще вскипятить и сахару насыпать?– Опять выдал дежурную шутку Сергей и закурил сигарету. Бросать курить он не собирался ни под каким видом. Даже от «перстов» отказался: – Прижмет, сам брошу. А пока «не учите меня жить»,– заявил он как-то и поставил точку на антитабачной кампании, направленной против него. Как ни странно, его поддержала супруга, заявившая, что если он бросит курить, то она бросит его.

– Это как прикажете вас, сударыня, понимать?– даже Сергей опешил.

– Я прочитала в книжице, что если от мужчины не пахнет табаком, то от него пахнет козлом,– заявила Аннушка, вогнав всех не курящих в краску.– Ой,– опомнилась она.– Я чего хотела сказать, что те, кто сроду не курит они конечно уже наловчились без табаку и от них козлами совсем не пахнет. А те, кто бросает курить, те непременно первое время пахнут.

– Мы не Козлы – Козлы не Мы!– гордо стукнул себя в грудь Сергей, вогнав теперь уже в краску Аннушку, которая совсем запуталась и принялась сбивчиво извиняться.

– Не парься, Ань,– успокоил ее Михаил.– Ну «козлы» – эка невидаль. И похуже бывало. Вон на Куликовом, ты бы понюхала, чем от людей пахло. Сергей до сих пор бледнеет, когда вспоминает. А Непрядва два дня еще текла рыжая от крови и этого самого. Ну, припахиваем слегка, конечно табак куда как завлекательнее нюхать.

– Ну, вас!– совсем сделалась красной как мак Аннушка и выскочила пулей из гостиной на кухню, загремев там посудой в раковине.

Сергей выпустил клуб дыма и полез в чересседельную сумку за термосом с чаем. Жизнь походная ему нравилась тем, что из нее он с удовольствием возвращался домой, где его ждали. Дочка повисала на шее с визгом таким оглушительным, что соседи за стенками вздрагивали и улыбались, сообразив, что это опять Руковишников из командировки вернулся. Возвращаться же сразу после ухода, как показала многолетняя практика, не рекомендовалось и когда они нашли такой параграф в одной из инструкций, то долго придирчиво изучали его, пытаясь понять мозгами людей из века двадцатого, логику людей «допотопных». Причина оказалась банальной и для всех времен актуальной. Понижался иммунитет и собственные биочасы организма могли, сбившись с ритма, сделать неожиданный скачок, путаясь во временных коллизиях. Впервые об этом задумался Сергей, получив целую прядь седых волос. Затем еще несколько резких складок носогубовых, внезапно возникших, заставили заинтересоваться этой проблемой и изучить ее, что называется вглубь. Параграф предписывал жить по возможности без «скачков», соблюдая жизненное время с реально прожитым. В этом случае гарантировалось, что организм вполне сносно будет переносить, «временные встряски». Решили соблюдать и, теперь один день в командировке соответствовал дню в реальной жизни. Безалаберное отношение к времени в прошлом закончилось, началось внимательное.

Мимо скрипели, тарахтя телеги и возницы, покрикивая на лошадей, шли рядом, облегчая участь лошаденок. Два монаха сидели с кружками в руках и пили чай, поглядывая на запад, откуда подтягивалась к Бородинскому полю Великая Армия Императора Наполеона.

– Скорее всего, что ларчик у Бонапарта. Как уж он к нему попал не известно, но Он там главный, стало быть, у него и есть,– высказал свое мнение Сергей.

– Что предпримем? В смысле изымать будем когда? До битвы или после?– Михаил с удовольствием вытянул босые ноги и, заложив руки за голову, уставился в бездонное небо. Сергей тоже прилег, положив голову ему на живот и покусывая травинку, пробурчал сонным голосом:

– А мне без разницы. Скоро ополчение Московское должно мимо пропылить. А там наши кадеты. Павлович все рвался в бой. Багратиона, говорит, грудью прикрою. Все Лермонтова цитировал, «И молвил он, сверкнув очами. Робяты, не Москва ль за нами…».

– Положим мужиков,– вздохнул Михаил.

– Что значит положим? Они сами бы ушли и без нас, толпой поперли. Кутузов, конечно, ополченцев в расчет не принимает, считая их толпой необученной. Это потому что он не видел, как они рубятся. Наш полк десятка стоит. Жаль, что тактика нынешняя не позволяет в окопы зарыться. Сколько народу зря поляжет от пушечных ядер,– вздохнул и Сергей.– Я Павловичу посоветовал во втором эшелоне, в кустах отсидеться, пока французы не вломятся и рукопашная не начнется. Вот тогда пальбы будет минимум пушечной и наш полк в самый раз, будет кстати. Дадут прикурить басурманам. Я им наши сабли выдал,– признался он.– Обалдели все, когда попробовали. Спят в обнимку, из рук не выпускают, даже когда по нужде идут.

– Да ты что? Они же всю армию Наполеонову в капусту покрошат,– всполошился Михаил.

– Сейчас «покрошат». Во-первых, там тоже не пацаны сопливые и рубятся, будь здоров, а во-вторых парни не из железа. Вспомни.– «Рука бойца колоть устала…» . Это тебе «не крестиком вышивать». Так намахаешся… Пуля дурра, опять же. А инфантерия французская знаешь как «ломит» в штыки? Тут сабелькой хрен остановишь. Они же еще и стреляют супостаты, прежде чем «ломить». Сколько наших положат парней, пока до сабельной схватки дойдет? Сабля хороша, когда конно, а пеше она не столь эффективна. В «Завесах» если бы были,– вздохнул Сергей с сожалением.

– Тебе волю дай так ты бы им еще и «Рапиры» выдал,– Михаил скосил на Сергея глаза.– Жалко конечно ребят, но раз решение приняли не вмешиваться в исторический процесс, значит, будем его выполнять. Ты уже условия нарушил, как будешь потом сабли обратно изымать? По полю скакать с детектором? Сколько их уйдет с французами в виде трофеев? Хорошая вещь долго не залежится. Еще аукнется нам твоя жалость,– проворчал он, приподнимаясь и стряхивая голову Сергея со своего живота.– Ишь, разлегся, как на подушке. Как дам больно! Поехали к Наполеону в гости. Здесь за своих сойдем, а для французишек за ихних, как– нибудь проканаем.