Деревушка Бородино осталась позади и никому казалось особенно-то и дела не было до двух монахов, проехавших через нее и направившихся в сторону французов.

Русский авангард сдерживал подходящие французские корпуса, закрепившись в деревне Шевардино. На скорую руку редуты возвели и защищали гренадеры генерала Горчакова А.И. Двенадцать тысяч человек, встали на пути Великой армии и торчали костью в горле, позволяя главным силам организовать оборону у дер. Семеновское. Корпус маршала Даву попытался сходу выбить русских из Шевардинских редутов, но получив встречную контратаку, в которой русские в штыковой рукопашной, перекололи несколько полков Понятовского, заставив маршала отнестись к редутам серьезно и попытаться обойти их с флангов. Русские дрались практически окруженные с трех сторон и, пока их спасало только мужество и растянувшиеся обозы французов с артиллерией и боеприпасами. Бросив против 12-ти тысяч 35-ть маршал Даву с удивлением наблюдал, как русские батальоны, сверкая штыками, вламываются в его конницу и опрокидывают ее, неся страшные потери, но не уступая ни пяди. Под треск барабанов, с развевающимися знаменами, русские шли умирать и этот «молох» казался неуязвим, когда смыкая ряды, перешагивал через убитых.

Подтянувшаяся артиллерия французов спешно открыла огонь по обнаглевшим русским, заставив их откатиться в Шевардино, но выбить их оттуда так и не удалось. Они ушли, когда солнце упало за верхушки деревьев, унося с собой убитых и раненых.

Бонапарт разместил штаб своей Армии в деревушке Фимкино, и выехал в сторону Бородино, в сопровождении Старой гвардии. Император, не любивший ездить верхом, вынужден был пересесть в седло, русские дороги и пушки, гремящие в районе деревни Шевардино, не располагали к езде с удобствами. Проведенная рекогносцировка вполне удовлетворила Наполеона-I-го. Он увидел то, что хотел. Понял ход мысли обороняющегося неприятеля и боялся теперь только одного, как бы Кутузов опять не сорвался отступать, уводя армию от баталии. План предстоящей битвы уже выстроился в голове у Бонапарта и в разные стороны поскакали вестовые с его письменными приказами, поспешно зашифрованными писарями. Наполеон стягивал армию в центр, собираясь нанести удар всей армией там и опрокинув русских, уничтожить, прижав к Москве реке у деревушки со смешным названием Бородино.

В Фимкино Михаил с Сергеем въехали в два часа после полудня и, расспросив довольно бесцеремонно пару встречных офицеров-гвардейцев, спешащих неизвестно куда и пытающихся отмахнуться от назойливых монахов с их расспросами, все же определились с местом где «засел» Генштаб Императора. Начальник его Маршал Бертье выбрал избу подобротнее и повместительнее, впрочем, по снующим туда-сюда вестовым, можно было уже и без посторонней подсказке определиться с местом расположения штаба. Суета была изрядной. По единственной улочке, сворачивая корявые плетни, двигалась артиллерия Великой армии. Лошади хрипели, нещадно погоняемые ездовыми, а прислуга артиллерийская, шагала рядом, глотая пыль и помогая на колдобинах, и подъемах взмыленным лошадям. Стоял гвалт на всех языках Европы и эскадрон жандармов метался вдоль дороги, наводя порядок. Однако суета эта была правильно организованной и, пересекая деревушку, каждый полк и батальон уже знал четко свою задачу на ближайшие сутки, растекаясь в нужных направлениях. Шевардинские редуты, огрызались и мешали выполнять приказы Императора о занятии назначенных рубежей. Поэтому артиллерия срочно распрягалась, разворачивалась и палила картечью по деревне, наращивая плотность огня. Русские пушки отвечали вяло. Их на редутах было установлено всего штук тридцать и, боезапас у них был ограничен ввиду временной задачи и намерения командования оставить рубеж, когда возможности далее его удерживать более не будет, в связи с превосходящими силами противника.

– Голубчик, задержи Бонапартия сколь сможешь,– попросил Горчакова Кутузов.– Нам каждый час нынче кровью солдатиков оплатится. Редуты Семеновские вишь ли, совсем не готовы. Уж и ополчение брошено на земляные рвы, а не поспеваем. Навалится француз и все впустую. Не дай им выйти на оперативный простор, князь.

– Стоять насмерть будем,– вытянулся генерал-лейтенант Горчаков и Кутузов досадливо сморщившись, вытер платочком выбежавшую из-под повязки слезу.

– Эко ты братец! Да пошто насмерть-то? Стой пока сможешь, да уведи полки. Наполеону тоже время, голубчик, надобно, чтобы армию из походного порядка перестроить. Вот перестроению и помешай. Воспрепятствуй. Пока они поймут, что бой Арьергадный, оно глядишь время и выиграем. Им ведь еще пушчонки пристрелять надобно, а наши уже по местам стоят и канониры шагами все вымеряли.

Шевардинский редут, перегородил проход и оперативное развертывание французов замедлилось. Лесные речушки и овраги не позволяли обойти редут коннице маршала Даву и французы вынуждены были наступать в лоб, неся потери от залпов и штыковых встречных ударов дивизий Горчакова. Инфантерия французская, утомленная маршем, медленно просачивалась с флангов редута, накапливаясь в редколесье и готовясь ударить, но умирать не спешила. Маршал Даву, пустил на редуты два конных полка польских уланов, которым удалось вломиться в оборону русских и даже вырубить артиллерийскую прислугу у орудий. Пушки со шляхетской лихостью, попытались скинуть с брустверов, но тут подоспевшее к русским подкрепление в виде полка пехотного, с какой-то легкостью невероятной вырубила поляков, нашинковав их, вместе с лошадьми за пять минут, в кровавую кашу. Московский полк ополчения, занял места у орудий и методично начал выбивать конницу маршала картечной пальбой.

– Дьявол, что за инфантерия у этих русских?– нервничал маршал, наблюдая в подзорную трубу, как одетые в зеленые мундиры солдатики неприятеля шустро режут поляков и вышвыривают их штыками из седел. Залпы же фузейные наносили ущерб также изрядный и убитый рядом с маршалом адъютант, сполз из седла на землю, схватившись за живот и не успев ответить на риторический вопрос.

– Артиллеристы, что вы там копошитесь, как беременные?– Заорал маршал, подгоняя пушкарей.– Учитесь у русских. Вот как нужно стрелять,– махнул он рукой в сторону Шевардинского редута.

Артиллеристы засуетились живее, и редуты накрыло картечными разрывами, выкашивая защитников. Однако и русские не стали ждать, пока их там перебьют как перепелок, а выстроившись каре, двинулись с барабанным боем и, развернутыми знаменами, уходя из-под огня и, сея панику фронтальным ударом.

– Что они делают?– воскликнул удивленно маршал.– Это же на пять минут моему корпусу. Идиоты!

А «идиоты» уже бежали ломаными рядами и рубили его уланов и драгун, пробиваясь к артиллерийским позициям. Прошли, как нож сквозь масло и, выбив напрочь артиллерийскую прислугу, законопатив три десятка пушек, отошли, огрызаясь, ружейными залпами. Зеленые мундиры остались на артиллерийских позициях, вперемешку с пестрыми французскими. И маршал, подъехав, склонился в седле, рассматривая необычное для его глаз обмундирование. Молоденький парнишка, заколотый штыком, лежал, подогнув ноги и сжав в руке саблю. Губы его расползлись в радостной улыбке, как будто он не умереть пришел сюда, а погулять на свадьбе.

– Они там, что все такие? Вся армия этого Циклопа?– Даву скривился зло и продолжил:– Этот гренадер тут человек десять зарубил, пока его не угомонили штыком, – и махнул рукой, подзывая к себе капитана артиллериста.

– Усильте плотность обстрела, не давайте им высунуться. Полчаса даю на то, чтобы замолчали русские пушки. Мсье Понятовский, обойдите их с левого фланга. Ударите сразу после прекращения артобстрела. Фронтальные атаки бессмысленны. Нам не нужны такие потери. Мои кавалеристы привыкли рубиться в конном строю, а не в пешем. Выполняйте,– однако, и фланговые атаки были отбиты с потерями такими, что генерал Понятовский буквально взвыл, схватившись за голову. Он потерял уже до четверти своих солдат, но не смог продвинуться ни на шаг. Поле было усеяно убитыми и ползущими ранеными.