— О чём ты хотел поговорить? — мой голос уже немного окреп и звучал гораздо уверенней, чем в коридоре.

— Ничего важного, — он улыбнулся, дернув плечом, — ты согласишься пойти со мной на настоящее свидание?

========== Гл. 5. Мирослав ==========

Толпа вокруг, как в замедленной съемке, расходилась по аудиториям под оглушительный звонок. Он казался мне настолько громким, что закладывало уши, и я отвернулся к окну, впиваясь подушечками пальцев в неровную поверхность подоконника.

Выдох и вдох. На металлический отлив окна сел голубь, тут же начиная расхаживать взад-вперед в поисках крошек. Щелкнув пальцами по стеклу, прогоняя его, я закрыл глаза и отвернулся. Пара по теории графов, наверное, уже началась, и Георгий Петрович рассказывает моим одногруппникам какую-нибудь очередную занудную тему. Но идти в аудиторию сейчас мне совсем не хотелось.

— Шуйский, ты совсем оборзел? На пару не идет, зато торчит прямо под аудиторией. Ты бы хоть спрятался.

Захарова права, что-то я действительно расслабился. А всему виной Артём. Схватил Надю за руку на глазах у всего университета. Думает теперь, что так заявил на неё свои права? Нет уж, не отдам.

Надя тоже хороша. Вместо того чтобы врезать ему между ног и вырваться, хлопает влюбленными глазками. Ничего, мы этим глазкам откроем всю правду на Власова. Нужно только время.

— Да уж, Шуйский, у тебя точно с головой не в порядке. Я сейчас как н-ку поставлю, и придется тебе в деканат идти, оправдываться.

Наша староста, Захарова, маленькая, пухлая, но бойкая, смотрела на меня своими большими (а в круглых очках кажущимися еще больше) глазами и топала ногой. За пазухой у неё торчал журнал, в который она грозилась поставить мне злосчастную н-ку.

Я открыл глаза и, посмотрев на одногруппницу, хмыкнул.

— Что мне с того, хоть весь алфавит ставь.

Захарова, закатив глаза, покачала головой. В этот момент она показалась мне маленьким круглым шаманом, призывающим дождь. Не хватало только бубна.

— Не язви. Ты ведь знаешь, что люблю я тебя и н-ку ставить не буду.

Я улыбнулся. Знаю. Захарова — одна из немногих, с кем в группе мне по-настоящему интересно общаться. И это даже несмотря на то, что она помешана на аниме и своих корейцах.

— Прикрой меня перед Георгием Петровичем, а? А я в столовку пойду, а то с утра позавтракать не успел.

— Прикрыть-то прикрою, только вот пойдешь ты не в столовку, а в деканат, — Захарова сразу уловила мое недовольное выражение лица и пожала плечами, — вызывают тебя, я не виновата.

— Ладно, схожу.

Подхватив сумку, болтающуюся у самого пола, я медленно пошел к лестнице. Интересно, где у нас деканат?

В коридоре на втором этаже я задержался, потому что окна там выходили на главный вход. По опустевшему двору шли Надя и Артем. Последний взял девушку за руку, переплетаясь пальцами. Почему-то в этот момент я почувствовал отвращение и ненависть к ним обоим. Придурок. И шалава. Ещё смеет наговаривать на других.

Секретарь в деканате попросила меня подождать. Тощая блондинка с легкими кудрями неодобрительно посмотрела на меня и поправила очки в прямоугольной оправе, сползшие на край длинного острого носа.

Кроме меня в приемной сидела еще одна незнакомая девчонка, уткнувшаяся с головой в книгу. Окинув ее беглым взглядом и убедившись, что ничего стоящего она собой не представляет — каштановые волосы стянуты в низкий хвост, маленький курносый нос, невысокого роста — я сел на соседний стул. Она лишь на секунду оторвалась от своей книги, без интереса взглянув на меня, и снова углубилась в чтение.

Один взгляд на её острое маленькое личико заставил меня отказаться от первого впечатления и забыть его как страшное недоразумение. Девушка на самом деле оказалась очень даже симпатичной. Тонкие розовые губы, застывшие в легкой задумчивой улыбке, легкий, естественный румянец, никакого дикого макияжа, а самое главное — глаза. Я впервые видел такой чарующий, спокойный взгляд. В этом океане из черного шоколада одновременно существовали умиротворение и страсть. Возможно, это интересная книга зажгла в них такой возбужденный блеск.

Но заговорить с незнакомкой я так и не успел. Зазвонил телефон, секретарша оторвалась от раскладывания косынки и перевела угрюмый взгляд с меня на девушку.

— Иди. Антон Сергеевич ждет тебя.

Незнакомка захлопнула книгу, продолжая сжимать ее в руках, при этом поглаживая большим пальцем зеленую обложку, и скрылась за дверью. Секретарша снова посмотрела на меня, она знала, почему декан заинтересовался моей нецарской особой. А вот мне это еще только предстояло узнать.

— А ты сиди, — и она снова отвернулась к компьютеру.

Очаровательная незнакомка провела в кабинете декана около двадцати минут. Не знаю, чем мог провиниться этот ангел, но вышла она немного грустная, придерживая дверь и качая головой. Из-за двери слышался голос, общавшийся с девушкой на повышенных тонах.

Незнакомка выглядела такой расстроенной, что мне вдруг захотелось немедленно подняться на ноги, войти в кабинет и поставить на место грубияна, кем бы он ни был. Но разум напомнил, что грубиян — это декан. А так как подыскивать другое место учебы или, что еще хуже, отправляться в армию мне совсем не хотелось, пришлось засунуть свои рыцарские потуги куда подальше.

Незнакомка сильнее прикусила губу — я видел, она почти плакала — и, забыв закрыть дверь, убежала к лестнице. Секретарша даже не поменялась в лице — его по-прежнему сковывала маска равнодушия и вселенского пренебрежения — как будто такие драмы разворачивались здесь каждый день. Она кивнула мне, указывая жестами на дверь.

— Теперь иди ты.

Я выдохнул и прокашлялся. Хотя горло до этого не болело, сейчас по внутренней части глотки как будто скребли чем-то острым. Сглотнув мучительно нарастающий ком, я поднялся со стула и на негнущихся ногах зашел в кабинет декана.

Им оказался уже пожилой, подтянутый и потерявший все волосы мужчина. Он посмотрел на меня словно коршун, поправляя серый костюм, и сел, приглашая занять место напротив.

— Мирослав, хорошо, что ты так скоро пришел.

— Староста передала ваше распоряжение, и вот я тут, — я откинулся на спинку стула и скрестил ноги. Какой бы страх не ютился сейчас внутри, никто о его существовании не узнает.

Антон Сергеевич потер ладони и оперся локтями на стол, склоняясь ко мне. Его взгляд не показался мне понимающим. Напротив, он шел в разрез со всем, что было сказано деканом в ближайшие несколько минут.

— Ты ведь знаешь, какие сейчас ползут слухи по университету. Я бы сказал, совсем нехорошие.

Я пожал плечами, демонстрируя, будто не понимаю, о чем речь.

— Бедная девочка, порезавшая вены, — декан внимательно следил за моей реакцией, но внешне, как и всегда, я оставался холоден и безразличен ко всему, — говорят, это из-за тебя.

— Вам могут сказать, что холодная война и взрыв в Чернобыле произошли из-за меня. Тоже поверите? — он прищурился.

— Я бы никогда не обратил внимания на такие неоправданные и дерзкие слухи. Но её отец оказался прокурором города, и он очень недоволен. Понимаешь, к чему я клоню?

— Нет.

Сердце почти вырывалось из грудной клетки. Единственная мысль — точно отчислят — никак не выходила из головы. По телу пробежал неприятный холодок.

— Нужно извиниться. Сходи к девушке в больницу, проведай, принеси ей фруктов.

— А если не пойду?

— С осенним призывом отправишься куда-нибудь на Дальний Восток, — декан, наверное, почувствовал, как напряжение охватило мое тело, и ухмыльнулся, — Мирослав, никто здесь не желает тебе зла. Но иногда приходится идти на сделку с совестью и даже засовывать куда подальше гордость. Тебе нужны проблемы?

Я покачал головой.

— Вот и нам не нужны. Ну, так что, сходишь?

Я кивнул. Чувствовал себя куклой, которой забыли вставить механизм для проигрывания голоса. А вот веревочки были надежно пришиты к телу, и декан только что сжал их между пальцами, словно опытный кукловод.