========== Солдат ==========

Барнс всегда смотрит почти не моргая, но как будто ничего не видит. Или не хочет видеть. Его взгляд рассеян, словно разорванный в клочья рассудок осознанно отказывается воспринимать реальность.

Танос сделал то, что обещал. Ни больше, ни меньше. И хотя сам он теперь тоже мертв, легче никому не стало. Хоронить тела павших в бою было тяжело. Смотреть, как половина тех, кого ты знал, рассыпаются пеплом по щелчку его пальцев, — гораздо тяжелее. Осознавать, что повсюду есть те, перед кем ветер в одну секунду развеял их собственных детей, родителей, любимых… невыносимо.

Когда все успокоилось, Барнс не знал, чем себя занять. Его вернули в Нью-Йорк, дали комнату в штабе Мстителей. Среди тех немногих, кто остался. Войны больше нет, не с кем воевать. А Барнс только это хорошо и умеет, хоть и ненавидит всем сердцем.

— Будем продолжать помогать людям, — ответил Стив на очередное «что теперь делать?». — Половина Вселенной стёрта, но ещё половина осталась. И мы нужны им. Сделаем все, что сможем.

Сестра Т’Чаллы стёрла программу ГИДРЫ из его головы, но каждый раз, выходя на улицу, Барнс не может не бояться. Вдруг что-то все-таки осталось где-то глубоко в подсознании? И стоит ему снова услышать код, все начнётся заново. Уж лучше пуля в висок, чем ещё хоть раз поднять оружие на друзей.

Барнс каждую ночь видит кошмары. Иногда даже кричит во сне — слишком свежие воспоминания. Снова и снова он убивает людей. Дерётся с теми, с кем должен стоять плечом к плечу, пока не проснётся один в темной комнате, отчаянно хватаясь за подушку. Так сильно, что за несколько месяцев пришлось сменить уже полдюжины.

— Я так понимаю, в ближайшем магазине «все для дома» ты главный покупатель? — поддела его как-то Романофф. Она-то не знала, почему он все время приходит с пакетами оттуда. — Скидочную карту уже выдали?

Барнс, кажется, тогда даже улыбнулся. А с ним это редко бывало.

С Романофф, на самом деле, тоже. В ее светлой голове темные мысли, Барнс видел это по ее мрачному взгляду. Они мало говорили. Но если случалось перекинуться парой фраз, он всегда слышал что-то такое в ее голосе. Не во время миссии, конечно. Им она отдавалась на сто пятьдесят процентов, совершенно забывая о том, что гложет ее внутри. Настоящий профессионал. Однако, стоило ей вернуться в штаб и снять форму, перед ним оказывался обычный человек. С такой же разорванной душой и поломанной жизнью, как у него самого.

Он видел, что почти все Романофф делает на автопилоте. Чисто механически готовит себе поесть, механически наливает кофе. Даже говорит зачастую почти как робот — без эмоций. Иногда они перебрасываются шутками со Стивом, и тогда на ее лице может ненадолго появиться улыбка. На него, Барнса, она смотрит почти безразлично. Что ж, спасибо, что хотя бы без ненависти за все то, что он сделал. Особенно ей.

Возможно, он со временем смог бы забыть, какие следы оставил на ее теле, если бы один раз не зашёл в зал раньше, чем обычно. Романофф тогда ещё занималась. Она висела вниз головой, зацепившись за турник ногами. Тонкая майка сползла всего на пару сантиметров, но этого было достаточно, чтобы обнажить шрам от пули, которым он ее когда-то наградил. На идеально ровной подтянутой коже он горел очередным напоминанием о той части прошлого, где его знали как Зимнего Солдата.

Барнс замер в дверях, нахмурившись. Наташа открыла глаза. Смерила взглядом, перехватилась руками и спрыгнула на пол, поправляя одежду. Ткань майки снова скрыла след прошедшей сквозь ее тело пули.

— Давно тут? — спросила Романофф, собирая волосы резинкой на затылке. — Я не слышала, как ты вошёл.

— Нет. — Барнс опустил голову, чтобы не встречаться с ней взглядом. — Извини. Не хотел тебе мешать.

Романофф посмотрела на него, изогнув бровь. Скорее всего, заметила возникшую на секунду неловкость, но говорить ничего на этот счёт не стала. Одернула майку ещё раз, взяла свою бутылку с водой.

— Ничего, я уже ухожу. — Она постаралась изобразить короткую вежливую улыбку. — Занимайся, солдат.

Внутри Барнса все несколько раз перевернулось. Он зажмурился, чувствуя, как запульсировало в висках. Кулаки непроизвольно сжались. Воспоминания молниеносно зажали в тиски как те пластины, что обхватывали его голову, чтобы в очередной раз обнулить его память.

Советы, Штаты, Германия, ГИДРА, Земо — все сплелось друг с другом так, что не разорвать. Разные пейзажи, голоса и языки, но неизменный запах крови и металл оружия в руках.

— Dobroe utro, soldat.

— Ya gotov otvechat’.

Голову прострелила острая боль, вена на шее запульсировала. Когда Барнс открыл глаза, шумно втягивая носом воздух, Романофф в зале уже не было.

***

Тем же вечером они со Стивом улетели в Венесуэлу, где революционеры уже в третий раз пытались устроить государственный переворот.

Барнс не хотел брать в руки оружие. О, видит Бог, он мысленно содрогался, когда Роджерс заговаривал с ним насчёт новой миссии. Но тем не менее, каждый раз соглашался. И дело было не в том, чтобы отказать Стиву. Где-то в глубине, на самых задворках его сознания был ещё жив тот, старый Баки Барнс, сержант сто седьмого пехотного полка. А он никогда не отказывался помочь тем, кто в этом нуждался.

Когда они вернулись, в штабе было совершенно пусто и тихо как в склепе. Ни одной живой души в огромном здании в самом центре Нью-Йорка.

— Наташа в Сеуле, — объяснил Стив, заметив замешательство друга.

Барнс нахмурился и перевёл на него вопросительный взгляд, снимая поясную кобуру.

— Она думает… — Роджерс помедлил, — думает, Клинт может быть там. Он давно не выходит на связь.

— Ясно.

Кобура с лязгом опустилась на пол рядом с тяжелыми ботинками. Барнс глубоко вздохнул, разминая шею. Устало потёр глаза, тыльной стороной ладони стирая с лица венесуэльскую пыль.

— Иди отдыхай, Бак, — сказал Стив, похлопав его по плечу. — Мы сделали все, что было нужно, помогли этим людям. Ты помог им.

— Надолго ли?

— Увидим.

Барнс посмотрел на Стива ещё несколько секунд, кивнул и побрел к себе. Что ни говори, а автомат в руках и борьба с терроризмом прочищают голову. Хотя бы на какое-то время.

Они не сомкнули глаза ни одной из трёх ночей в Венесуэле, и это оказалось не так уж тяжело. Уж явно не тяжелее, чем просыпаться каждое утро в холодном поту после нескольких часов беспокойного сна. Тенденция эта Барнсу понравилась, и он твёрдо решил разжиться самой большой чашкой черного кофе, чтобы встряхнуть лошадиной дозой кофеина измотанный организм.

Наблюдая за закипающей водой, он снова и снова прокручивал в голове события последних дней. Все как будто до сих пор было прямо перед ним: протяни руку — и сможешь потрогать. Только резкий запах залитых кипятком свежемолотых зёрен смог вернуть его мысли обратно в Нью-Йорк на кухню штаба Мстителей, где он был уже не один.

— Налей мне тоже, я вот-вот выключусь.

Романофф сидела за столом, вытянув на соседнем стуле ноги. Ее светлые волосы взлохмачены, грязь на костюме смешалась с каплями чьей-то крови.

— Как Сеул? — спросил Барнс, ставя перед ней чашку.

Романофф обхватила ее замерзшими пальцами и сделала несколько жадных глотков. Отставила обратно на стол, качая головой.

— Никак. Я… не нашла то, что искала. — Зеленые глаза скользнули по комнате, окинули взглядом Барнса, задержавшись на его бионической руке. — А как дела в Каракасе? Навели порядок?

— Стив навёл. Я только немного помог ему.

Уголки бледных губ девушки дернулись в улыбке. Она сделала ещё несколько глотков, приятно согревших ее горло, и вместе с чашкой поднялась из-за стола.

— Кэп знает в этом толк, — сказала она. — Но ты тоже молодец, солдат.

Барнс едва не вздрогнул от пронизавшего все тело озноба.

— Не называй меня так.

Его тон почти заставил Романофф испугаться, но она не подала виду. Холодный, как февральский ветер. И совершенно бескомпромиссный. Он отчеканил это так резко, что и сам не сразу понял, насколько грубо его слова могли прозвучать.