- В банке, - Корсар усмехнулся, после паузы уточнил, чтобы не оставалось сомнений после игры слов: - В трехлитровой. Ссыпал туда мелочь и в саду закопал. Пойди, спроси у него - может, местечко покажет. А может, тебя рядом похоронит. Это уж как у него настроение подскажет.
Шалаев сделал резкое движение, хруст... Корсар на несколько секунд потерял сознание. Рустамов принес ведро с ледяной водой, окатил жертву.
- Кости пока оставь в покое, - распорядился Хромой. - Давай с иголками. Мало покажется - сдери ногти и плесни кислотой. Ну так что, повторить вопрос?
Корсар молчал.
- Пожалуй, память у тебя хорошая, - задумчиво протянул Хромой. Поэтому я тебе уж сразу все скажу. "Общак", реквизиты личных счетов Ученого и пароль для входа на вологодский завод Цезаря. Тот самый, где он клише от фальшивых баксов держит. Ответишь на эти вопросы, а там посмотрим.
- Пароль, говоришь? - Корсар нашел в себе силы недобро усмехнуться. А он простой. Приходишь на проходную и гнусавым голосом тянешь: "Подайте бедному колченогому калеке на пропитание".
Шалаев наотмашь ударил его по лицу, потом еще раз. Корсар расхохотался:
- Что, не нравится? Слышь, кретин разноногий, правда-то глаза колет? А хочешь, я всем скажу, за что ты Цезаря ненавидишь?
Игла вошла глубоко под ноготь безымянного пальца на правой руке.
- За то, что его бабы без денег любят. А тебе платить приходится. За то, что у него ноги одной длины. За мордашку его смазливую. За везение. Потому что ты - неудачник. Думаешь, твоя Валька спит с тобой, потому что ты ей нравишься? Да черта с два, ей девок растить надо, вот она и раздвигает ноги. А подвернись ей кто-нибудь получше - она же тебя и утопит.
Сильная боль обожгла кончики пальцев, отдаваясь аж в локтевых суставах. Это хорошо, вообще-то, что он не видит, что Шалаев делает с его руками. Хотя и так ясно, что сорвал два ногтя... Сейчас будет кислота... Опять провал - и ледяная вода в лицо. Перед глазами - багровый туман. Вернулся Белый, но в его сторону даже не смотрел.
- Эй, колченогий, а хочешь, я тебе песенку спою? - уже с хрипотцой, оскалившись от разъедающей боли, поинтересовался Корсар. - "Ковыляй потихонечку, а меня позабудь. Заживут твои ноженьки, проживешь как-нибудь". Тебе перечислить всех баб, которые до отсидки тебя терпели, а после такое вот сказали? Я их всех знаю...
- Володя, давай ноги.
Шалаев оставил в покое кислоту. Развел в стороны ноги жертвы, под стулом связал щиколотки, так что Корсар вроде как верхом сидел. Затем пропустил веревку под коленями, сделал петлю, продел в нее отрезок трубы и методично начал крутить его, как ворот. Кости голеней между которыми находились две ножки стула, отреагировали сразу - тягучей болью, усиливающейся с каждым поворотом трубы.
Сколько это продолжалось, он уже не помнил. Сил на издевательства уже не было, однако не позволял себе даже застонать. Какое счастье, что Хромой не догадался наркотики использовать... Вот с ними бороться куда сложней, чем с болью... Он терял сознание, его приводили в чувство водой и паяльником попеременно. На руках не осталось ни единой целой косточки. Сорваны все ногти на руках и ногах. Шалаев, подражая шефу-садисту, предложил "обрезание" без наркоза, поэтапное - до самого лобка. Хромому идея понравилась, Белый возражал - но кто ж его мнение учитывает? А Корсару, по-хорошему, было все равно. Какая разница, полностью укомплектованным гнить или по частям?
Экзекуцию прервал телефонный звонок. Корсар, получивший передышку, повис на веревках. На человека это истерзанное тело уже походило мало кусок мяса.
- Да? - сказал Хромой в микрофон. - Да, здравствуй... Нет, с Корсаром беседую... Все нормально?... Ладно, сейчас от него избавлюсь и поеду.
Убрал мобильный, с явным сожалением пнул Корсара.
- Везет тебе, сволочь. Времени у меня все-таки маловато, а то я бы тебя тут разделал на вырезку. Володя, отвяжи его и сунь в багажник "Волги". Этих, - показал на трупы женщин, - пока в подвал, потом разделаешь и раскидаешь по помойкам. Пусть менты "расчлененку" на маньяков валят.
- Может, его сначала того...? - уточнил Шалаев, потянувшись за пистолетом.
- Обойдется. И без пули на дно пойдет как миленький.
Его везут топить, понял Корсар. Действительность с трудом пробивалась сквозь кровавый туман дурноты. Шалаев с Рустамовым отвязали его от стула, тут же заломили руки назад, пятки подтянули к спине и связали с удавкой на шее. Бросили во вместительный багажник, как мешок с картошкой, заперли, чтобы не вывалился по дороге...
...Весь путь он проделал в полузабытьи. Дышать было нечем, колеса, подпрыгивавшие на ухабах, причиняли дикую боль... Ехали долго. А может, ему это только показалось - находясь на грани потери сознания, трудно засекать время.
В багажнике валялся какой-то металлический хлам, охотно впивавшийся в бока при каждом движении. И в какой-то момент Корсар поймал себя на том, что пытается перетереть веревки. Вот что значит выучка... Стремление любой ценой освободиться вызывает рефлекторные действия, не требующие сознательной оценки. Может, так и лучше, потому что рассудком Корсар прекрасно понимал - это ничего не даст. Если и развяжется, то это вовремя заметят - и не преминут скрутить заново, понадежней.
Машина остановилась. Крышка багажника откинулась; снаружи царила ночь. Шалаев и Рустамов выволокли беспомощную жертву. С трудом сориентировавшись, Корсар понял, что они на мосту. Где-то далеко внизу вода... Согнувшись и пыхтя от напряжения, Шалаев приволок заранее приготовленный кусок рельса.
- Давай живей, - недовольно подгонял Хромой. - Не ровен час, мимо кто поедет...
В рельсе уже были просверлены отверстия - чтобы повесить груз на шею на манер кулона. Белый, нервно дымя сигаретой, наблюдал за процедурой. Когда толстый веревочный жгут обвил шею Корсара, заметил:
- Володя, ты неправильно вяжешь. Железка пришибет его еще в полете. Вы чего хотите? Утопить или сломать шею? Так проще было в гараже пристрелить... Да не так, дурень! Бля, человека утопить и то не в состоянии, на кой тебя Хромой еще держит... Рустамов, а ты куда лезешь? Уроды, сначала бы попрактиковались... Да не клади плотно к шее, сказал же! Ладонь подставь... Слушай, Рустамов, шел бы ты вообще отсюда. Ему же рельсом голову оторвет.
- Ну и что?
Не выдержал даже Хромой:
- А то, кретин, что всплывет быстро! Рельс на дно пойдет, голова в одну сторону поплывет, а туловище в другую. И как мне потом объяснять его смерть?
- Пусть Белый сам тогда и вяжет, раз умник! - огрызнулся Шалаев.
До Корсара не доходило, чего именно добивался Белый. И что он ему такого дурного сделал, если тот ему мучительной смерти желает? Умелые руки быстро затянули узел, проверили, не давит ли на артерии... Вот скотина.
- Все, - выдохнул Белый. - Давайте живей, я фары на дороге вижу.
Шалаев и Рустамов подтащили Корсара к краю. Поднатужившись, взвалили на парапет.
- Лети, орел! - ядовито напутствовал его Шалаев.
И с силой толкнул...
* * *
Они приехали поздно ночью. И к этому моменту Маронко уже успел на совесть подготовиться. Анну предупредил, что ей лучше лечь спать в летнем флигеле, а не в доме. И Славку с собой взять. Мужа лучше не тревожить предстоит работать всю ночь. Сам распорядился принести инструменты и переставил кодовый замок на двери кабинета на обратную сторону. Потом аккуратно прикрыл его куском кожаной обивки. Выполнил еще кое-какие нехитрые процедуры.
Гостей, ожидаемых с нетерпением и замиранием сердца, Маронко распорядился сразу проводить в его кабинет. И около часу ночи наконец раздались шаги в коридоре. Он встал, отошел от шахматной доски, вынул из ящика стола Сашкин кольт, заряженный под завязку. Эдик распахнул дверь, пропуская внутрь Хромого, Белого и Шалаева. Маронко кивнул ему:
- Спасибо. Эдик, захлопни дверь и иди вниз. Переключи все домашние телефонные линии на себя, меня ни для кого нет.
