Мимо шли люди. И провожающих было столько, что вскоре засыпанное песком место провала утоптали до асфальтовой твердости. А уровень земли над гробом повышался, и Саша почти физически ощущал вес этой толщи. Будто не на крышку она давила, а на его грудь.

Все расходились. Кто-то собирался ехать на "Дачу", зная, что не оскорбит памяти Маронко, явившись на его поминки. Работать лопатой, выравнивая насыпь на могиле, Саша не мог - за него это сделал Мишка. Вкопал в изголовье высокий крест - временный, завтра привезут и установят памятник с оградой. Сегодня нельзя было, слишком много провожающих, мешать будет. А завтра дети умершего все обустроят. Приедут одни, может, с самыми близкими друзьями, и все сделают...

...По аллее между могилами медленно шел мужчина средних лет. Непримечательного вида, незапоминающейся внешности. Ширпотребный костюм, очки с толстой оправой, борода, в руке - белые гвоздики. Шумная толпа приехавших проводить в последний путь Сергея Маронко уже удалилась. Последними уехали его дети и жена, предварительно придав могиле достойный вид. Венки, цветы... Мужчина подошел, постоял, глядя на крест в изголовье. Потом положил цветы поверх венков.

Было у меня два друга. Не осталось ни одного. Была у меня семья жена, сын и дочь. Осталась только дочь, но она все равно, что мертва. Да и сам я все равно что мертв. Но когда-нибудь мы встретимся, Алияр. И твой сын будет стоять рядом со мной, потому что ты отнял у меня друга, а у него отца. Когда мы встретимся, ты умрешь. Умрешь по-настоящему, так, как умирали мои родные и друзья, а не как ты или я. И на место твоего позорного захоронения никто не придет, потому что даже права на уважение в смерти я тебе не оставлю...