О чем в эту минуту думал Корсар? О том, что Ученый совершил крупнейшую в своей жизни ошибку, когда-то признав Ювелира другом. О том, что сам недоработал - мог бы предположить, что Колю, знавшего так много, наверняка страхуют. В конце концов, мог бы с вечера позвонить Ученому и посоветовать никому из его семьи не выезжать за пределы имения. И своих девчонок надо было туда отправить. Так нет - думал, что сутки в запасе у него есть. А их не было. Отсчет пошел, когда Коля не приехал домой.
Припадая на правую ногу, Хромой подошел к привязанной жертве. Высохшей лапкой цепко ухватил за подбородок, рванул голову Корсара вверх. Усмехнулся:
- Черт возьми, я всю жизнь мечтал о минуте, когда я буду допрашивать чекиста, а не он меня. Как же я вас, сволочей, ненавижу...
Корсар молчал. Мог бы сказать, что ненависть эта зиждется на зависти и страхе, но зачем? Не чекистов Хромой ненавидел, а конкретно Корсара, который уж давным-давно не чекист, а такой же бандит. Если уж на то пошло, то раньше Корсар никак не мог мешать Хромому уже потому, что работал строго за границей. А вот потом - да. Потом пришел в Организацию, но вот незадача - не в роли марионетки Хромого. За то и ненавидел его покалеченный уголовник. Вовсе не за бывшую службу на благо Родине.
- Думаешь, небось, я тебе кости ломать да зубы крошить стану, да? посмеивался Хромой. - Может быть, может быть... Сначала шкур твоих на куски порежу, а уж потом - тебя. Шалаев, тащи сюда прошмандовок.
И опять Корсар не проронил ни звука. Хромой еще не так давно приходил к нему домой, и Тоня принимала его так же, как остальных гостей. Пускала за общий стол, улыбалась, когда он ее стряпню нахваливал... И вежливо благодарил. А сейчас - "прошмандовки".
На жену и дочь сил смотреть не было. Каким бы ни был стойким человек, но вынести такое может только абсолютно бездушный мерзавец. Корсар закрыл глаза, чтобы не видеть впившихся в тела двух несчастных женщин веревок...
- Слышь, сука кагэбэшная, я тебе сделку предлагаю. Отвечаешь на все мои вопросы без запинки - они подохнут легко. Даже похороню их по-человечески. Ну, и с тобой могу обойтись без лишних ухищрений. Будешь из себя партизана корчить... Здесь сентиментальных нет. Шалаву твою может, трахать для начала не будут - стара уж, а вот девку попользуют как положено. А там посмотрим. Может, паяльничком, может, еще чем приласкаем. Шалаев, рты им развяжи. Глазенки-то он зажмурит, а уши не заткнет. Пусть послушает, как орать станут. Вот и посмотрим, как в Комитете стойкости учат.
- Дурак ты, - с презрением процедил сквозь зубы Корсар. - Если б ты хоть дочери жизнь оставил - я бы сообщил тебе все, что желаешь знать. А так - все едино умрут. Сию минуту, или через пару часов - для них от этого ничего принципиально не меняется. И для меня тоже.
Хотелось, ох как хотелось ответить угрозой на угрозу! Что Цезарь не оставит этого, и его месть окажется куда хуже самого кошмарного сна... Что найдутся люди, которые выкопают Хромого из-под земли. Много, чего можно было пообещать. Но зачем? Пусть пока наслаждается своей минутной победой. Тем хуже ему будет потом.
Шалаев шагнул к двум прижавшимся друг к другу женщинам. Тоня попыталась загородить собой дочь, закричала... Она осыпала Хромого оскорблениями, переходившими в истошный вой... Шалаев вытащил Надю на середину гаража. Она практически потеряла сознание от ужаса, расширенные глаза уставились в лицо отцу, а белые губы шепнули: "Папа..."
- Костя-а-а! - разорвал уши крик жены, когда с Нади содрали одежду.
И тут же - подряд два выстрела. Без глушителя, уши заложило, в нос ударила резкая гарь. Белый уставился в пол, а рука еще судорожно сжимала пистолет. Корсар мгновенно понял, почему - три месяца назад, в Мытищах он побывал на месте Корсара. Видел, как насиловали его жену и дочь. Только не нашлось никого, кто мог бы избавить женщин от мучений... Как бы ни был он зависим от Хромого, не смог подвергнуть другого человека такому же испытанию.
И лишь в следующую секунду до Корсара дошло. Их не стало. Нет Тони, верной его спутницы. И нет Надежды, действительно его надежды на спокойную старость, тихую, в кругу семьи. Нет его девчонок. Умерли мгновенно. И он должен благодарить их убийцу, потому что пуля - счастье по сравнению с тем, что им готовил Хромой. Но разве может их смерть быть счастьем?!
Он опустил голову, стиснул зубы так, что они захрустели. Во рту прочно поселился солоноватый привкус крови. Пусть... Теперь уже действительно все равно. Больше ему в этой жизни не за что держаться. Вот только не получится у Хромого ничего, не выйдет добра из его идиотских планов...
- Ты, урод, ты что сделал?! - орал взбесившийся Хромой на Белого. Ага, не понравилось, что поиздеваться вволю не дали... - Козел ты драный, вонь из-под ногтей, ты что сделал?! Ты, петух крашеный, что, хочешь, чтобы я твою девку собакам скормил?! Твою придурочную сучку будут драть во все щели, пока кровью не истечет, а потом ты же разделывать ее станешь, чтоб собакам зубы об кости ломать не пришлось...
- Только попробуй, - сдавленно произнес Белый.
Вот и понятно, чем его повязал Хромой. Дочерью. Корсар слышал, что говорили врачи о ней. Внутричерепная опухоль. Если вовремя удалить - есть шанс на частичное выздоровление. Возможны осложнения в виде эпилепсии, но Белый был бы рад всему - если бы Люда хоть узнавать его начала. А Хромой наверняка держит ее где-то в недоступном для отца месте и легко шантажирует.
- Да?! А х.. ли пробовать?! Один звонок - и все! - Хромой захохотал.
- Мне проще - одна пуля, - глухо пригрозил Белый. - Если она погибнет, ты меня уже ничем не удержишь. Грохнуть тебя, а потом - хоть потоп.
Хромой опомнился. Бросил в сторону Белого ненавидящий взгляд, поднес к уху трубку сотового телефона.
- Через три дня привезешь идиотку, - коротко приказал он кому-то. Ну, успокоился? - спросил он у Белого. - Угомонись, еще не хватало нам из-за всякого дерьма ссориться. Дело-то общее.
- Белый, он тебе всегда так баки забивает? - спросил Корсар. - Что у вас общее дело, и так далее... Ты что, веришь? А когда он тебя Хирургу подставил, чтобы Цезаря выманить, урок поучительным не показался?
Белый отвернулся, ушел на улицу. На вопрос ответил Хромой:
- Подставил его не я. Мне-то он куда удобней живым и невредимым. Это он Аббату спасибо когда-нибудь скажет. В соответствующей форме, разумеется, в свинцовой. Я-то планировал совсем другое. Аббат мне нужен был лишь для того, чтобы красную ртуть взять. Потом я над ним Белого бы поставил. Да вот только этот жирный боров сам решил на дело ехать, а мне это ни к чему показалось. Я ж тогда ни его, ни товара бы больше не увидел. Потому Белый и задействовал своих агентов, чтобы Аббата Хирург в городе задержал, да еще и при разборке с Цезарем присутствовал. А Аббат допер своими заплывшими жиром мозгами. И Белого подставил.
- Ну да, конечно. Как все красиво! А то, что эта сказка белыми нитками шита, бедный Толя предпочел не заметить, - ехидно усмехнулся Корсар. - Ох, получишь ты когда-нибудь перо под ребро... Найдется кто-нибудь резкий, возьмет и пощупает ножичком твои кишки.
- Ты мне не грози. О своих внутренностях лучше подумай. Мне до них добраться куда проще, чем тебе до моих.
- Ты всерьез полагаешь, что услышишь от меня хоть что-то дельное? Нет, правда? У-у, мне тебя жаль. Тупость и самонадеянность - дурные симптомы.
Хромой посмотрел на часы, кивнул Шалаеву. Тот подставил шефу стул. Хромой уселся напротив Корсара, закурил, выдохнул дым в лицо.
- А вот сейчас мы и проверим, насколько я самонадеян. Время у меня есть. Володя, давай сначала руки.
Кисти рук Корсара зажали в тиски. Между пальцев вставили обрезки толстых труб, затянули веревки. Шалаев старательно притягивал кончики пальцев, не позволяя им сгибаться в суставах. Но Корсару хватило одного взгляда на два неподвижных тела посреди гаража, чтобы перестать чувствовать боль...
- Где Ученый держит "общак"? - спокойно спросил Хромой.
