Северус резко развернулся, чтобы наброситься на хулиганов подобно черному ангелу мести. Но в это время распахнулась дверь лечебницы, выпуская кого-то на улицу. Увернуться бы не удалось, и он привычно сжал зубы, когда какая-то женщина покачнулась, начала падать и схватилась за него. Светло-карие глаза испуганно взглянули в его лицо и тут же распахнулись, когда она узнала его. Гермиона отшатнулась так быстро, будто обожглась.

— Простите, профессор, мне так жаль! — пробормотала она.

Из клетки, плывшей за ее спиной, донеслось жалобное мяуканье.

— Сделаете такое еще раз и… — прошипел он, с трудом сдерживаясь, затем повернулся и рявкнул: — Двадцать пять баллов с Гриффиндора! С каждого! И если вы сейчас же не уберете это безобразие, сниму еще столько же! А потом немедленно возвращайтесь в Хогвартс, понятно?!

Он никогда не видел, чтобы гриффиндорцы действовали так быстро и слаженно — через двадцать секунд улица была очищена, а мальчишки исчезли.

С каменным лицом он повернулся к Гермионе. Она побледнела и отшатнулась снова. Но Северус не увидел в ее глазах страх. Только опасение, что она нечаянно дотронулась до него и причинила боль.

— Попробуйте еще раз! — резко сказал он.

— Я же уже извинилась, — примиряюще отозвалась она. — Я не заметила вас, а когда мы столкнулись…

Северус перебил ее:

— Я, кажется, выразился предельно ясно: попробуйте еще раз, мисс Грейнджер!

Гермиона уставилась на него. Лицо ее постепенно окрашивалось румянцем. Совершенно очевидно, она выпила его бодроперцовое зелье — ее глаза были ясными и внимательными, а мелкие усталые морщинки вокруг рта разгладились. Утомленной она больше не казалась и выглядела полной сил.

— Попробовать еще раз? — повторила сбитая с толку Гермиона.

Северус осторожно вытянул руку.

— Да, — проговорил он. — Дотроньтесь до меня. Я… почти ничего не почувствовал.

Она решительно покачала головой.

— Я в перчатках и, к тому же, больше вцепилась в вашу куртку, чем в вас. Я не буду дотрагиваться до вас.

— Мисс Грейнджер, вы постоянно ко мне прикасаетесь, так что отбросьте ложную скромность. Снимите перчатку и дайте мне руку, как это делают все воспитанные люди, которые встречаются на улице.

— С каких это пор вам известно слово “воспитанный”? — тут она испуганно прикрыла рот рукой. — Простите, нечаянно вырвалось!

И он поверил бы, если бы не ее смеющиеся глаза.

— Мисс Грейнджер, мне не терпится проверить, могу ли я снять с Гриффиндора баллы за вашу дерзость. Вы можете еще спастись, если наконец-то сделаете то, о чем я вас прошу. Тем более что ваш полукнизл, похоже, пытается выиграть в состязании крикунов.

Косолапус на самом деле громко возмущался насчет того, как ему не нравится висеть неизвестно где, да еще на холоде, да еще после того как пришлось выпить ужасное зелье у целителя, а теперь он очень голоден и хочет скорее домой.

Гермиона показала впечатляющие способности в невербальной беспалочковой магии, едва уловимым движением руки наложив на питомца силенцио. Косолапус негодующе таращил глаза, а затем и вовсе отвернулся, демонстрируя всем свой пухлый пушистый зад.

— Профессор Снейп…

— …ждет не дождется, когда же вы наконец пожмете ему руку! — его терпение, и так не самое сильное качество, казалось, вот-вот лопнет.

Очевидно, она это поняла, поскольку внимательно посмотрела прямо ему в лицо, которое — в этом Северус был уверен — все равно ничего не выражало. Смирившись, Гермиона вздохнула, сняла перчатку и осторожно протянула руку, прикоснувшись к нему кончиками пальцев.

Северус же не собирался отстраняться. Он схватил ее руку и потянул на себя так резко, что Гермионе пришлось упереться другой рукой в его грудь, чтобы не упасть. Сквозь его тело словно пропустили ток: он знал это чувство, поскольку мальчишкой прикоснулся к электрическому заграждению. Ощущение было интенсивным, Северус задохнулся, но не отпустил ее, и боль прошла так же быстро, как и появилось. Гермиона хотела убрать ладонь с его груди, но Северус прижал ее руку своей.

— Не надо, — пробормотал он. — Уже прошло.

Ему казалось, что он провел под водой несколько минут — так сильно колотилось сердце.

— Что ж, вопрос, есть ли у вас сердце, снимается, — пробормотала Гермиона, которая, разумеется, заметила это. Она убрала руку. — Как вы себя чувствуете?

Северус неохотно отпустил ее.

— Хорошо. Никакой боли. Неужели все прошло?

— Вы должны проверить, сэр, — ответила Гермиона. — Там идет мадам Помфри, попробуйте пожать ей руку. — Она помахала медиковедьме и улыбнулась, когда та поспешила к ним.

— Здравствуй, Гермиона! Северус! С вами все в порядке?

— Это мы сейчас проверим, если ты пожмешь мне руку, — заявил Северус.

— О нет, ни за что! Ты оторвешь мне голову, уж я-то тебя знаю! — Поппи недоверчиво посмотрела на него.

— Уверяю тебя…

— Пожалуйста, Поппи, — попросила Гермиона. — Это очень важный эксперимент. Профессор Снейп будет вести себя прилично, обещаю!

Медиковедьма смерила обоих недоверчивым взглядом, а затем несмело взяла Северуса за руку. Удар, который он почувствовал, оказался намного сильнее, чем до этого с Гермионой. Северус затрясся всем телом и упал на колени, но по-прежнему не выпускал руку Поппи.

— Немедленно отпусти, сумасшедший! — испуганно крикнула она.

По его лицу катились капли пота, а он сосредоточился только на ее руке, которую видел уже сотни раз, — крепкая, широкая и морщинистая. Она — не враг. Поппи — не враг. Все хорошо. Дрожь потихоньку отступала, как и потрясение. Судороги почти сразу прекратились. Кто-то опустился рядом с ним на колени, мягко обращаясь к нему. Гермиона Грейнджер. Не враг. Никогда. Со стоном он разжал пальцы.

— Все нормально. Уже лучше, — произнес он таким хриплым голосом, что женщины его едва поняли.

— Пойдемте со мной, — тихо сказала Гермиона. — Он на дежурстве? — повернулась она к мадам Помфри.

— Да, но мы с Ирмой справимся и сами, уже все равно пора возвращаться. Забери его и позаботься о нем.

— Я не феникс, — пробормотал Северус, а Поппи искоса глянула на него.

— Нет, сэр, — подтвердила Гермиона. — Но и вас нужно учить летать.

*

— И что это значит — учить летать? — прорычал Северус, который до сих пор не мог поверить, что позволил вымазать себя горячей целебной грязью. Бесспорно, он замерз, как никогда в жизни, и когда они добрались до находящегося совсем рядом дома Гермионы, зубы Снейпа громко выстукивали барабанную дробь.

И все же… это было довольно унизительно — лежать почти обнаженным в черной, странно пахнущей грязи и наблюдать за Гермионой, которая одну за другой зажигала свечи.

— Жить, профессор. Просто жить. Смотрите, малыш Авгурей сейчас достаточно силен. Он уже может расправить свои крылья. Осталось совсем немного до того, как он начнет летать. И тогда я выпущу его, чтобы он смог делать то, что от него ждут.

— Что? — недовольно проворчал Северус — ирландские фениксы частенько пугали его своими глухими резкими криками в Запретном Лесу. — Пугать до смерти порядочных людей, которые всего лишь вышли собрать лечебные травы?

Она засмеялась, но не над ним — он не ощутил никакой насмешки. Это было даже… приятно. Ему стало очень тепло — такой эффект не могла дать только лишь грязевая ванна, хотя и горячая.

— Не думаю, сэр. Он полетит и узнает, что же такое жизнь. И да, возможно, изредка будет пугать людей. Но это очень хорошо умеет и некий зельевар, которого я знаю.

Северус холодно взглянул на нее, но ее, казалось, это ничуть не впечатлило, поэтому он вновь задумался над тем, что занимало все его мысли, после того как они столкнулись на улице.

— Почему с Поппи было тяжелее, чем с вами?

Гермиона пригладила волосы и вздохнула.

— У меня есть теория. Но она вам не понравится, — предупредила она.

Северус отвлеченно рассматривал ее волосы. Она не должна поправлять их, когда он лежит прямо перед ней и не может не смотреть. Ведь у него, как и у любого другого нормального мужчины, появляется желание пропустить эти мягкие локоны сквозь пальцы… Он прогнал прочь эти предательские мысли.