Она собрала все силы и ответила:

– Валентина Сергеевна, успокойтесь, я сейчас приеду к вам, и мы найдем Сашу.

Последние слова дались ей с трудом, что-то внутри нее точно знало – она лжет самой себе.

Валентина пробормотала «спасибо» и положила трубку.

Вера встала и, шатаясь, вышла на балкон.

Ей не хотелось думать, но мысли сами так и лезли в голову. Кто сошел с ума? Она или Валя? Она, Вера, звонила ей? И не помнит этого? Или Вале все это померещилось?

Она сжала руками голову, ей захотелось вырвать клок волос, чтобы прийти в себя. От выкуренной сигареты у нее снова закружилась голова, и она насилу взяла себя в руки.

***

Валентина Сергеевна жила в частном секторе неподалеку от моря. Вера поймала маршрутку и через 7 минут уже была на нужной остановке. Она остановилась у калитки старого одноэтажного немного покосившегося деревянного дома.

Ей стало страшно. Она боялась увидеть горе матери. Она открыла калитку, и, пройдя по запущенному саду, в нерешительности встала у деревянной двери. Как ей не хотелось заходить! Ей казалось, что она знает в точности все, что будет происходить дальше. За дверью послышались быстрые шаги, это была Валентина.

Она увидела Веру и всплеснула руками.

– Вера, где же он, мой мальчик? – глотая слезы, спросила женщина.

Девушке самой захотелось плакать. Он взяла Валентину за руки и тихо сказала:

– Кажется, я догадываюсь, где он может быть. Пойдемте.

***

Женщины огибали детский сад со стороны моря. Дорогой Валентина рассказывала о том, какой хороший Саша, – тихий, спокойный, такой невиданный чистоты ребенок. Ее речь прерывалась частыми всхлипываниями.

Вера молчала, у нее не было слов, чтобы успокоить женщину. Да и она была твердо убеждена в том, что никакие слова тут не помогут.

Они пробрались сквозь кусты и остановились у той землянки, в которой вчера «сидели в засаде» дети. Кто вырыл эту землянку и когда? Раньше ее здесь точно не было. Яма была достаточно глубокой, и вниз вели неровные ступени.

Вера взяла Валю за руку, и они спустились вниз. На земле валялись ветки, пара консервных банок и несколько окурков. В целом, здесь было чисто. Наталья вгляделась и увидела, что посередине выделяется пустое пространство, будто бы специально расчищенное. И что-то там лежало. Они подошли ближе и увидели аккуратно сложенные детские вещи.

Мать Саши с криком схватила их, и прижала к сердцу:

– Это Сашенькины штанишки и футболочка. Саша! – закричала она так громко, что Вера вздрогнула.

И обессилив от муки Валентина, беспомощно села на корточки и зарыдала.

На том месте, где лежали Сашины вещи, Вера увидела листок бумаги. Она подняла его и прочитала строки, написанные неровным, корявым детским почерком. Почерк принадлежал несомненно Саше, хотя он едва умел писать, странно, что он смог осилить несколько предложений. Вера с жадностью вгляделась в текст:

«Море, я весь твой! Синие волны с зеленой каймою, одежда моя. Я – дух твой, отрешенный и беспристрастный.

Море, я иду к тебе по острым камням. Тону в тебе. Прибрежные скалы давно истерзали тело мое, слабое и беззащитное. Но вода твоя – элементы духа моего.

Море, нет стихии иной, что манила бы меня. Я вышел из тебя и вернусь в тебя. Как блудный сын, к старой матери.

Храни мою тайну, море!»

Ее взяла оторопь. Откуда в голове пятилетнего Саши родились такие строки?! Да и где он? Где?! Вера машинально сунула листок в карман, подошла к рыдающей женщине и тихо сказала:

– Валя, пойдемте к морю. Может быть, он где-то там.

«Где-то там. Где-то там. Где-то там» – эхом отозвалось в ее голове, как ядовитая насмешка.

Валя теперь молчала, лицо ее ничего не выражало, она была сломлена. Они спустились к берегу. И на мокром иле увидели едва заметные следы детских ног, ведущие к воде.

Валя рухнула на землю.

***

В отделении милиции было невыносимо жарко и душно. Маленький кабинет следователя почти не проветривался. На обшарпанных стенах висели все те же репродукции картин Айвазовского. «Какие же идиоты! – вяло думала она, – Вот у них море под носом, черт возьми, надо еще и сюда вешать!».

Следователь заполнял документы, не обращая на нее никакого внимания, потом, наконец, оторвал голову от бумаг, почесал лысину и спросил:

– Вера, почему мать мальчика говорит, что вы звонили ей в три часа ночи? Откуда вы знали, что он исчез?

Вере не хотелось объяснять и доказывать, что она никому не звонила. Кто бы ей поверил? Да и убеждать его в чем-то казалось ей пустой тратой времени, потому она без всякого энтузиазма ответила:

– Знаете, днем дети пропали из сада. Я была так потрясена этим. И только Саша сказал мне, где они. Я долго не могла уснуть. А потом очнулась от кошмара, что мальчик пропал, и чуть ли не в полусне позвонила его матери.

Следователь недоверчиво крякнул:

– Ну странно как-то все равно!

Она вскипела, этот пожилой мужчина начал ее раздражать:

– Знаете, когда на вас лежит ответственность за 30 детей, и когда вы понимаете, что можете сесть в тюрьму в 26 лет, с вами, я думаю, и не такое случится!

Он немного смутился, а потом пробормотал:

– Простите. Вы же понимаете, что это моя работа.

Уныло жужжала муха, вот она села прямо к нему на стол, он вяло посмотрел на нее. «Да прибей же ты ее, наконец» – злилась Вера, это монотонное жужжание уже начинало сводить ее с ума. Но он только с неохотой отогнал ее и снова почесал лысину.

Вера презрительно усмехнулась: как же этому стареющему человеку тяжело думать?! Его мозги просто плавятся от жары и иссыхают в стенах этого обшарпанного кабинета.

– Вы были его воспитательницей. Он делился с вами чем-нибудь? – после долгого молчания спросил следователь.

– Нет, – коротко ответила она.

– Хорошо, скажите, помимо его одежды вы нашли что-нибудь в той землянке?

Вера вспомнила о том листочке, исписанном Сашей, надо же о нем рассказать следствию! Но, неожиданно для себя она ответила:

– Там лежали ветки, мусор и одежда мальчика. Все.

Следователь снова замолчал и задумчиво посмотрел на лампочку, одиноко висящую на потолке.

– Знаете, – продолжил он, – все это так странно. Мальчик ночью уходит к морю, оставляет свои вещи в землянке и исчезает. Что его потянуло туда?

Ей хотелось ответить: «Это твоя работа, выяснить, что с ним! Откуда же я могу знать?!».

Но она промолчала. А ему, казалось, и не нужен был ее ответ, и он продолжил допрос:

– Скажите, а мать Саши не могла вот таким вот образом избавиться от него?

– Да что вы такое говорите? Она души в нем не чает! – вскипела девушка.

Он вздохнул:

– Ну хорошо, хорошо. Мы будем искать его, не волнуйтесь так.

И он снова ушел в себя. Задумался. Было видно, что ему совершенно все равно найдет он мальчика или нет. Вера вгляделась в него, и поняла, что он похож на ожившего мертвеца, давным-давно вылезшего из гроба и отчаянно по нему скучающему.

– Вера, завтра воскресение, детский сад не работает, но нам нужно опросить детей, потому, обеспечьте, пожалуйста, их стопроцентную явку, – заговорил он уже ласковым тоном.

Вера угрюмо хмыкнула, кивнула, и вышла из кабинета.

***

Она проводила Валентину Сергеевну до дома, заставила ее выпить успокоительного, и кое-как уложила спать, а сама пошла к морю. Ей казалось, что рядом с ним, на берегу, она будет ближе к Саше, и именно там, найдет ответ на вопрос: «куда же он пропал?».

Она шла медленно через старый городской сад, на глаза ей попадались уставшие отдыхающие, которые сидели на лавочках и потягивали пиво. Раньше, когда она видела их, прятавшихся в тени пирамидальных тополей, ей хотелось, чтобы они исчезли, чтобы их никогда не было. Ей всегда казалось, что они, здесь, у моря, уподобляются животным и не обращают внимания на ту настоящую, истинную, природную красоту, которой так богата местная природа. Теперь же, ей было абсолютно все равно, люди стали для нее одинаково безликими, одинаково несущественными.