Вера прислонилась к стене деревянной беседки, чтобы отдышаться и немного успокоиться. Жара усиливалась, знойный воздух казался ей тяжелым и ядовитым, она с трудом вдыхала его. Мысли путались, и только одна – истошно вопила: «Дети пропали! Дети пропали! Четверо! А там же море!»

– Море, – повторила она вслух и вздрогнула, ей вдруг привиделось, что они утонули.

«Где же они? Где? Их уже два часа, как нет! Куда же они могли пропасть?!» – тревога нарастала с каждой секундой. Родителям Вера еще не сообщила, что их дети пропали неведомо куда, все же, надеялась, что они найдутся.

– Вера, Вера! – послышался резкий окрик.

Она обернулась и увидела повариху Оксану, которая тяжело переваливаясь с ноги на ноги, бежала к ней.

Девушка пристально посмотрела на нее, но не стала подходить, стояла все так же, – прислонившись к стене беседки. Что же она скажет? Нашлись или нет? Вера была уверена, что не нашлись.

Та подошла совсем близко, вытерла рукавом халата раскрасневшееся лицо, и, отдышавшись, сказала:

– Нет их в подвале. Мы с Виктором Ивановичем все облазили. Нет их! – она беспомощно развела руками.

Вера молчала. Голова совсем опустела – от волнений и невыносимой жары.

– Боже мой, нашлись бы, всякое же может быть, тут же море! – продолжала нервно говорить Оксана.

Вера вздрогнула. «Море! Море! Проклятое море. Когда теряются дети, все в этом городе только и говорят, что о море. Это уже вошло в привычку, отзываться о нем, как о самом жестоком убийце. Оставила мать ребенка у магазина, возвращается – нет его, а он всего-то лишь за угол отошел с котенком поиграть, а у нее первая мысль – господи, тут же море!».

Да что говорить! Вера закрыла глаза, на нее нахлынули давно забытые воспоминания, такие нечеткие, блеклые. Она тогда была совсем маленькой.

Помнит она пыльную, пустынную дорогу, зной, жару, заброшенную полоску галечного пляжа и огромное, бесконечное небо, такое ласковое, теплое и близкое. До него не надо было тянуться, лишь только сделать несколько шагов. И оно звало, манило ее. Она уже вошла по шею в воду. Как чьи-то сильные руки схватили ее и вытащили на берег. Она помнит взволнованные голоса, слезы матери. Вопросы: «Как ты так далеко забрела? Что тебе понадобилось на берегу? Зачем ты пошла в воду? Как тебе повезло, что тот рыбак проходил мимо!».

Это все, что сохранила ее память. Родители никогда не говорили в ее присутствии о том случае. Лишь изредка, когда она засыпала, то слышала, как они перешептывались.

Вера не помнила всех подробностей своей безумной выходки, кроме одной, – море звало ее.

Она открыла глаза. Взволнованное красное лицо Оксаны вернуло ее в реальность. Вера еще немного подумала и спросила:

– Ты уверена, что они не выходили за территорию сада?

Оксана хмыкнула:

– Василич говорит, что никто не выходил!

Вера вздохнула:

– Остается только одно – еще раз поговорить с детьми. Продолжай искать, а я пойду в корпус.

Вера уже опросила всех детей, не знают ли они, где мальчики, и все как один правдивыми, честными глазами смотрели на нее и качали головой. Они все заодно. Всегда – все заодно.

Вдруг Вера вспомнила, что не говорила с Сашей, с самым тихим и воспитанным мальчиком. И как же она забыла о нем? Вот, если он знает, то точно скажет. Обрадованная этой мыслью – она ускорила шаг.

Два часа переживаний, как рукой сняло. Надежда придала ей сил. Она добежала до корпуса, чуть не сбив с ног сторожа Василича, и ворвалась в зал.

Дети подозрительно рассеяно, но с явным интересом смотрели на свою воспитательницу, и неожиданно тихо возились с игрушками. Вера, не удостоив их взглядом, разыскала в углу Сашу, который одиноко играл с плюшевой лошадкой и шептал себе что-то под нос.

Она осторожно подошла к нему:

– Сашенька!

Он поднял голову и посмотрел на нее своими яркими серо-зелеными глазами. «Его глаза – как море», – подумала она.

– Да Вера Александровна! – сказал он тихо, и голос его был похож на шелест листвы. От этого взгляда исходило какое-то удивительное спокойствие. Вера вновь ощутила, какой Саша странный, будто бы знает и видит то, чего не знают и не видят другие. Он похож на грустного маленького ангела.

– Сашенька, – она присела рядом с ним на ковер, – а ты не знаешь, где наши мальчики Коля, Витя, Ваня и Женя?

Дети вмиг побросали свои игрушки и в напряжении замерли. Вера чувствовала, что все их взгляды направлены сюда, в угол комнаты.

Лицо Саши не изменилось, он только задумчиво протянул:

– Вы боитесь, что их забрало море?

Вера вздрогнула. «Пам» – раздался звук клавиши. «Пам» – еще раз. «Ля» большой октавы. И опять. Маленькая Аня подошла к роялю и задумчиво нажимала пальцем на клавишу.

– Анечка, пожалуйста, сядь на место.

Девочка резко отшатнулась, будто бы проснулась, прошептала: «простите» и отошла в сторону.

Вера повернулась к Саше, он сидел прямо, и смотрел куда-то вдаль, она хотела ответить ему, но он опередил ее:

– Не бойтесь. Море не звало их. Они не с ним.

– Где же они?! – неожиданно для себя самой она, вдруг, сорвалась на плач и с трудом сдержала слезы.

– За беседкой, – тихо продолжал Саша, – за беседкой, где забор, они сделали подкоп, и пролезли на ту сторону, мы закидали дырку ветками, чтобы незаметно было. А там землянка, и они в засаде сидят, ждут врага.

Вера быстро вскочила на ноги.

Последовал взрыв возмущения. Дети зашипели:

– Ябеда, предатель…

– Замолчите! Замолчите! – начала кричать она.

Дети испуганно притихли. Такое с ней впервые, за все четыре года работы в детском саду, она первый раз кричала на детей.

Вера выскочила во двор, обогнула корпус, пробежала между аллеями, засаженными левкоями, и выбежала за ворота. Подкоп. За беседкой. Что за дети? О только бы! Только бы они были там! Она обогнула забор в том месте, где находилась беседка, прошла еще немного вниз по склону, и огляделась. Кусты! Вот там точно! Она ринулась туда, в самую гущу. И услышала голоса: «Кто-то идет! Боевая готовность!». Сердце ее возликовало, она ощутила небывалое облегчение: «Ну, Женя, сейчас будет тебе боевая готовность!». Подбегая ближе, она увидела, что из ямы торчат четыре зеленых каски. Ну бойцы! Держитесь!

***

Беглецы получили заслуженное наказание, с родителями провели разъяснительные беседы, затих шум и гам, и к концу дня все начали потихоньку расходиться.

Вера сидела одна в комнате для воспитателей и смотрела в открытое окно. Со двора доносились голоса. «Когда же они все уйдут?» – думала она. Ей хотелось скорее попасть домой, никого не видеть и не слышать

Если она сейчас выйдет, то придется идти с кем-нибудь и обсуждать сегодняшнее происшествие. А она и так вымотана дальше некуда. Таких волнений ей давно не приходилось испытывать. Она, ответственная за жизнь детей потеряла их, да еще и четверых сразу! Она любила их всех так искреннее и так преданно, ей нравилось возиться с ними, учить их, смотреть как, они развиваются и растут. И тут такое! Да как бы она это пережила?! Как бы она в глаза родителям смотрела, если бы они, скажем, утонули. Море, море, проклятое море, – думала она.

Она перевела взгляд на стены. Эта унылая комната казалась ей теперь еще более убогой: на пожухлых желтых обоях висели старые репродукции картин Айвазовского и выцветшие фотографии морских пейзажей. Да какой идиот мог их здесь повесить? Зачем? Если из окна видна кромка моря? Если оно повсюду?

Как же ей хотелось домой. Сегодня вечером она договорилась погулять по набережной с давней подругой, но усталость и стойкое нежелание общаться заставили ее отменить встречу. После таких переживаний – ей хотелось только одного – добраться до кровати и уснуть.

Голоса смолки. Разошлись что ли? Она встала с обтертого коричневого кресла и подошла к окну. У входа, на тропинке, стоял Саша и смотрел вдаль. Ждал маму. Она всегда опаздывает. Вкалывает на двух работах.