За кухонным столиком умещались лишь двое, и Лиз рассудила, что правильнее будет выставить на стол тарелки и разложить вилки с ножами, тогда каждый положит себе еду, а усядутся они в гостиной. Кресел в гостиной стояло два – синее и еще одно, желтое, с дырой в сиденье, так что Лиз набросила на него кремового цвета накидку. Поставив в гостиной два принесенных из кухни стула, постаралась запомнить, что колченогий надо приберечь для себя. Напоследок она разместила на подоконнике вазу с купленными в супермаркете нарциссами.

Когда Рози закончила завтракать – сама Лиз от волнения не взяла в рот ни крошки, – они приняли душ и навели чистоту в ванной. Часы показывали половину одиннадцатого. От утра и следа не осталось.

– Давай-ка одевайся, и побыстрее, – распорядилась Лиз, – вдруг они раньше приедут.

Рози готова была расплакаться.

– Что же мне надеть?..

Лиз тут же прокляла себя за то, что вздумала поторопить дочку.

– Тебе все идет, – она поцеловала Рози в макушку, – может, полосатую футболку и легинсы?

Рози не носила ни юбок, ни платьев: она ненавидела свои огромные кроссовки, а те специально покупались на размер больше, иначе в них не умещались ортопедические стельки.

Чтобы проветрить квартиру, Лиз приоткрыла окна и поспешила в спальню. Гардероб у нее самой был небогатый, поэтому она натянула джинсы и свою любимую свободную рубаху из белой марлевки, а темные волосы украсила шелковым цветком фуксии.

– Какая ты красавица! – воскликнула Рози, когда Лиз зашла к ней заправить постель и заплести косички. – Знаешь, скорей бы они уже приехали, а то я сейчас обделаюсь от страха.

В кои-то веки Лиз спустила это ей с рук. Они прождали до половины первого, а потом и до часу. Лиз запретила Рози включать телевизор, и девочка уселась с книгой в своей комнате на пол – садиться на покрывало ей тоже было нельзя.

Лиз тем временем расхаживала по квартире, пытаясь посмотреть на все вокруг свежим взглядом, глазами Тони. От внимания Тони не укроются ни темные пятна возле выключателей, ни единая мелочь, выдающая всю правду об их убогой, бестолковой жизни. Обычно Лиз не раздражали ни беспорядок, ни последствия дочкиных художеств, ни пыль под кроватями, но сегодня ей хотелось, чтобы всего этого не было.

Стрелка на часах доползла до цифры два и двинулась дальше, и Рози к этому времени уже так намаялась, что пошла на задний дворик позаниматься дыхательной гимнастикой.

– Миссис Спрингетт говорит, перед контрольными обязательно надо делать такую гимнастику, – объяснила Рози, когда Лиз выглянула проверить, как она. Миссис Спрингетт была их классной руководительницей. – Надо сперва глубоко вдохнуть… – Рози прикрыла глаза и втянула в себя воздух, выпятив грудь, – и медленно выдохнуть, а когда выдыхаешь, считать до четырех или пяти. Пф-ффф. – Она громко выдохнула и открыла глаза, чтобы убедиться, правильно ли Лиз проделывает то же самое.

– Медленнее, – сказала Рози.

– Пф-ффффф, – послушно повторила Лиз и плюхнулась на ступеньку. – Ой, у меня даже голова закружилась.

В дверь позвонили, и обе они замерли.

– Давай ты, – предложила Лиз, не в силах скрыть волнение.

– Ну нет, – уперлась Рози, – он же твой отец.

– Да, но он твой… – Она вдруг словно услышала себя со стороны. Ведет себя как ребенок. – Ладно, – буркнула она и вскочила, – открою.

Первой в их тесную прихожую вплыла Тоня в сиянии длинных темно-золотистых волос. Следом вошел Пол, отец Лиз. Он был на несколько дюймов ниже супруги.

– Давина заказала себе кое-какие продукты из «Вейтроуз», и нам пришлось ждать, когда их привезут, – объяснила Тоня вместо извинений. Впрочем, насколько Лиз поняла, это и были извинения. – Она всю ночь где-то развлекалась и домой опоздала. Поэтому мы к вам только на часок, не больше.

Пол понес в машину разрешение на парковку.

– Как доехали? – спросила Лиз, усадив наконец их обоих в кресла и примостившись на колченогом стуле.

– Хуже не бывает. – Тоня поправила большие черные очки на макушке и посмотрела на Пола. Тот кивнул.

Смахнув невидимую пылинку с белых обтягивающих джинсов, Тоня оглядела комнату.

– Послушай-ка, Лиз, – воскликнула она, будто увидев что-то неожиданное, – какая очаровательная квартирка!

Лиз просияла – не зря все утро наводила тут блеск.

Ей показалось, что отец постарел и потучнел. Невысокий и приземистый, он рано начал лысеть, а сейчас все оставшиеся волосы поседели, и его лицо, обрюзгшее и печальное, напоминало глиняную маску, которую Лиз как-то раз слепила в школе. Сперва она переборщила с водой, и глина потекла, так что пришлось начинать заново.

Над верхней губой у отца пробивались белые усики, которых в прошлый раз – неужели уже два года прошло? – там не было. Дышал он тяжело, словно проделал весь этот долгий путь пешком, а не сидя в машине.

На пороге появилась Рози, они оба повернулись к ней, и Лиз охватила гордость. Она знала – Рози смущается, но по ее виду этого было ни за что не угадать. По обыкновению слегка подпрыгивая, она подошла к своей приемной бабушке и протянула ей здоровую руку, совсем как Лиз ее научила.

– Бог ты мой, – поразилась Тоня, – как официально! Давай-ка лучше поцелуй меня.

Рози посмотрела на мать, та ободряюще улыбнулась, и девочка шагнула вперед, утонув в ароматах духов, пудры и лака для волос.

– Вот так-то лучше, – Тоня погладила Рози по спине, ногти у нее были длинными и красными, – ведь мы же друзья.

Они перекусили на заправке и проголодаться еще не успели.

– А поужинаем мы на борту, – сказала Тоня, когда Рози высвободилась из ее объятий, – судя по всему, ресторан там неплохой, верно, Пол?

Отец Лиз, почти с головой утонувший в желтом кресле, что-то одобрительно промычал.

– Я забронировала столик на девять вечера, – щебетала Тоня, – а тебе – никакого красного вина. – Перехватив удивленный взгляд Лиз, Тоня прикрыла ладонью губы и громко прошептала: – От вина он храпит!

Лиз уже собиралась расспросить их о путешествии, но Тоня снова посмотрела на Рози. Сжав колени, та сидела возле матери на пластмассовом стуле.

– Расскажи же, как у тебя дела в школе?

На этот вопрос существовало столько ответов, что Рози растерялась, не зная, с чего начать. К счастью, ей на выручку пришел Пол:

– Тон, ну кому захочется говорить о школе в воскресенье? Скажи, Рози, у тебя есть хобби? Чем тебе нравится заниматься?

Рози рассказала о рисовании, и Пол попросил показать ему что-нибудь. Рози принесла альбом с рисунками и уселась на пол рядом с дедушкой и его женой, а Лиз вспомнила времена, когда Тоня в их жизни еще не появилась. Тогда, после смерти матери, ни сама Лиз, ни ее отец не знали, куда себя деть, и отец едва переставлял ноги.

В то время Лиз повсюду мерещилась мать – в складках блестящих серебристых занавесок, которые мама сшила специально для их дома в Белхэме, в вязаном пледе, который мама когда-то смастерила для их спаниеля Бэзила и который после смерти пса Лиз выстирала и забрала себе. И в том удивительном времени суток, когда вечер перетекает в ночь, когда свет зажигать еще рано, но дом уже заполнили тени. В эти часы, если на улице было холодно, они с мамой надевали пальто и отправлялись на прогулку. Мама говорила, что перед сном полезно бывает подышать воздухом – так и сон будет крепче.

Осознав, что мать больше не вернется, Лиз начала бояться, что отец тоже умрет и она останется одна. Тогда у Лиз появилась новая цель – ухаживать за отцом, готовить его любимые блюда и радовать его, чтобы отогнать самое ужасное. В какой-то степени ее старания не прошли даром. Он вернулся на работу и даже опять улыбался, хотя очень скоро Лиз поняла, что была лишь жалкой тенью своей мамы.

Она думала, что отец так и проведет остаток своих дней в легкой депрессии, глядя по телевизору футбол или разгадывая кроссворды, которые бросал на половине. А потом он через брачное агентство познакомился с Тоней и все изменилось.

Тоня ураганом ворвалась в их жизнь. Она была младше отца на тринадцать лет, у нее имелась пятилетняя дочь Давина и весьма отчетливые представления обо всем на свете. Перед тем как поселиться у них, она настояла, чтобы дом заново отделали в смелом, современном стиле. Естественно, с занавесками пришлось распрощаться и с некоторой старой мебелью тоже. «Тебе почти восемнадцать, ты скоро поступишь в колледж, или университет, или еще куда-нибудь и уедешь, – решительно заявила она Лиз, – поэтому пусть Давина займет твою комнату. Вторая спальня чересчур мала».