Напомним, что до Октября 1917 года российское централизованное государство формировалось и развивалось параллельно с Русской православной цивилизацией. Их единство осуществляла христианская православная религия.
После Октября 1917 года коммунистическая идеология стала занимать в обществе то место, какое до Октябрьской революции занимала религия. Известный русский философ, исследователь и знаток Советской цивилизации Александр Зиновьев отмечал, что идеология и религия в Советском Союзе были принципиально непримиримы. С его точки зрения, «религия прививает людям определенное мировоззрение и определенные формы поведения, которые вступают в конфликт с идеологией коммунизма и формами поведения, какие требуются от граждан нарождающегося нового общества. В коммунистическом обществе складывается такой строй жизни людей и такой тип человека, что старые формы религии оказываются просто неадекватными им». По заключению ученого, именно это обстоятельство в гораздо большей мере приводило к упадку русского православия в СССР, нежели гонения властей. Последние сами использовали это обстоятельство в процессе формирования новой цивилизационной идентичности. В результате к концу советского периода «самая активная, самая образованная, творческая часть населения страны стала нерелигиозной (атеистической) не из страха наказания (хотя и это сыграло свою роль), а главным образом добровольно в силу новых условий жизни и образования» (5, с. 84–85).
Когда большевики пришли к власти, они в первоочередном порядке отвергли прежнюю, с их точки зрения, буржуазную культуру, провозгласили создание культуры нового типа на основе принципа и критериев «социалистического реализма», фактически запретили религию, прежде всего православную церковь. Когда большевиков сменили неолиберальные реформаторы в постсоветской России, они активно принялись за ликвидацию всего того, что было связано с коммунистической формацией и формировало Советскую цивилизацию, прежде всего в сфере культурного наследия.
Если в Советском Союзе проблемы развития страны и цивилизационной интерпретации истории пытались решать в рамках противопоставления «коммунизм – капитализм» или «советская цивилизация – западная цивилизация «свободного мира», то в постсоветской России в результате капиталистической трансформации общественного строя принципиальные различия с Западом в социально-экономической системе практически исчезли. Правда, новая Россия с 1992 года стала считаться рыночной экономикой, хотя и несколько «недоразвитой», однако у демократического Запада вызывала отторжение не рыночная «недоразвитость» РФ, а скорее специфическое формирование «капитализма по-российски», то есть формирование капиталистического строя шло с явными чертами противозаконной приватизации социалистической государственной и кооперативной собственности, разгула криминала и коррупции на верхних этажах российской власти с доминированием на ее вершине так называемой «семьи» и олигархических групп.
Социально-экономический строй в государствах с тысячелетней историей, подобно Российской империи и СССР, просто так сам по себе не разрушается. Для этого обязательно требуется такая альтернативная позитивная идея, которая бы «овладела массами» и ради которой основная часть населения была бы готова к изменению социально-экономической системы или, по крайней мере, стала бы безразличной к судьбе существующего строя. В 1917 году в ходе Октябрьской революции такой идеей была новая коммунистическая общественная формация без эксплуатации, с братскими и коллективистскими отношениями, интернационализмом, со всеобщим равенством и справедливостью.
При крушении советского строя в 1991 году такую же роль сыграла идея «вхождения в Европу» или «возвращения в мировую цивилизацию». Имелась в виду, конечно, Западная, Европейско-североамериканская цивилизация. Самое поразительное в крушении советского строя и СССР заключается в том, что у них почти не нашлось защитников в тот момент, когда происходили завершающиеся события горбачевской перестройки, которые ввергли страну в общесоюзный хаос, нищету и катастрофу на грани угрозы голода, которые породили истоки деградации советского общества. В итоге перестроечных преобразований «состоялись» развал социально-экономической системы, самого государства-державы и упадок базисных идеологических основ Советской цивилизации.
Все эти события произошли в связи с тем обстоятельством, что российский этнос, в первую очередь государствообразующий народ – русские люди, настолько устал от бесконечных катаклизмов и кровопусканий, постигших страну в ХХ веке, что у многих ее граждан пропали всякие протестные настроения. Они почти спокойно смирились и с развалом великой державы, и с серьезным понижением международного статуса новой России. Большинство в стране почти молча согласилось с моделью Западной цивилизации в качестве образца социально-экономического развития России, навязанной новыми управленцами в Кремле во главе с Борисом Ельциным и его командой – неолиберальными фундаменталистами.
Главным итогом результатов ельцинского правления стал беспрецедентный разгром всех сфер внутригосударственной жизни: упадок и деградация «жизненных ценностей, культуры, обычаев, нравов, представлений о добре и зле», то есть разгром захватил все те главные духовные элементы, которые составляют основы российской цивилизации. Развал национальной экономики при Ельцине и его подопечных – «младореформаторах» – был настолько серьезен, что его сравнивают с материально-вещественными потерями, понесенными страной во время Великой Отечественной войны. Эпоха Ельцина – это почти десятилетняя эпоха очередного Смутного времени, когда народ в конце концов опомнился и стал ностальгировать и испытывать исторические переживания по поводу дальнейшей судьбы своего Отечества.
Таким образом, государственность и цивилизационная идентичность России в ХХ веке дважды радикально видоизменялись, а точнее сказать – дважды подвергались серьезному разрушению. С приходом Владимира Путина в Кремль началась новая эпоха, основным стержнем которой стало восстановление российской государственности. При новом лидере Россия начала постепенно занимать достойное место среди мировых держав. Однако думающие люди России считают, что отечественная православная цивилизация по-прежнему находится в серьезной опасности, так как пребывает, как уже было сказано выше, в полуразрушенном состоянии, хотя и на прежнем цивилизационном фундаменте, сохраняющемся пока в своих основных чертах.
Следует особо отметить, что после коллапса марксистско-ленинской идеологии в постсоветской России стал преобладать «идеологический вакуум», и на этом фоне произошло возрождение православия. По данным «New York Times», уже в 1994 году 30 % российских граждан в возрасте 25 лет сказали, что они переключились с атеизма на веру в Бога. Например, в Москве и Подмосковье увеличилось количество действующих церквей: с 50 в 1988 году до 250 в 1993-м. Американская газета отметила новое явление в политической жизни новой России: ее лидеры стали все как один уважать религию, а правительство – поддерживать ее. Церкви стали самыми людными местами в городе (см. 61).
25-летний период существования нынешней России выявил очевидную слабость российского государства в возрождении духовной сферы и отсутствие в настоящее время на отечественном небосклоне светских духовных лидеров – «властителей дум». В этих условиях Русская православная церковь вновь постепенно становится духовным лидером в возрождении базисных ценностей российской цивилизации, традиционной настоящей хранительницей этих ценностей, как это было в течение тысячелетней Истории Государства Российского. По-видимому, мы не ошибемся, если назовем нынешний период возрождения христианизации России Вторым Крещением Руси, о чем подробнее будет поведано читателю ниже. Несмотря на 70-летний «безбожный период» в истории России, когда большинство русских людей были взращены и воспитаны как атеисты, тем не менее абсолютное здравое большинство следует по жизни в русле традиционных базовых православных ценностей. Проработав в аппарате ЦК КПСС почти два десятка лет, автор данного исследования всегда знал, что он крещен в церкви в г. Кимры (Тверской губернии) сразу же после появления на свет, и с благоговением воспринимал этот факт, чувствуя свою причастность к Русской православной цивилизации. Те же самые чувства автор этих строк испытал при нахождении в Храме Гроба Господня в Иерусалиме в марте 2009 года – накануне перехода в более мудрый возраст.
