Редрик отвел руку и оглядел группу ребят. Взгляд оливковых глаз блондина метался между ужасным шрамом на груди Редрика и покалеченной рукой. Его лицо выражало отстраненную доброжелательность, но Ред видел, что тот что-то обдумывает. Девушка пониже глядела на блокаду Редрика. Хотя ее голубые глаза бегали, она просто откровенно разглядывала обнаженный торс парня. Ее лицо казалось слегка знакомым.

Ред встретился взглядом с платиновой блондинкой. От нежного выражения на ее лице не осталось и следа – холодная и оценивающая сдержанность. Что в будто созданных мастером-скульптором чертах, что в серых глазах. Это было видно по темному бархату радужки, что хоть и мягко, но красиво отражал свет осеннего утра. Это в корне отличалось от матовых, слегка белесых глаз Редрика. Разница, словно между шерстью котенка и бетоном дороги. Это был ее голос.

– Возможно. Тогда скажи, кто, по-твоему, самый могущественный в нашем мире? – упер руки в бока Редрик, слегка наклонившись, чтоб их глаза были на одном уровне.

– Странник, – быстро ответила девушка, не отводя глаз.

– Но исходя из твоих слов – это не так. Он – безумный старик, что бродит по миру от момента его появления. Он не знает, сколько ему лет, какой сейчас год, не различает вкус пищи, не может отличить рот от глаза, странно одевается, груб и любит эльфийскую порнографию, – низкая брюнетка слегка покраснела. – Из вещей у него только блокнот да старая кастрюля. Он рисует и продает портреты дворян, но тут же отдает деньги в приюты для детей. Нет у него никаких благ и богатств, а жизнь давно превратилась в бремя. Разум лишь отягощает его в пути. Да и возвращаясь к сказанному тобой – знания не являются разумом, это лишь его часть. Разум – это еще и опыт, и воспоминания, так же, как и выводы, и размышления о поступках.

– Вырастил философа себе на голову, блин, – потер висок Лоуренс. Он с нескрываемым весельем наблюдал за сценкой.

– И что, нам всем погрузиться в безумие? Отказаться от самих себя, от всего, чего мы достигли? Перестать мыслить? Мы превратимся в отвратительных тварей, если перестанем ценить разум. И как ты вообще пришел к этим выводам, фонтанирующая фантазия или Странник к тебе на чай заходит? – девушка была ошарашена словами парня, хоть и держала себя в руках, стараясь выиграть время и собраться с мыслями, засыпав Реда вопросами.

– Нет. Ты разумеется права, но лишь в целом. А что до Странника. В последний раз, когда мы вместе отвисали, я услышал несколько его историй и долго всматривался в его глаза. В них не было ничего, кроме черной ненависти к самому себе и глубокой тоски. Он не ценит ни могущество, ни богатства смертных, ни саму жизнь, свою либо чужую. Остатки разума – его проклятье.

Непонятно, что озадачило ребят больше, сами слова Редрика или искренняя уверенность, с которой тот говорил. Парень чувствовал некоторую вину за то, что нагрузил школяров такими мыслями. Но отношения с Далилой научили одному – по возможности честно говорить все, о чем думаешь, где угодно и кому угодно. Ложь и молчание заканчиваются слезами и раскаянием.

– Может, ты и не выдумываешь. Так что, по-твоему, могущество, и кто им владеет? – ее взгляд слегка поменялся, девушка жаждала услышать мнение, отличное от своего.

Редрик долго ее рассматривал. Гордая осанка, дерзкий тон, слегка задранный подбородок. Учитывая, что с Редриком заговорила именно она, девушка была инициативной и явно неглупой, она это и сама знала. Парень водил по ней взглядом – ни одного изъяна. В такую можно влюбиться, увидев лишь раз. Но какой смысл, они больше не встретятся.

– Милая моя, ты все прослушала? Я и не собирался давать новых определений словам, – он попытался скопировать манеру речи профессора Урмахера, заодно менторски подняв палец. – Просто могущество – не цель, а средство для достижения целей. Причем, если его в избытке – цели заканчиваются, как у Странника. Если его нет, то единственная цель – не околеть, заснув на каменном полу коллектора. Могущество никогда не будет целью для всех, ведь есть те, кому оно ни к чему, так же как и те, кто им никогда не сможет обладать, – он оглядел ребят, и в сравнении родилась мысль. Он наклонился еще ниже. – Хотя могущество можно рассматривать и как цель, но лишь мелкую и плоскую – промежуточную. В финале она должна стать крупной и объемной, – Редрик показал на себе, насколько крупной и объемной она должна стать. – Понимаешь? – девушка завороженно повторила жест парня, положив руки себе на грудь. – Именно, она должна стать крупной и объемной, а не остаться мелкой и плоской.

Ред заметил это, лишь сравнив двух стоявших рядом девушек. Гордая барышня-то плоская, как Великая Равнина. Редрик вначале не обратил на это внимания, для него это было не особо важно. Но из реакций работающих в кампусе девчат на формы Далилы парень узнал, что тема серьезная. Выдав подкол, он выпрямился и уперев руки в бока, и заиграл грудными мышцами.

Блондин хмыкнул, затем его глаза стали похожи на блюдца. Он медленно наклонил голову, скрывая ползущую вверх улыбку. Так же медленно он повернулся к своей плоской спутнице. Другая, определенно не плоская, его спутница скромно мяла фартук. Из-за сведенных рук ее выдающиеся формы выдались еще дальше. Она была вся красная, даже скорее бурячковая.

Озадаченная блондинка недоверчиво глянула на бугрящиеся грудные пластины Редрика, перевела взгляд на свою грудь, на грудь подруги, снова на свою, закрыла глаза.

Раздался свист, напоминающий кипение чайника. Лицо девушки стало похоже на мордочку злого кролика, что втягивает воздух сквозь зубы. Она опустила левую руку, сжав фартук, а правой прикрыла грудь, вцепившись в левый рукав.

Ее лицо резко стало спокойным, она будто стала еще красивее. Девушка открыла глаза. Лютый холод. Редрику захотелось прыгнуть дракону в пасть, но он не подал виду.

– Аналогия столь же понятна, сколь отвратительна. Я лишь не понимаю, что отвратительней. Она сама или шевелящиеся червяки, откуда она вылетела. Но несмотря на это, мои принципы вынуждают выразить благодарность за это поучение. Даже, если мне придется благодарить озабоченного холопа либо еще более мерзкое ничтожество…

– Ну ни хрена себе, а в школе и такому учат? – тихо ухохатывался Лоуренс.

– Сильви, не надо так. Это просто подколка, добрая – без умысла, – брюнетка приобняла блондинку, так что рука той оказалась зажатой между грудями подруги. Плоская блондинка дернулась и начала краснеть. Оскорбления неслись потоком, будто прорвав плотину.

– …даже если мне придется улавливать толковую мысль в мистических движениях отвратительно раздутых мышц потного бугая, даже если все действо будет сопровождаться взаимным ублажением между тобой и Странником, под аккомпанемент эльфийской оргии, я все равно благодарю за мудрые слова… – девушка задохнулась.

Красная и разгоряченная, она пыталась сохранить ясность ума, заодно преодолевая страшную одышку.

– Так вот какие мысли лезут девочкам в голову от сидения за партой. Мужская любовь и межрасовые оргии, – услышав это, девушка поперхнулась, а в Редрика прилетел ком одежды.

– Прикройся, а то твои вызывающие телеса перевозбудили юную леди, – еле сдерживался лавочник, бросивший сыну вещи.

– Сейчас. Подержи, – Ред передал сверток с табаком светловолосому парню. Тот молча его принял и, пока Редрик одевался, невзначай прочитал запись Залаза.

– Да как может меня возбуждать мужская лю… грудь. Эта страшная татуировка, ужасный шрам. Да левая вообще – не грудь, без соска. Просто объемный кусок бугрящейся плоти, – продолжала девушка после одышки, совсем выбитая из колеи.

– Вот-вот, милая моя, главное, чтобы сосочки были красивые – объем не важен, – одевшись, с чувством закивал Ред. – Ты уже начинаешь правильно мыслить.

Девушка на секунду замялась, затем помотала головой. Она переводила взгляд поочередно с отца на сына и наоборот.

– Да как вы смеете? Да вы, вы... Да вы же одинаковые. Два похотливых старых негодника. Нет вы слишком одинаковые – вы оба, все мужчины в вашем роду – один огромный жалкий старик, я сочувствую женщинам, что имели несчастье носить вас под сердцем. Умрите поскорее.