– Да, я был уверен, что это именно тот запах, – дракон принял из рук гремлина изогнутый кристалл. – Такая хрупкая, эта девушка – нежна, словно тлеющая лучина, – он подошел к восточному окну. Рассмотрел предмет на свет. – Столько теплых линий, и каждая напоминает тебя. Она ждала тебя. Но в ней нет твоего запаха, – Гизмо упал на пол, закрыв лицо руками. – Да, я вижу крупный сгусток питательного сока. Прозрачный, но переливается всеми оттенками пламени. Та, что дала тебе его – поистине прекрасное любящее создание.

Гремлин распластался на полу, его било в экстазе. Он хрипел и шипел. Каднификар присел около него. Черная медуза.

– Но этого недостаточно, – он опустил руку на голову гремлина.

– Знаю, – на удивление сдержанно ответил тот. – Но все мои братья очень далеко, – Смоки, просунув голову в окно, обеспокоенно заржал.

– Нет, шоргон, тут нужен голос, нужны клятвы. А вы всегда бежали от последних, – покачал головой дракон.

– Что нужно делать? – встал из-за стола Редрик.

– Родиться в пламени, – вставая, сказал гремлин. Его плечи и голова были опущены. – Я не могу просить о таком, ты искалечишь себя, пацан.

Редрик снял плащ, стянул через голову рубаху. Присутствующим открылся спрут блокады, что будто пожирал свет и тепло. Редрик ударил себя ладонью в грудь.

– Мне не страшно пламя, я горел тысячи раз, и обжигаясь, был лишь рад этому, – парень посмотрел на Смоки. Тот весело пряднул ушами. Каднификар задумчиво поднял бровь. Он с интересом разглядывал парня.

– Нет, нужны… – взгляд гремлина остановился на ладони Редрика. Он поменялся в лице, из глаз его повалил пар.

– Сейчас узнаем, – сказал дракон. Он подошел к Реду, протянув руку в жесте верхнего рукопожатия.

Требование было понятным. Редрик встал, зеркально повторяя стойку Каднификара. Он сжал мягкую на вид ладонь. Легче было раздавить наковальню.

– Покажи свою готовность, – спокойно, глядя парню в глаза, сказал дракон. Лоуренс, задумчиво наблюдая за действом, не вмешивался.

Редрик силился сжать стальную ладонь. Бицепс и предплечье напряглись. Сухожилия натянулись до рези в мышцах, которые в свою очередь грозили раздавить кости. Ладонь пекло. Было это теплом от тела дракона или результатом усилия, Редрик не знал. Он просто сжимал кулак. Сжимал, пока от руки не повалил дым. Сжимал, пока обливался потом. Сжимал, пока ониксовая плоть не поддалась. Жалкая подвижка – меньше толщины волоса, но дракон улыбнулся. Он вернул рукопожатие до хруста в костях. Редрик поморщился

– Крепкие руки – для человека, – каскад подбородков снова затрясся в такт глубокому смеху. – Ге-ро-ро-ро-ро-ро-ро, г-хе, г-хе-ро-ро-ро…

Глава 2.2

***2***

Они стояли в песчаном круге, что был в некотором отдалении от дома Каднификара. Рядом был склон, на котором находился верхний ярус города. Из него выдавался тоннель – вход в коллектор. Человек, гремлин и дракон застыли в центре круга. Отец и скакун человека наблюдали издалека. В облике обоих, даже у беззаботного Смоки, читалось хмурое беспокойство.

Гизмо стоял раздевшись, по примеру дракона. Его глаза были закрыты, а руки воздеты вверх. Редрик держал над ним изогнутую друзу. Это была часть внешней стенки кладки гремлинов. Внутри кристалла переливался огоньками пузырь с жидкостью.

Дракон перекидывал бутылку из руки в руку.

– Юноша, вы должны быть полностью готовы столкнуться с болью и последствиями.

– Эти две вещи мне знакомы не понаслышке.

– Сильное заявление, – провел языком по зубам Каднификар. Язык был черным. – Пока ваш маленький приятель входит в транс, вы должны повторять за мной слова ритуала, а затем сделать то, о чем я попрошу. Справитесь?

– Разумеется, – Редрик попробовал повторить спокойный и слегка нетерпеливый взгляд Странника.

– Хороший взгляд. Как редко взор мой его ловит, – улыбнулся дракон. – Начнем же, – он залпом выпил оставшееся содержимое бутылки. Его взгляд слегка помутился.

Редрик заметил герольда. Шлем летал вокруг, будто подыскивая место с лучшим обзором. Парень снова взглянул на дракона. У того из ноздрей валил черный дым. Его губы раскрылись, Редрик приготовился вторить словам Каднификара:

– Мы есть – приют и проводник, мы есть источник и чаша, цель и средство. Как был создан и одарен первым пламенем первый из племени, так и ты прими бремя своего прародителя. Огонь, что горит в тебе, – слаб и блекл. Он порождение не сердца, но отголоска крови. Пусть кровь твоя вскипит, а пламя окрепнет. Прими жар любви матери, что породила племя твоих создателей, в смешении с любовью, что ты заслужил от той, кто хочет стать матерью, твоему племени. Вкуси нектар, что слаще и темнее, чем ночь, что порождает жизнь, – у Редрика выступили слезы. – Вкуси эссенцию, в которой зрел твой будущий владыка, в смешении с соком той, что зрела для тебя, – живот дракона заходил ходуном. – Вкуси, не проронив ни капли, не уронив достоинства, и поглоти мой жар. Я признаю твою лояльность и родство, прими же в дар – перерождающее пламя, – грудная клетка дракона зашлась в судороге. – Ломай… – прошептал он.

Друза поддалась легко. Пузырь треснул в верхней части, из разрыва просочилось несколько капель сока. И тут Каднификара вырвало. Черная масса, раскаленная в теле чудовища. Она горела ониксовым светом, что был чернее тьмы. Темнейшего мгновенья самой темной ночи. Смолянистая жидкость полилась на друзу и на руки, что ее держали. Редрик понял, что он не то что не знаком с болью и последствиями – он их только что встретил.

От жара и агонии в глаза стали бить красные сполохи, а мир стал набором линий. Парню даже не было с чем сравнить то, что он чувствовал. Он не то что не мог отдернуть руки. Он забыл все: как двигаться, как дышать, кто он, зачем он тут, что он делает. Зачем эта странная тварь со взглядом алкающего зверя повисла на его руках? Зачем она глотает эти сгустки черной боли?

А, это же Гизмо. Какой он легкий, а руки тяжелые. Хотя, похоже, их уже нет. Что-то выскользнуло из ладоней. Последнее ощущение. Боль кончилась. Хруст кристалла на зубах. У Гизмо были желтые зубы, теперь они – черные. Глаза приобретали оттенок радужки Каднификара. Чешуйки мерцали бликами оникса.

Гремлин упал. Он откатился, схватился за живот и свернулся. Его трясло. Редрик протянул к нему руки. Две смоляные корки покрыли их чуть выше косточек. Два черных камня вместо рук. Парень понял, что двигается и осознает себя.

– Гизмо, ты как? – просипела пересохшая глотка.

– Ему лучше, чем когда-либо. Не трогайте его, юноша. Вам больно?

– Уже нет, – неуверенно ответил парень.

Он поднял взгляд, увидел Смоки, что необычайно серьезно глядел ему в лицо. Посмотрел вниз, увидел своего отца, что, ругаясь сквозь зубы, был вжат в землю жирной ступней дракона.

Поймав взгляд сына, Лоуренс покраснел, вены на его лице вылезли и вздулись, кожаная куртка треснула на обеих руках. Он вцепился в ступню дракона с такой силой, что стальная плоть прогнулась под его пальцами. Он силился оттолкнуть ступню, но лишь уходил глубже в песок. Земля была мягче стопы чудовища. Уйдя вглубь, он провернул ногу Каднификара. Тот в изумлении качнулся и отступил на шаг. Лавочник, тяжело дыша, встал перед сыном.

– Сожми кулаки, ты что-то чувствуешь? – тихо попросил Лоуренс, его ладони судорожно сжимались и разжимались.

– Кажется, они и так сжаты, но я не уверен, – Редрик попытался пошевелить пальцами. Ничего, хотя через секунду черная корка пошла трещинами и осыпалась прахом. Надежда, что мелькнула в глазах отца, погасла.

Тонкие, прожженные до кости пальцы, скрюченные в спазме. Взгляду парня открылись не привычные, вечно обожженные грубые руки, что больше подошли бы гному-кузнецу, а костяки обугленного скелета, что торчали из его предплечий. Ни крови, ни боли, ни запаха. Присмотревшись, парень увидел, что опаленные лоскуты кожи с ладоней вплавились в кости и держат их, не давая рукам рассыпаться.