– Родя, пошли. Гизмо, посторожи Смоки.

Гремлин и шоргон переглянулись, а затем иронически глянули на Лоуренса. Тот пожал плечами и увлек сына в двери банка.

Глава 1.6

***6***

Восточная сторона, кристаллические фонари и большие окна. Казалось, что внутри так светло, что даже тени скромно сжались в маленькие комки под стопами вошедших. Мраморный пол, стены и колонны дополняли общую освещенность. Внутренность здания очень контрастировала с невзрачным бетоном внешних стен.

В зале было несколько островков для ожидания, с мягкой мебелью в кремовой обивке, ограждение для регулирования очередей и двое купцов.

Редрик повидал тысячи представителей этой профессии и по их виду мог сделать вывод, что удача обходила торгашей стороной. Да и устало выглядящий клерк, с кислой рожей выслушивающий их причитания о займах, был еще одним тому подтверждением.

Лоуренс с сыном обошли ограждение и направились к окошкам в массивной решетке. Самих окошек в стене оказалось четыре. Они были расположены на разной высоте и, судя по надписям, предназначались для представителей разных рас. Самое низкое – гремлины, гоблины, полурослики. То, что повыше – гномы, эльфы. Дальше – люди, орки. И самое высокое – тролли, гиганты, огры.

Это не значило, что представители других рас не будут обслуживаться в неподходящих окошках, но указанному контингенту будет удобней из-за роста и возможности занимать места в привилегированной очереди. Но для зверолюдов – места не было.

Работало только второе. В нем стоял прилизанный эльф, с изумрудными глазами и волосами. На нем был расшитый золотыми нитями костюм с жилетом цвета его волос. Редрик предположил, что это мужчина, исходя из одежды. Так-то у эльфов с этим сложно. Все мелкие и хрупкие. Бабы – плоские, а мужики – смазливые, как бабы.

– Давай к делу, Златолист, а то я тебя знаю. Мать тебя должна была назвать «златоустом» и рожать быстрее.

– Маккройд и… Маккройд, – медленно, словно мед, полился голос эльфа. Он показал пальцем на отца, затем на сына. – Одно лицо, хотя вы все на одно лицо. Но ваше лицо я не люблю особенно, – Редрика несколько смутило такое приветствие.

– Ой брось, я – ваш любимый вкладчик. Ни дукале не снимал уже лет двадцать. Все несу, как енот в нору.

– Краткий миг, что нужен травинке, чтоб распрямиться после прохода охотника. Мгновение, что размышляет кузнечик пред прыжком…

– Так, стоять. Вернись в мир денег и дел из мира грез и легких снов.

– Да-да, жаль. Суета. Чего вам, человек?

– Дай сначала сводку по накоплениям.

– Сейчас.

Эльф поправил бланки на стойке, свой костюм, волосы и, тяжело вздохнув, неторопливо удалился вглубь здания.

– Это на полчаса. Кто поставил этого эльфилу за стойку? – повторил Лоуренс вздох эльфа.

– Это накопления с того дела, о котором ты постоянно говоришь?

– Да, но теперь дело приняло иной оборот, и я все так же рад этой предосторожности.

– М-да.

– Редрик, – серьезно посмотрел на сына отец. – Идут неспокойные времена, я бы не отдал тебя рекрутерам.

– И как бы это у тебя вышло? – опешил Ред.

– Просто – я копил на взятку.

– А, что так можно было?

– В мое время нет, гребли всех, даже преступников и умалишенных. Особенно умалишенных преступников. Да и призыв был с четырнадцати, а не с пятнадцати лет.

– Жестко.

– Жестко было дворянам, дети которых не могли попасть в Шарагу или Кадетню. Благородных в легионах тупо топили в сортирах, а то и хуже. Мы, простые парни, могли найти общий язык друг с другом, подлизать офицерью, но не они. Их никто не учил терпеть хоть какие-то лишения. Кое-как справлялись дети обедневших помещиков и нуворишей, но и тех и других – мало. Практически все остальные, те что «цацы-пецы», так или иначе довыделывались, и их принимали. В основном – ствол в зад, мелкий огонь и прожарка. Затем продавали трупы в мародерские отделения – гоблинам. Те их с удовольствием меняли на сухие пайки и жрали.

– Ладно, вот это – жестко, – Редрик вспотел, несмотря на то, что совет Кэссиди сработал. В застегнутом пыльнике – было действительно прохладней.

– Это да. Так было с тех пор, как реформировали армию. Лет двести назад. Но благодаря путчу, точнее – ослабевшей армии, которой требовалась реорганизация, дворянские семьи смогли надавить на курфюрстов, а те – на правительство кайзера.

– Надавить на кайзера?

– Да, звучит нереально, но последствия были куда реальнее. Кайзер согласился, но был введен имущественный откуп. Ты либо даешь сына, а армия его снабжает, либо снабжаешь чужого сына, а твой остается.

– Оружие, броня, тренировки, койка, лошадь…

– Да-да, именно. Кормежка, все по полной. Даже услуги лагерных девок были предписаны. Мелкие помещики задохнулись сразу. Ведь давали лишь пару дней для сбора нужной суммы. Если они не справлялись, то за ребенком приходила призывная команда. Либо пригоняли полк, с агрономами и прочими землемерами, и те отстегивали землю под нужды государства. Справлялось только крупное дворянство и прочие магнаты.

– Дворян обдирают, работяг гноят. Кто останется?

– Мы.

– И кто же мы?

– Те, кто живет или под железным сапогом, или на острие меча, всеми любимого сверкающего отполированным задом кайзера Аурин­ка. Вот такое у нас государство, сынок.

Редрик опустил взгляд, мысли не лезли в голову. Но когда он снова посмотрел на отца, в глаза ему ударил зеленый свет.

– Что такое, неужели тебя так напугали наши реалии?

– Нет, я переживаю, что не все слушатели оценили твою тираду, – он жестом попросил отца развернуться. За их разговором, зависнув в воздухе, наблюдал герольд.

– А-а-а, – расслабленно выдохнул лавочник. – Не волнуйся, это – самые преданные слушатели. Да и будто бы я не прав? – шлем помотался, из стороны в сторону, мол нет, все верно.

– Он, что нас слышит?

– Да кто его знает. Может слушает прямо сейчас, может смотрящие ему доносят потом. Вот выучишься и разберешься в природе этих волшебных конструктов. А пока – не бери в голову. Кайзеру плевать на слова, он реагирует на действия, – герольд качнулся в подтверждение.

На одной из граней шлема Ред увидел полустертую, нарисованную тушью стрекозу. Сердце кольнуло. Именно в те дни ему солгали не словом, но действием. Парень оперся на стойку. В зеленом свечении застыли интерес и насмешка, но как в нем можно было это увидеть… Ред не знал.

– Да ты издеваешься… – проворчал Редрик себе под нос, сдавливая рукой стойку.

– Порча имущества выйдет вам дорого, господин Маккройд, – эльф вернулся на свое место.

– Давай, зеленоглазая, не тормози, – нагнулся к окошку Лоуренс. Шлем приземлился на стойку для огров, глядя на Реда сверху вниз.

– Какой счет интересует, накопительный или кредитный?

– Накопительный, я же сразу сказал, – забарабанил пальцами по стойке лавочник.

– Сейчас, – эльф снова пропал.

– Да ладно!

– Шучу. Люблю я ваши торопыжьи реакции.

– Ой, мля.

– Давайте тут без грубостей, уважаемый. У вас на счету – шестьдесят шесть тысяч девятьсот двадцать восемь имперских дукатов.

– Маловато будет.

– Маловато? – Редрик, не мог опомниться от услышанной суммы.

– В прошлом году пересматривались процентные ставки, – развел руками эльф.

– Эти обдирают, – ткнул он пальцем в герольда. – Вы теперь – тоже. Заберу накопления и вложу в бандитский банк к Северу.

– Ваши упреки меня не трогают, господин Маккройд.

– Маловато? – повторил вопрос Редрик. – Это же шестьдесят шесть тонн гречки, – сказал парень первое, что пришло ему в голову.

– Считаешь, будто сельская бабка перед выборами салтыса.

– Нам бы такие цены на гречку, да лет четыреста назад, – грустно вздохнул эльф.

– Ну, кто же вам виноват. Столетия не вылезали из коитуса – и пожалуйста. В Эладейне вашем не осталось дупла, чтобы оттуда не торчало тощей эльфийской задницы. Я даже не берусь сказать, кого больше мигрировало к нам. Ваших или выселенных лесных зверушек.