– Что за глупости? Я же видел его – никакой он не отсталый. Ерунда какая-то!

– Врачи тоже видели. Мы его осенью в спецшколу хотим устроить. В обычной он не выдержит. Да и куда ему в обычную – он там старше всех в классе будет.

– И что с того? Ну, будет старше. Зато обижать никто не посмеет.

– Наоборот. Это он сам по себе больше, а внутри это ребенок. Причем еще более сопливый, чем даже те, кто младше его. Там таких не любят. Дети очень жестокие.

– Не говори так о брате. Сопливый. Это тебе что…

– Правда?!

Арина смотрела на отца испытующим взглядом. Макар понял, что права указывать им, как себя вести, и вообще проявлять какие-либо авторитарные наклонности, у него здесь пока что точно нет. Слишком круто он взялся за дело.

– Извини меня. Я просто… Да как же это так…

Но Арина уже получила все необходимые для нее входящие данные, чтобы впредь не дать себе расслабляться с этим человеком. «Если у нее когда-то и был отец, то сейчас его точно нет». Ее немного рассеянный от произошедшего сегодня взгляд наконец-то усмотрел те правильные, как ей казалось, чувства, эмоции и мысли, за которые можно крепко ухватиться и впредь надежно опираться, не ставя под сомнение. Злоба и обида. И если вдруг ее сердце начнет размягчаться, как хлопья в горячем молоке, ей стоит держать себя в руках и напоминать о том, что на самом деле это за человек.

– После твоего…

Арина осеклась. Все-таки провоцировать на агрессию взрослого мужчину, физически гораздо более сильного, когда рядом больше никого нет, не стоило.

– Ну, того случая…

– Я понял, о чем ты, – вполне дружелюбно произнес Макар. – Продолжай.

– Врачи говорили, что общая обстановка в семье повлияла. На нем это очень сказалось. Сначала он был сильно капризный. Никогда не угадаешь – сейчас он спокойно сидит, а через секунду – дикая истерика, и мы его два часа не можем заткнуть. Потом прошло вроде, хотя иногда все равно бывает. Теперь другие проблемы добавились. В общем, не сахар.

Макар смотрел в пол, и чувство вины грызло его изнутри, как оголодавший после безуспешных многодневных поисков еды одинокий хищник, готовый броситься на любую добычу, подающую хотя бы отдаленные признаки жизни. Получается, это он стал причиной этой странной болезни собственного ребенка. А потом не был рядом и не мог помочь.

Арина увидела это, и решила отвлечь отца. В конце концов, к больному брату она уже привыкла. А вот с Макаром ей было некомфортно, а переживать такое его состояние вместе ей и вовсе не нравилось.

– Теперь моя очередь! – сказала она.

– Что?

Ее слова пронеслись мимо Макара. И это был не дежурный вопрос, который иногда задают с целью выиграть секунду времени и продумать ответ, или простое невнимание. Он сейчас и правда как будто находился в другом измерении, откуда голос дочери был слышен очень плохо, потому что помехи создавали глубочайшая пропасть чувства вины и длинные амплитудные волны боли.

– Моя очередь задавать вопрос, – повторила Арина.

– Аааа!

Макар и попытался выдавить из себя улыбку, но она получилась какой-то дурацкой.

– Ну давай.

В глубине души он надеялся, что вопрос будет о чем-то другом, но умом четко понимал, что он будет именно таким, каким будет. В любом случае, в самое ближайшее время именно этого вопроса ему не удалось бы избежать.

– Где ты был все это время?

Арина смотрела на папу совсем как взрослая. Макар вздохнул.

– Понимаешь, – Макар задумался.

Он подбирал слова, чтобы не разрушить хрупкий карточный домик их длящихся чуть больше трех часов новых взаимоотношений, который так удачно и неожиданно для него сложился сам по себе. Несмотря на закрытость и абсолютно нормальную для такой ненормальной ситуации озлобленность Арины, его не прогнали сразу, никто не устроил ему истерики. Более того, с ним разговаривали, и его пригласили домой. Он понимал, что сейчас любое дуновение ветра, даже теплого и даже в шутку, может навсегда разрушить то, что уже никогда не соберет даже самый искусный архитектор человеческих душ.

– Ты уже взрослая, и я буду честен с тобой.

Такой подход Арине польстил. Она ждала какого-то серьезного признания. Макар еще несколько секунд молчал.

– Я пока не могу тебе этого сказать. Но однажды я тебе обязательно все-все расскажу.

– Когда однажды? – требовала конкретики Арина.

– Когда придет время.

– И когда оно примерно придет? – Арина явно не собиралась сдаваться.

– Когда будет можно. Поверь, я бы очень хотел тебе рассказать, но не могу. Еще не пришло время.

Макар посмотрел на Арину. Ему очень хотелось не быть в таком положении, но по-другому было просто невозможно. Арина не знала, как реагировать. Она впервые в жизни имела дело с таким вежливым, но в тоже время жестким и бескомпромиссным отказом. Если тебе явно соврали – можно разозлиться или обидеться. Если пытаются хитростью уйти от ответа, «отмазаться», тут тоже есть набор реакций. Как существует и масса вариантов принять правду, которую сам изначально упорно требовал. По крайней мере, у взрослых людей, как она успела понять за свою жизнь, здесь скрыт самый широкий простор для маневра. Они сначала упорно добиваются этой правды, какой бы она ни была, а потом ты еще должен оправдываться за правду. Точнее за то, что сказал не такую правду, какую они хотели услышать. А может смысл этого подхода как раз и заключался в том, что какую бы правду ты ни сказал, она все равно окажется не такой, как надо. «Но как все-таки быть в этой ситуации? Что ответить?»

Арина смотрела на отца, как бы требуя дополнительно чего-то еще, каких-нибудь зацепок и крючков, действий или слов, чтобы с их помощью понять, как ей действовать. Но папа просто смотрел на нее и слегка улыбался. На помощь пришел неожиданный звонок в дверь.

Арина открыла. На пороге стоял Родион, радостно вилял хвостом Рэй, а за их спинами стояли трое друзей Роди. Каждому из них было не больше шести.

– А где папка? – спросил Родион.

Арина посмотрела на всю эту компанию, пытаясь сообразить, что именно задумал брат.

– А что?

– Позови его!

Арина все поняла.

– Зачем?

– Ну позови!

– Ты домой заходишь, или как?

Макар услышал их разговор из кухни, и понял, что, возможно, сейчас нужен сыну, как никогда. Он встал и подошел к открытой двери. Родион очень обрадовался, увидев отца.

– Папка, папка!

Родя подбежал к Макару, но в последний момент почему-то не решился его обнять. Макар понял его замешательство, и сам обнял сына.

– Да, сынок.

– Поняли, – обратился Макар к друзьям. – Я же говорил вам!

Друзья согласились с неопровержимостью доводов Родиона.

– Ого! Обалдеть вообще! Круто! – наперебой зашумели они.

– Ну все, я домой, – сказал Родя.

Родион, привыкший получать насмешки и уже научившийся спокойно это переживать, не обращая внимания, в этот миг впервые в жизни чувствовал себя настоящим победителем.

– Вечером, может, выйду. Или завтра! Пока!

– Пока! Пока!

Малолетние друзья шумно побежали вниз по лестнице. Арина закрыла дверь. Родион прижался к отцу и на этот раз обнял его.

– Папка! Настоящий папка! У меня теперь есть настоящий папка.

Арина смотрела на брата и не знала, как реагировать на все происходящее. Она сообразила, что инициатива была ей потеряна. Но одно она точно поняла: она никогда не видела Родиона настолько счастливым. Ей хотелось плакать, но она сдержалась, ведь мама с детства учила ее не показывать окружающим свою слабость.

Собака бегала вокруг них, виляя хвостом. Не выдержав радости, послушный и воспитанный Рэй пробежал в комнату, дал по ней круг почета, после чего лег на передние лапы, подняв зад кверху и приглашая всех присутствующих от души побеситься. Но это произвело совершенно обратный эффект. И Арина, и Родион были шокированы таким поведением собаки.

– Ах ты! А ну фу! Ты куда с грязными лапами!

Пристыженный пес, слегка поджав хвост, поплелся в коридор на свое место, которое служило ему как раз для таких случаев. Хвост его, хоть и был опущен вниз, продолжал радостно ходить из стороны в сторону, как маятник старинных часов, хлопая Рэя по ляжкам.