— Это так, кузнец войны. — Он обратился к страже: — Консул Форше может войти.

Это было формальностью: стен между залом часовни и ее внутренним двором все равно больше не было.

Небольшая армия писцов в главной локации «Альфа» приготовилась.

Вошел Форше в сопровождении смертных членов макраггской Преценталианской Гвардии, а за ними последовала колонна клерков и слуг с толстыми книгами, кафедрами, столами, стульями и планшетами. В развалинах поставили шатер и поставили переносные обогреватели, чтобы прогнать макраггский холод. С быстротой и эффективностью, ставшей для Дантиоха привычной при взаимодействии с людьми Пятисот миров, Поклонную часовню приготовили к сегодняшней работе.

— Добрый день, кузнец войны, — сказал Форше. Он не был старым, по меркам смертных, но последние месяцы плохо на нем сказались. Его кожа начинала обвисать, а темные волосы на висках поседели.

— Я вас оставлю, другие дела зовут, — отозвался Касмир. — Осветите Макрагг к девятнадцати ноль-ноль по сотинскому времени. Я тогда с вами поговорю.

Он ушел.

— Где первый из сегодняшнего списка, консул? — спросил Дантиох.

Форше поднял руку, и клерк вынес вперед пачку бумаг, свободно подшитых в папку. Форше пролистал папку и устало вздохнул.

— Приказы для олигархов Траи, — сказал он. — Тридцать строк. Требуется немедленный ответ.

Клерк зачитал запросы Трае. Один из работников Дантиоха записал их.

Техножрецы Карантина перенастроили свои машины и направили Фарос к Народному акрополю в столице Траи. Помощники Дантиоха научились мастерски управлять машинами Механикум, которые регулировали работу ксеносского устройства, так что Дантиох мог сосредоточиться на фокусировке коммуникационного луча. Иногда его место занимал Полукс. Кроме него фокусировке учили еще трех легионеров, но никто не обладал талантом, который развил Дантиох. Когда он стоял на платформе, луч быстро находил цель. Однако работа, выполнявшаяся людьми, продолжала отнимать время. Человек всегда оказывался слабым звеном в любой цепи.

Корабли могли достаточно легко добраться до Макрагга, двигаясь на свет Фароса. Но вернуться домой было не так просто, а потому Жиллиман приказал использовать Фарос для прямой связи со своими вотчинами. Фарос можно было сфокусировать только на одном месте зараз. Он не мог соединить друг с другом третьи стороны и оставить их решать свои вопросы самостоятельно. А потому все административные дела Империума Секундус проходили через пещеру на вершине Фароса. Дантиох и Жиллиман составили расписание, назначив время связи для каждого мира, аванпоста и флота в Ультрамаре. Это более-менее работало, хотя запросы войны нередко вносили коррективы. Если Сота выходила на связь без предупреждения, геральдам в местах фокусировки приходилось вызывать своих повелителей. После этого они обменивались вопросами и ответами, записывали показания и встречные запросы, снова устанавливали контакт с Макраггом, передавали доклад, вели обсуждения с Форше или другими членами Верховного Сената и, если была необходимость, принимали меры.

На это уходили часы. Но это было лучше, чем ничего.

Остаток дня Дантиох фиксировал проблемы Пятисот миров. Просьбы о помощи, сообщения об атаках небольшими группами врагов и опасный уровень психических происшествий на двух мирах оказались самыми срочными. Нередко просители были злы и напуганы. Они постоянно пытались вызнать у Дантиоха природу используемого устройства и без конца спрашивали, откуда оно взялось и где находится. Новости редко бывали хорошими. По воле случая Дантиох оказался шплинтом, удерживающим Ультрамар от развала, и даже с его силой духа и самоотверженностью работа ментально изматывала.

Несколько часов спустя прозвенел хронометр, извещая о конце переговоров. Дантиох отвел луч от взбешенного полимарха Афона и вновь направил ксеносский маяк на Поклонную часовню. После обмена парой слов с Форше Официо Ультрамара был распущен, и развалины часовни погрузились в тишину.

Дантиох встал, заскрипев зубами, и отошел от центра главной локации «Альфа». Все тело затекло после целого дня на стуле. Активность пробуждающихся мышц и костей подняла бурю протеста в нервной системе. Но работа все еще не была закончена.

Вперед без напоминаний вышли сервиторы, чтобы передвинуть трон к стене. Поклонная часовня оставалась в фокусировочном поле. Она казалась такой реальной, и он был вынужден напомнить себе, что она действительно реальна. Что это не изображение.

Помощники Дантиоха ушли, и остался лишь костяк команды Механикум, чтобы следить за машинами Фароса. Дантиох лично контролировал и оценивал их работу, разгуливая при этом по залу, чтобы унять боль в спине.

Он не замечал, что Полукс ждет в дальнем конце зала, пока тот не заговорил.

— Барабас, — позвал Полукс.

— А, ты уже пришел.

— Я наблюдал весь сеанс. Мне важно все понимать.

— Значит, ты видел багровое лицо лорда Эспона?

— Видел. Не завидую тебе, друг мой. Я не дипломат. Я вернее всего накричал бы в ответ.

— Я тоже не дипломат, но мы редко выбираем свои роли. — Дантиох закашлял и, не удержавшись, вздрогнул от боли и схватился за бок.

— Тебе следует отдохнуть, Барабас. Давай я завтра проведу встречи.

— Все в порядке. Сегодня ночью отдохну. Но сначала надо выяснить, как сильно мы повредили маяк.

— Ты сказал им об Инвите, но не о том, что я видел лорда Дорна, — сказал Полукс, следуя за другом.

— Верно.

— Почему?

— Ты знаешь почему. Не беспокойся, я скажу, и буду благодарен, если ты придержишь язык за зубами. Столь важные новости надо сообщать только примарху.

— Какому именно? — уточнил Полукс. — Я не понимаю этих повелителей других легионов. Как можно хранить тайны от того, кто командует остальными? Нужно ли говорить Льву? Или Ангелу? А если Жил-лиман прикажет скрыть это от своих братьев? Мы окажемся замешаны во лжи. Не нравится мне эта секретность.

— Быть начальником связи — значит знать все, — заметил Дантиох. — Мы и так по уши в чужих интригах. Слишком много узнали, пока здесь работаем.

— Вот бы вновь стать воином! — вздохнул Полукс.

— Меня эта мысль часто посещает, — усмехнулся Дантиох.

— В таких войнах я сражаться не привык, — сказал Полукс. Он был величественен, как бог, вырезанный из мрамора, но в его облике проглядывало что-то мальчишеское, и в минуты тревог он невольно приобретал капризный вид.

— Верю, хоть мне это и не нравится. Доводы Льва вполне убедительны. Если бы рассказали, что случилось с неофитом Обердеем, лорд Жиллиман наверняка запретил бы нам экспериментировать.

— Видимо, в этот раз ты решил ничего не говорить по той же причине.

Дантиох рассмеялся и тут же об этом пожалел. Он громко закашлялся, пытаясь прогнать спазм обратно в усеянную крючьями клетку, в которую превратилась грудь.

— Ты так хорошо меня знаешь. Но я сделаю, как обещал. Я все расскажу лорду Жиллиману, только с глазу на глаз. Незачем смущать его слухами, если можно позже предоставить факты.

Полукс схватил друга за руку и мягко повернул лицом к себе. Он был гигантом, даже по меркам космодесантников, и нависал над сгорбленным от травм Дантиохом.

— Поклянись, что мы не будем участвовать в этих тайных играх. Я не собираюсь влезать в братскую грызню. Надо рассказать ему. Это слишком важная новость.

— Возможно, ты ничего и не видел, Алексис. Когда Фарос не настроен, на платформе порой возникают призраки. И не все они…

— Поклянись, — повторил Полукс. — Барабас, пожалуйста.

— Клянусь, — повиновался Барабас. Настойчивость Полукса слегка испытывала его терпение. Он взглянул сквозь вход в пещеру на выступ, залитый алым солнечным светом. — Скоро закат. Нужно спешить, если хотим осмотреть повреждения при вечернем оттоке. Есть одна теория, которую я хочу проверить.

Полукс отпустил кузнеца войны.

— Хорошо, — сказал он и последовал за Дантиохом из зала, тщательно подстраиваясь под неровный шаг друга.