— Барабас, ты мне это уже больше ста раз говорил, — прокричал Полукс, словно боровшийся с сильным ветром.

Дантиоху же место казалось приятно тихим, а шум двигателей успокаивал, как игра волн. Голос Имперского Кулака громко звенел, но эха не было. Полированные черные стены зала поглощали звуковые волны так же жадно, как свет.

— Но ты все никак не запоминаешь.

Полукс скривился и покачал головой:

— Я не понимаю его принципов, как ты, Барабас. И почему ты сам не можешь заняться поиском новых маяков?

Разрушенное лицо Дантиоха осветила скромная улыбка, но под суровой железной маской этого не было видно.

— Я сам слишком мало о нем знаю, чтобы можно было говорить о понимании. Со временем мне, может, и удастся разобраться в том, как Фарос работает, но пока я действую интуитивно. А полагаться на кого-то одного — плохая стратегия, к тому же мне надо следить за показаниями оборудования, а тут ты понимаешь еще меньше.

Он взглянул на бесчисленные шкалы и экраны на пультах, установленных вдоль стены. Из-за снятых внизу панелей вились толстые кабели, исчезающие в глубине горы, где соединялись с другим оборудованием Механикум, которые регулировали работы ксеносского устройства. Дантиох жалел, что пришлось установить все эти когитаторы. Долгое время было опасение, что они нарушат работу Фароса. Этого, похоже, не произошло, но возникла другая проблема: пусть Фарос и был технологией ксеносов и не заслуживал доверия, контрольная аппаратура оскверняла его совершенство.

Он никогда не поймет Фарос до конца, с этим придется смириться. Он потратил несколько недель лишь на то, чтобы настроить систему мониторинга, и пройдут годы, прежде чем он осмелится напрямую вмешаться в работу Фароса — если это вообще случится.

Полукс так напрягался, пытаясь настроить связь, что вспотел. Изображение Семсамеша IV дрожало, словно находилось за водопадом, но вдруг на мгновение замерло, обретя фантастическую четкость, которую мог обеспечить только Фарос.

— Ты слишком все усложняешь, друг мой. Это не машина с холодной логикой, а вещь с душой. — Дантиох на мгновение задумался. — В твоем мире ездят на верховых животных?

— Нет.

— Хм…

— Но примитивные племена используют сани, запряженные зверьми, — буркнул Полукс.

— Я ни разу не ездил верхом или на повозках, поэтому прости меня, если аналогия будет не совсем правильной. Представь, что Фарос — пылкое ездовое животное, конь, который хочет бежать и бежать. Ты можешь указать ему направление, но для этого нужно с ним поладить, найти общий язык. Не пытайся подчинить его. Чувствуй его, следуй за ним, и он даст тебе то, что тебе действительно нужно. Но контролировать себя тоже не позволяй. Если баланс в отношениях нарушится в любую сторону, фокус потеряется.

Полукс заскрипел зубами. По его лицу бежал пот. Он поднял руку, подражая псайкерам, которых видел в битвах. При этом чувствовал себя крайне глупо.

Дантиох улыбнулся:

— Да, брат! У тебя получается, чувствуй, не думай! Не пытайся заставить его делать то, что ты хочешь. Скажи ему, что тебе нужно.

Далекий мир помутнел, и цвета размазались, окружив диск радужной аурой.

— Почти получилось! — воскликнул Дантиох.

Полукс издал давящийся звук, скривился и побагровел.

— Во имя Терры, Алексис, дыши!

Полукс вскрикнул. Изображение пошло волнами и рассеялось, словно туман на ветру.

— Я не могу! — Он в бессилии всплеснул руками. — Это бесполезно! Я понимаю, что ты пытаешься мне сказать, Барабас, и всегда прилежно все записывал. Но это… — Он раздраженно мотнул головой в сторону зала с его странными, чуждыми измерениями. — Я солдат и мастер по камню, не более. Я не разбираюсь в машинах так хорошо, как ты.

— Это машина из камня.

— Все равно это машина.

Дантиох подошел к другу, и его силовая броня нескладно зажужжала в ответ на хромающую походку.

— Не отчаивайся, Алексис. Возможно, да… Давай поменяем аналогию. Воспринимай Фарос как стратегическое средство. Смотри на него как на инструмент на пути к победе.

Дантиох указал на огромный стальной лист, на котором он кропотливо выгравировал звездную карту, отмеченную несколькими значками.

— Все эти звезды мы идентифицировали благодаря твоей обсерватории на Императорской наблюдательной башне. Фарос тянется к ним. Возможно, раньше существовало множество подобных машин, и Фарос — последний. Только подумай, какие военные возможности у нас бы появились, имей мы два! Или десять, или двадцать, или тысячу таких маяков, освещающих небо! Варп-бури перестали бы быть проблемой, а когда-нибудь мы вообще смогли бы отказаться от перелетов сквозь вари на кораблях.

Полукс подошел к столу и налил в большой кубок воды из бронзового кувшина.

— Красивая мечта, но я бы предпочел, чтобы Фарос был оружием, Барабас. — Он осушил кубок, налил еще воды и осушил его снова. Затем подошел к металлическому мостику, который вел из комнаты, и тяжело опустился на край. Он взглянул на свои руки — одна была бледной, другая алой — и нахмурился, словно недовольный ими. — Все говорят, какая это чудесная технология. Но почему ее нет у Механикум? Они с трудом понимают, как она работает.

— Они пытаются отыскать в машине дух и с недоверием относятся к ней из-за ее происхождения. Магос Карантин не знает, следует ли ему использовать Фарос, или уничтожить.

— Странные они, — сказал Полукс. — Их разговоры о богах и духах в машинах противоречат учениям Императора.

— В некотором смысле, да. Но их картина мира не такая черно-белая. Да и разумно ли обвинять их в неправоте в эти времена, когда создания из жутчайших мифов выползают из дыр в реальности и охотятся на невинных?

— И все же Фарос поражает и изматывает меня. Я рад тебе помочь, Барабас, но не могу избавиться от мысли, что моим способностям можно найти лучшее применение.

— Не злись, Алексис. Нам надо продолжать. У этой технологии много возможностей. Чистое оружие. Энергетические лучи, способные распылять цель па атомы слой за слоем, генераторы полей, которые могут рассинхронизировать объект с окружающей реальностью. А возможности сложного машинного взаимодействия безграничны. И все это благодаря эмпатической настройке квантового состояния.

— И ты можешь сделать такое оружие? — спросил Полукс, невольно заинтересовавшись. — Оно пробьет самую толстую стену.

— Мы с тобой думаем одинаково! Но, увы, это лишь предположение, — извиняющимся тоном ответил Дантиох.

— Дело пошло бы быстрее, если б ты просто показал мне, куда смотреть на контрольном оборудовании.

— Алексис, у нас здесь настоящее сокровище, — сказал Дантиох. — И мы обязаны научиться использовать всего его возможности ради лорда Жиллимана. Я не могу быть единственным оператором. Если меня убьют, наше положение станет катастрофическим.

— Так попроси Механикум, — сказал Полукс.

— Я доверяю тебе, Алексис. Как и лорд Жиллиман. А у Механикум не тот склад ума, чтобы использовать маяк. В них слишком много от машины. Они пытались, но потерпели неудачу.

Полукс вздохнул:

— Я буду стараться лучше.

— Могу я кое-что отметить?

— Разумеется.

— Ты стараешься слишком сильно. Позволь ему направлять тебя.

Полукс был таким же серьезным человеком, как его примарх, сдержанным и молчаливым. Но сейчас на его лице возникло испуганное выражение.

— Мне сложно отказаться от контроля. И моя культура, и тренировки выступают против эмоций. Они делают воина слабее.

— Это верно для нас обоих. Ты из камня, я из железа. Мы не можем похвастаться гибкостью, но в эту эпоху тьмы старым принципам больше нет места. Попробуем доверять своим инстинктам. С холодной логикой многого не добьешься, и нужно принять эту мысль, как бы она ни противоречила нашей натуре. Ты больше подвержен эмоциям, а потому верю, что в конце концов ты научишься контролировать Фарос гораздо лучше, чем я сейчас.

Полукс протянул руку, и Дантиох принял ее. Кузнец войны тихо охнул от неприятных ощущений, но помог другу подняться.