Утром я поручила Антону развесить объявления о сдаче в аренду первого этажа нашего дома. Мы переехали вчера, сразу, как закончился ремонт. Рабочие осветлили фасад, теперь он был уже светло-кремового оттенка, сделали ремонт внутренних перекрытий, заменили ставни. Пришел печник, проверил тягу, почистил дымоход. Мебели пока не было, спали на полу. Дел было много, а времени толком не хватало. Еще мне был нужен рисовальщик. Да, лучше рисовальщик. Хотя если не найдется, то можно было и писаря нанять. Так что надо было еще составить объявление о найме на работу рисовальщика. Антон так и не научился писать. Из меня получился плохой учитель, я была жутко раздражительна. Надо будет обязательно нанять ему учителя. Что еще? Ах да, рисовальщик. Он нужен очень срочно. Я чувствовала, что приступ приближается. Во время приступов я не помнила себя, что я делала и говорила, а это важно. Антон пытался запомнить и пересказать, но ему сложно, я несла несвязный бред с огромной скоростью, могла драться, царапаться, бить, ломать вещи. Горький опыт научил меня, что почти все проявления безумия имеют скрытый смысл, и игнорировать их глупо и опасно. Кроме того, меня дико раздражал тот факт, что я запоминала абсолютно все, даже то, что мечтала бы навсегда вычеркнуть из памяти, но не могла вспомнить несколько часов приступа… Поэтому мне просто необходимо знать, что я вижу во время своих приступов. Можно записать, но лучше сделать зарисовки. Это мне подсказал Антон. Отчаявшись запомнить все, что я несу во время приступов, он стал схематично изображать некоторые моменты. Художником или просто рисовальщиком ему, конечно, не стать, но идея мне понравилась. Я написала с десяток объявлений и отправилась развешивать. Надеюсь, скоро у нас появятся новые жильцы.

Прошло три дня. Мне уже пришлось отказать нескольким желающим арендовать первый этаж, Антон пребывал в недоумении и даже, кажется, расстроился. Но я ждала. Ждала того, кто сможет воплотить мое виденье о преуспевающей пекарне в этом доме, изумительных ароматах на всю улицу, многочисленных посетителях, толпящихся в ожидании свежего хлеба. И, наконец, вчера он появился. Это оказался долговязый нескладный юноша лет двадцати, прыщавый и неуклюжий. Он робко топтался возле двери, не решаясь зайти. Я как раз возвращалась с доков, где успела распутать одно несложное дело о поджоге складов. Купец, чуть было не потерявший все состояние из-за подлога громадского чинуши, был мне очень благодарен, и размер его благодарности теперь основательно утяжелил мой кошелек. Правда, испортились отношения с управителем Варгесом, который имел долю с темных делишек своего подчиненного. Ничего, переживу. Наше финансовое состояние все еще было неудовлетворительным, мы едва сводили концы с концами. А красть по мелочи я не хотела, а крупный улов без предварительной подготовки и разведки невозможен. Но теперь уже можно было заказать нормальную мебель, а не ту подержанную рухлядь, которую выторговал Антон.

Паренек стоял перед дверью и не решался войти. Проходя мимо него, я запнулась, а в глазах потемнело. Уцепившись за косяк входной двери, я позвала его.

— Милейший, вы мне не поможете?

— К-к-к-конечно, — парень слегка заикался. Я взглянула ему в глаза. Они были мутного каре-зеленого цвета, но меня интересовало другое. Легкая, совсем еще слабая искорка безумия, которую я научилась безошибочно различать в других.

— Вы здесь по делу или просто прогуливаетесь?

— Я х-х-х-хочу снять п-п-п-первый этаж с п-п-подвалом, — разговор с незнакомкой давался парню нелегко, он явно стеснялся.

— А для чего, можно полюбопытствовать?

— П-п-п-пекарню хочу открыть, — парень зарделся, словно сообщил что-то неприличное.

— Вот как, — я скрыла улыбку. Так и хотелось коварно потереть руки и крикнуть — "Попался!". В зеркальном отражении окна появился благообразный дедок, и настроение у меня моментально испортилось. Мара в образе старца, живой укор памяти светлейшего магистра Солмира. Давно его не было видно. Дедок появлялся в самых разных обличьях: лохмотьях нищего, рясе священнослужителя, кафтане купца, однажды приперся вообще голым. И никогда со мной не разговаривал. Вообще никогда. Обычно мары сразу вываливали на меня кучу болтовни, да так, что уши приходилось затыкать. Этот молчал. Иногда он укоризненно качал головой, осуждающе вздыхал, хмурился или даже кривился от презрения. Ну и пусть. Я вцепилась в руку парнишки и потащила его внутрь здания.

— Антон! — я так оглушительно заорала, что моя заикающаяся жертва вздрогнула. — Не пугайтесь.

Я улыбнулась и предложила юноше располагаться. Старец уселся в углу комнаты, скрестил руки на коленях и замер. Из кухни прибежал Антон и вопросительно смотрел на меня.

— Знакомьтесь, это наш новый жилец, эээ… простите, как вас зовут?

— М-м-м-мартен, — парень был явно удивлен и растерян. — А вы хозяйка?

— Да, — кивнула я. — Мартен откроет у нас самую лучшую пекарню в городе, правда? Расскажите про себя.

Мартен робко опустился на старый диванчик, он явно нервничал.

— Я д-д-д-даже не знаю… М-м-м-мой отец, он… занимался в-в-в-выпечкой в Асаде, при монастыре, это на в-восточном побережье… Н-н-нам пришлось оттуда уехать, к-к-к-когда…

— Когда там началась война, — парня было тяжело слушать, все время хотелось закончить фразу за него. — А где же ваш папа сейчас?

— Он… м-м-мы сняли комнату в таверне. П-п-понимаете, у нас совсем н-н-немного денег, — было такое ощущение, что Мартен расплачется. Длинные фразы давались ему с большим трудом.

— Это не беда, составим долговую расписку…

— Не надо! — парень явно испугался. — Я л-л-лучше пойду, п-п-простите…

— И чего вы так боитесь? — я была в недоумении. — Пригласим поверенного, составим на хороших условиях, минимальный процент положим… Или вы не хотите открыть свое дело? Мне кажется, у вас большой потенциал.

— А п-п-потом в долговую яму и в рабство? Н-н-не хочу, я пойду.

Я перехватила парня возле двери.

— Мартен, подождите. Скажите, я похожа на человека, способного продать кого-нибудь в рабство? — я заглянула ему в глаза.

— Н-н-не знаю…

— Давайте так, вы грамоте обучены?

— Д-да.

— То есть прочитать долговую расписку сами в состоянии? Мы внесем пункт о том, что в случае не выплаты долга должник не будет обязан его выплачивать посредством своей свободы. Как вам такой вариант?

Антон явно пребывал в недоумении.

— Лидия, мы сами по уши в долгах, зачем нам такой арендатор?

— Подожди, Антон. Ну так что, вы согласны? — не дожидаясь ответа, я оттащила юношу обратно к дивану и усадила. — Успокойтесь, мы сами живем, считая каждую копейку, так что просто расскажите, какой будет будущая пекарня.

Продираясь через раздражающее заикание, Мартен стал описывать свое будущее дело. Делал он это из рук вон плохо, у меня даже мелькнула тень сомнения, не ошиблась ли я. Я уже не видела искры безумия, которая означала страсть человека, его Дар. А без этого будет просто пекарня. Но тут Мартен дошел до технической части вопроса, и словно по колдовству, вдруг изменился. Враз пропало заикание, глаза из тусклых превратились в ярко-горящие. Он любовно описывал свое изобретение механического вымешивателя теста, сыпал подробностями, потом перескочил на план создания механического дозатора специй. Глаза горели. Горели ровно и надежно. Влюблен в механику. Интересно. Я прервала его словоизлияния.

— Мартен, мне нужно побеседовать с вашим отцом, только после этого я приму окончательное решение. Завтра, Антон, пригласи поверенного из громады, к десяти.

— Лидия, завтра воскресенье, — Антон был смущен моим невежеством.

— И что? Посули ему хорошую переплату. А вы, Мартен, приходите сюда с вашим отцом чуть раньше, скажем, к девяти.

— Н-н-но…

— До свиданья, Мартен, — я выпроводила ошарашенного юношу за дверь.

— Хриз, я не понимаю…

— Лидия! Даже когда мы одни. И не спорь со мной, у парня явный талант, правда к механике, а вот у отца, думаю, не уверена, конечно… Но безумие, как правило, наследственно, у отца будет талант к выпечке. — Я улыбнулась Антону. — Так что беги в громаду.