Воцарилось молчание, весьма неприятное, давящее нерешёнными вопросами и нерассказанными тайнами на присутствующих в комнате. Марина закашлялась, дабы разрушить эту пугающую тишину.

- Мальчик мой, не переживай.- Она говорила, точно мать, успокаивающая своего ребенка, разбившего коленку, так мягок был ее голос, так трепетен и нежен, что Накаджима и вправду расслабился, поверил.

- Марина, я же больше не вернусь туда?

- Как захочешь, все зависит только от тебя. - Русская вздохнула.- Не тот у меня характер, чтобы добиваться своего через страдания других. Но все же, тебе лучше завершить начатое, раз все пошло кривой дорогой.

- В каком смысле кривой дорогой? - Перебил ее юноша.

- Ты почему-то вспоминал себя. Это, конечно, здорово, но не в твоём случае. Воспоминания бывают и добрые, и злые, ты же запомнил…

- Самые яркие…

- Не перебивай, пожалуйста. Я попытаюсь сейчас сама понять, что произошло, ты, не ясно, по какой причине, показывая мне прошлое Дазая, попал в свои воспоминания, с самого начала. Изначально, я посчитала, что лишним это не будет, ты вспомнил свою мать, все светлое, что было с ней связано. А потом, ты прокручивал темное, злое, как ты оказался в детском доме, издевательства, страх перед тигром… И это перетянуло тебя из дружеского прошлого в собственное. Я, если честно, боялась, что не верну тебя, так ты втянулся туда, словно в болото мерзкое. Для меня до сих пор осталось загадкой, почему перед тобой открылся ещё один путь, нет никаких предположений?

- Вообще да, есть. - Ацуши прикрыл глаза, из которых вот-вот готовы были брызнуть горячие слезы. Но не брызнули, сдержались. “Только те, у кого есть семья могут плакать.” - Пронесся в голове голос настоятеля, вселяя ещё большую неуверенность и страх.

- Так расскажи их мне, Ацуши… - Несколько раз повторила русская, так как паренёк находился снова будто в трансе и совершенно не воспринимал ее грудного голоса.

Юноша вздрогнул, встряхнул головой.

Вернулся.

- Что, Марина? Извини, я не расслышал. - Растерянно промямлил он.

- Как ты думаешь, почему находясь в чужом прошлом, ты как-то перешёл в свое? - В который раз повторила женщина.

- А, ты про это… Просто я почувствовал, что у нас очень похожие судьбы. Его родители были убиты, мои же умерли от голода и болезней, то есть, можно считать, что их убило отсутствие помощи. Меня отдали в детский дом, его же взяла на попечительство мафия. Меня в детском доме пытались извести, ставили всяческие эксперименты, вкалывали неизученные лекарства, избивали, и его тоже. Только цели были разные - с ним это делали, чтобы закалить его, а меня пытались убить, меня не было жалко…

- Все, тише, тише. - Марина, не отдавая отчёта своим действиям, закрыла своей горячей мягкой ладонью рот парнишке. - А может быть они хотели понять, почему все твои раны заживают? Выделить эту силу, чтобы размножить, распространить по всему земному шару. Чтобы никто не страдал, чтобы не было таких случаев, какой произошел с твоими родителями. Тебе внушили, что выживает сильнейший, но по таким правилам живёт только преступный мир, на обычных людей не должно распространяться это правило.

- Но ты сама говорила о естественном отборе когда-то, не в том смысле, верно?

- Да, говорила. - Она закусила губу, чертовски привлекательно, будь Накаджима чуть старше, он повелся бы на этот жест. - Это касается преступного мира, а мир эсперов, отчасти, таковым и является. Но это неправильно, совсем. Может быть это должно было быть разрушено, благодаря силе.

- Тогда почему…

- Я не знаю их мотивов, потому и не могу утверждать, но они могли бы помочь. Конечно, не правильно они пытались, но все же. Я посоветую тебе полагаться на тигра, он мудрый, смелый. Только держи его в узде, не позволяй управлять тобой, как в ту ночь…

Накаджима понял, какую ночь имеет ввиду русская.

- Извини, в чем держать? - Переспросил он.

- В узде. Наше русское выражение. То есть под контролем. Понятно?

- Да, Марина.

Они снова замолчали, но в тишине по-прежнему висел давний вопрос Цветаевой.

Готов ли он продолжить?

Готовы ли они продолжить?

- Ацуши, тебе хочется разорвать связывающую тебя память?

Он не ответил.

- Я понимаю, как это тяжело, жить, отягощенным собственным прошлым.

В ответ снова молчание.

- Я могу помочь тебе. Только стоит завершить начатое. Ты должен вернуться и как можно скорее. Там время идёт очень быстро.

“Точно. Время. Сколько я проспал?”

- Тебе ещё нужно немного поспать, часов пять, и дело завершится. - Будто ответила на немой вопрос юноши Цветаева. - Теперь, когда ты прокрутил все злое из своего прошлого, не стоит бояться, теперь тебе поможет доброе, твое.

“Не ради корысти? Неужели она готова на это, чтобы только помочь мне?”

- Ацуши, ты можешь считать меня ужасным человеком, подлым, жестоким. Считай. Да, не только ради тебя, но и ради своей выгоды, как и Дазай, разве он что-то делает ради других? Нет! Нет! Нет! Мафия научила его жить для себя, но тем не менее, ты очень близок с ним. Тогда почему бы тебе не помочь нам?

- Я же не отказывался. - Прошептал Накаджима.

- Правда? - Женщина удивилась, ей казалось, со совсем не убедительной была ее речь.

- Правда. Я хочу разобраться сам. Только, последний вопрос, можно?

- Да.

- Кто кого подобрал в тот день под мостом?

- Вы оба нашли друг друга. Взаимопомощь. Ты спас его после очередной попытки суицида, а он спас тебя от зверя. Ты потом сам поймёшь, как только завершится путешествие…

Голос Марины был не таким убедительным, как в его сне, глаза Марины были не такими чарующими, как при их первой встрече. Это, почему-то, вселяло только доверие.

“Если она вытащила меня, то почему же я не должен помочь ей? Может быть хоть так заслужу право на жизнь?…”

Накаджима расслабился и закрыл глаза, почувствовав на плече теплую руку русской.

- Миг покоя краткий… - Прошептала она.

“Опять…”

========== Прошлое Дазая. Сломленный. ==========

“Сколько же мы пропустили…” - Снова заговорила Цветаева, заставив Ацуши вздрогнуть, но почувствовать некую уверенность и спокойствие, что он снова вернулся в то время, услышал этот грудной, повелевающий тон.

“А сколько? Разве много?” - Недоумевающе спросил Накаджима в мыслях.

“Прошел почти год. Смотри-ка, как все изменилось.” - Отвечала Марина.

Ацуши оглянулся. Действительно, не было больше грязных обшарпанных стен в коридорах, не было больше так сыро и холодно, обстановка изменилась в лучшую сторону, стало как-то уютнее и светлее по всему зданию. Накаджиме стало приятно расхаживать по коридорам, хотя в глубине души он и понимал, что должен заняться делом.

“Ацуши, ты, верно, погулял? Отдохнул, снова освоился в данном месте, обвыкся чуток? Теперь пора. Конечно, если ты хочешь завершить то, что начал, то, ради чего здесь, и помни, я не принуждаю. Если готов, найди Осаму.” - Диктовал голос в его голове.

Противиться и не хотелось, всё-таки он надеялся на какую-никакую помощь с ее стороны

Призрак шел по коридорам, проводя прозрачными невесомыми руками по чистым стенам, разглядывая в теплом приглушённом свете узоры на дверях. Пахло почему-то яблоней, так приятно и знакомо. Ему хотелось петь, только он стеснялся, вдруг его услышат и будут смеяться, но немного погодя, до него дошло, что его слышит только Марина, а значит, попытаться можно. И он запел, поначалу тихо, потом громче и громче, и голос его, неокрепший, не привыкший к такой нагрузке, временами ломался, временами срывался, отчего пение получалось надрывным, жалостливым, нежным. Такую песню пела его мама, когда ещё была в состоянии, когда мир казался радужным, когда все было чудесно.

Накаджима больше не печалился, вспоминая мать, быть может, это русская помогала ему? А может он сам смог, оставив только светлое, по чему не стоит печалиться, а только вспоминать, благоговея.