У Антона немного отлегло от сердца. По крайней мере, теперь он не один.

Раздался резкий гортанный выкрик, и вся процессия пришла в движение. Их вновь поспешно несли через весь город, но на этот раз дорога оказалась короче. Не прошло и пяти минут, как носильщики остановились.

Вокруг зашептались голоса, донесся скрип дверных петель, и Карновски со смутной тревогой понял, что их внесли в помещение. В воздухе запахло дымом горящих ароматических смол. Запах был настолько густым, что бородач закашлялся, и только спустя некоторое время его легкие немного привыкли к удушливой атмосфере. Их опустили на землю, освободили руки и ноги и ослабили петли мешков на головах. Затем шаги удалились.

Антон выждал минуту-другую, а затем сбросил с головы мешок и огляделся.

— Мы одни, — прошептал стример, обращаясь к друзьям. — Можно снять мешки!

Он помог им освободиться от «головных уборов». На затылке Рафаэля красовалась внушительная шишка, но девушки оказались целы и невредимы. Однако все их имущество пропало — осталась только та одежда, что была на них.

Зал, в котором они находились, казался огромным. Свет факелов отбрасывал на стены причудливые тени. Через отверстия в крыше в помещение проникали столбы солнечных лучей, в них синими прядями клубился дым курильниц. Высоту куполообразного свода, опиравшегося на множество резных колонн, определить было невозможно. Пол состоял из сложного переплетения стеблей бамбука, окрашенных в различные цвета, его покрывали пестрые ковры, сотканные из шерсти ламы или альпаки.

В центре зала находилось внушительное возвышение в виде ступенчатой пирамиды. На ее вершине располагались два небольших, но очень древнего вида обелиска, покрытых вязью таинственных символов.

В то же мгновение из тени показалась девушка, облаченная во все чёрное. Её одежда мерцала и переливалась в полутьме, подобно эфемерному полотну. Пышные иссиня-чёрные локоны были стянуты в конский хвост, а фиалковые глаза сияли, как раскаленные огни. В одной руке она сжимала меч, по виду азиатский, а другую сжимала в кулаке. Это была девушка из видения Рафаэля!

— Ты… убил его… убил Шан’тару… — В её голосе звучала скорбь и отчаяние, переплетавшиеся с мрачной решимостью. — Я отомщу за свою любовь!

Морренсьор удрученно взглянул на трость с золотым набалдашником в виде головы льва, затем потянул к себе золотую рукоятку. Из трости, как из ножен, показался тонкий и острый клинок рапиры.

— Я не хочу нанести тебе вред, но ты не оставляешь мне выбора, — Рафаэль встал в боевую стойку и приготовился защищаться. — Мне жаль, хоть я и не знаю твоего имени.

— Ты недостоин его знать, — выкрикнула девушка, и прежде чем Антон и остальные успели опомниться, резко прыгнула, сделав молниеносный выпад. Рафаэлю с трудом удалось отразить этот удар. Их клинки скрестились.

С первой секунды стало очевидно, что это битва не на жизнь, а на смерть. Ичиро, которому доводилось бывать на состязаниях фехтовальщиков, сразу отметил одержимость и быстроту обоих противников. Рапира Морренсьора безнадежно уступала японскому мечу и в весе, и в боевых качествах. Исследователь, отлично знавший это, сжимал левой рукой трость прочнейшего черного дерева, используя ее для защиты. Он отразил изящным приемом еще один грозный выпад противницы и следом нанес столь же опасный ответный удар. Рапира просвистела в сантиметре от лица черноволосой девушки.

Она мгновенно обернулась вокруг собственной оси, со свистом рассекая воздух. Кончик клинка оставил кровавую полосу на плече Рафаэля. Рыжеволосый ответил выпадом, за ним последовал удар по мечу, который она сумела отразить, лишь приложив все свои силы. Однако это не помешало юноше одновременно нанести ей хлесткий удар тростью по голени.

Раздался резкий щелчок, но девушка даже не поморщилась от боли. Невероятно!

Антону казалось, что он понял суть боевой техники каждого противника. Рафаэль действовал классически, строго по правилам. Стиль неизвестной девушки, напротив, отличался скоростью и отточенным изяществом. Она избегала классических выпадов и парировала удары необычной техникой вращения клинка. Ее движения были столь быстрыми, что мерцающий серебром меч словно растворялся в воздухе.

У обоих были сильные и слабые стороны, но Карновски был просто поражен, насколько хорошо держался Морренсьор. Стример и не подозревал, что тот такой опытный и тренированный боец. Он отражал удары, бил и колол, словно всю жизнь не занимался ничем другим. Однако вскоре стало ясно, что долго юноше не продержаться. Девушка же словно только-только начала разогреваться, и ее выпады были не менее агрессивными, чем в самом начале боя. К тому же она действовала теперь более трезво и осмотрительно.

Прошло около десяти минут, и Рафаэль, после превосходно выполненного скользящего бокового удара, поскользнулся на бамбуковых досках, потерял равновесие и упал, сильно ударившись спиной о напольное покрытие. В следующее мгновение девушка была рядом.

— Приготовься умереть! — воскликнула черноволосая воительница, приставив острие меча к его груди.

Лаки в ужасе спрятала лицо в ладонях.

Рафаэль мысленно уже приготовился умереть с честью, как вдруг из дальнего конца зала раздался возглас.

— Довольно, Сэкера, он ни в чём не виновен!

Раздражённо зашипев, незнакомая девушка отпрянула и спрятала клинок в ножны. А затем повернулась к трону, от которого доносились слова.

Только сейчас Антон понял, до чего изощренно устроено освещение в этом помещении. Отверстия в своде располагались так, что восседавший на троне человек все время находился в тени, но теперь, когда солнце встало прямо над их головами, оказался под прицелом солнечных лучей. От этого возникало впечатление, что его фигура мерцает и как бы растворяется в потоках света. В то же время все остальное пространство зала утопало во мраке. Всякий, кто впервые попал сюда, неизбежно должен был увидеть в существе, восседающем на троне, посланника небес, ангела или нечто в том же роде.

Но теперь человек шёл вниз, медленно и неторопливо, воздев руки в приветственном жесте. Длинный шлейф из перьев тянулся позади него, когда он спускался по ступеням возвышения. Черноволосая девушка отступила в тень, опустив голову. Было видно, что ей стыдно за резкое проявление ненависти к гостям, хоть она всеми силами и пыталась скрыть это за маской безразличия.

Жрец развязал тесемки на подбородке и снял свою маску. Под ней обнаружилось лицо очень пожилого и умудренного жизнью человека с курносым, слегка приплюснутым носом и живыми темно-карими глазами. Широкий рот индейца с тонкими губами сложился в легкую улыбку. Это лицо являло собой полную противоположность внушающей ужас маске.

— Моё имя Мэкья, что на вашем языке означает «Орёл, чьи крылья разрезают горизонт». Ваше прибытие сюда было предсказано много-много лет назад — вот почему я считаю высокой честью первым приветствовать вас в своем храме.

— Предсказано? — Рафаэль собрал лоб в складки и со щелчком вернул рапиру в ножны. — Что вы имеете в виду?

— Давнее пророчество, — ответил жрец. — Оно заставило несколько поколений наших предков ломать головы над этой загадкой. В нем с поразительной точностью описано ваше прибытие… — Заметив недоумевающие взгляды гостей, он спохватился: — Я не хотел бы сейчас обременять вас столь серьезными и сложными вещами. Поэтому прошу принять мои извинения за несколько грубое обхождение со стороны нашей… пограничной стражи. Эти люди не были осведомлены о том, кто вы и каковы ваши намерения. Рубежи наших владений незримы, но они существуют, и никто не вправе переступить их без нашей воли.

— Но что же вам нужно от нас? — произнесла Лаки, пытаясь сохранить самообладание. Девушка по-прежнему не доверяла жрецу и таинственной Сэкере, которая преследовала их, а затем напала на Рафаэля.

В следующее мгновение в храме послышались взволнованные голоса. Множество воинов принялись открывать громадные, окованные медью створки парадного входа в храм. Мэкья поклонился.