Фильм «Путёвка в жизнь» сделал для пропаганды блатной песни и приблатнённого образа жизни больше, чем какой-нибудь старый прокурор для своего беспутного сына, которого он встретил в зале суда

Кино стало более, нежели зрелище, приятное развлечение. Героям старались подражать – напевали песенку про шар голубой, как её пел Максим в фильме Козинцева и Трауберга, танцевали, как Пётр Алейников в фильме «Трактористы». Влияние могло быть не осознаваемым, но очень значительным. Откуда в песне АГ строки: кто-то выткал на ковре Александра Полежаева в чёрной бурке на коне? Полежаев был отправлен в солдаты и служил в пехотных частях. Какой конь? Какая бурка? Это оттиск впечатления от фильма «Чапаев». В самый трудный, самый критический момент появляется легендарный герой на коне и в бурке.

Да не только кино пленяло сердца предвоенного поколения. Был футбол, игра, которой отдавали чуть ли не всё свободное время. Играли чем придётся, иногда и тряпочным мячом, который разлетался на лоскуты от сильного удара. Такой мяч был формы необычайной – круглости нет и в помине, где-то сплюснут, где-то раздут, кос, иногда плосковат. Иметь настоящий футбольный мяч – желание почти несбыточное. Жили бедно, не замечая бедности. Иметь велосипед – желание ещё несбыточнее, чем иметь футбольный мяч. Всё-таки мяч у кого-то был, и не обязательно самоделочный, а купленный в магазине спортивных товаров. Так, постепенно, мяч обретал свои геометрические формы. Угловатый, продолговатый или там какой, он становился круглее, и вот-вот могла родиться футбольная поговорка: «Мяч круглый, поле ровное» (см. главу «О футболе как о футболе, и только о нём»). О прославленных футболистах рассказывали легенды: будто на правой ноге у Николая Старостина нарисованы череп и кости и написано – смертельно, такой силы удар. Футбол станет особенно популярен сразу после войны, на что имелись причины, и о чём будет сказано к месту (см. главу «И после войны. Взгляд на мир от павильона “Пиво-воды”»).

Кроме футбола были тир, парашютная вышка в Центральном парке культуры и отдыха имени Горького, с верхотуры которой – какая уж там высота – видна была Москва далеко вдаль, легко было смотреть над крышами малоэтажных тогдашних домов, были маскарады в том же ЦПКиО (см. первую часть главы «Немного о Марксе, ещё меньше об Энгельсе, а заодно – о дорогом Леониде Ильиче, прибавочной стоимости и много ещё о чём»). Стрельба в тире и прыжки с парашютом казались подготовкой к будущей скорой войне. И насколько поразила, до глубины души потрясла проигранная, если называть вещи точными именами, война с финнами. Столько нелепых потерь, столько глупых и бессмысленных приказов, беспомощность командования, отвратительное снабжение. И финские танки на деревянных колёсах, жалкое подобие техники, делавшие своё жуткое дело – убивавшие и убивавшие. А как же наши танки? Где они? Где замечательные танкисты, о которых пели в фильме «Трактористы», премьера которого состоялась в июле месяце, а война началась в ноябре?

Рекламный плакат фильма «Трактористы».

Трактористов было много, танков много меньше

Думаю, это поколение было контужено именно финской войной, контужено так сильно, что любая ВТЭК признала бы его инвалидом, на войне с фашистами поколение было убито, единственно потому этого не произошло. Вернулись назад одни мертвецы, о том писал Борис Слуцкий, под живыми разумея не вернувшихся с войны.

А до времени жили, увлекались, дружили с девочками (глагол не приобрёл своего более позднего смысла), гуляли на Патриарших прудах весной и летом, катались на коньках на Чистых прудах по зиме, по весне и лету катались на лодке и удили рыбу, которой там не отыскать и с фонарём, учились, мечтали.

И вдруг из уличного репродуктора на столбе речь Молотова, люди стоят и слушают, пытаясь осознать его слова. И музыка из репродукторов теперь другая. И песни другие, не такие, как прежде, им доверия больше нет, а песне, которой не верят, грош цена. Нынешние песни – замечательные, иногда великие, но – либо с оглядкой на прошлое, либо из прошлого заимствованные.

Утверждают, что стихотворец присвоил текст песни, попавшей к нему случайно, кое-что поправил, «тевтонскую» заменил на «фашистскую». Кроме того, был речитатив из фильма «Александр Невский», поставленного Сергеем Эйзенштейном, оборонной картины, где есть и портреты врагов – очень выразительные, и портреты местных предателей, очень напоминающие уничтоженных недавно деятелей оппозиции, и сцены массовых казней – детей кидают в огонь (потом и это, и многое другое подхватит низовая пропаганда), и народное сопротивление, когда на регулярные войска надежды почти нет – их мало по сравнению с врагами.

Тяжёлая поступь музыки Сергея Прокофьева, текст написан Владимиром Луговским, ещё одним демонстративным патриотом, который от упоминания о фронте терял сознание и не мог шагу ступить – медвежья болезнь, что засвидетельствовали врачи, почему воевать пришлось в Ташкенте, и там враг не прошёл.

Фильм «Александр Невский» разошелся на цитаты, именно там прозвучала фраза «Кто к нам с мечом придет…», которую реальный Александр Невский никогда не говорил

Итак, очень и словесное наполнение, и движение мелодии, ритмическая зыбь, напоминают будущую песню «Священная война». И представляется, что Лебедев-то-Кумач редактировал чужой текст с учётом этого речитатива.

А блатная песня, в своей манере, отметила новый этап истории, уложив слова на мотив «Гопа со смыком»:

Стиль «Прям держись, насяльниски!». Зреют, зреют боевые трофеи.

Русские имена военного пятилетия. – Откуда взялись «фибры души»? – Несколько отрезков советской истории. – О жестоких битвах под Ташкентом. – Подшипники для детских самокатов. – Не всякую баранку угрызть зубами. – Только не суп-кандей. – Мертвецкая водка вёдрами. – Романс «Журавли» и вариации той же темы. – Людские волны. – Место встречи – стадион «Динамо»

В тридцатые годы, пору индустриализации, развития, заводского строительства, мальчикам стали давать имена, созвучные эпохе – Радий, Гелий, Индустрий (помните, в фильме «Ещё раз про любовь», который не раз ещё будет упомянут на страницах этого сочинения, героя звали Электроном, и он весьма сторонился этого имени, пока новая знакомая не назвала его коротко – Эл; тоже ведь, в контексте нашей буйной истории, очень зыбкая выдумка: какой-такой Эл? Ульянов?). Если прибавить к этому имена Владлен, Марлен, Дамир, то картина будет стереоскопической. Об этом, впрочем, писали и лингвисты, и журналисты. Но, кажется, никто пока не отметил, какое имя было наиболее распространённым в СССР с 1941 года по год 1945. Сидор, давнее русское имя, с древнегреческими, впрочем, корнями. А к весне того самого 1945 года, не на смену ему, но вдобавок, стало обретать популярность и другое имя, с корнями персидскими. Чемодан. На деле-то имя одно, только шло к нам разными путями, и начертание у вариантов – если брать единственно графику, не грамматику – одинаково: и то, и другое со строчной. И сидор – брезентовый мешок для личных вещей и чего по дороге найдётся, который солдат, накинув единственную лямку петлёй на горловину и затянув покрепче, тащит за спиной, и чемодан, как замечено в морском словаре, «особого устройства парусиновый мешок со шнуровкой для хранения вещей краснофлотцев на судне» (моряк ходит не пешком, а на плавсредстве). И бывает такой чемодан и большим, и малым. А в 1945 году по весне появились у кое-кого из солдат и матросов и чемоданы не матерчатые, а фанерные, поделанные полковыми умельцами, а то и фибровые, настоящие (вон откуда выражение «фибры души», заграничное, трофейное). Победа. Демобилизация. Сидор за плечом. Чемодан в руке.