— Может быть, — я оглядываюсь на дверь Жермена и остальных позади, а потом снова смотрю на гигантские голубые пуговицы на жилете старика. — А у вас?

— Конечно, у каждого есть имя. Мое — Келлен, — он моргает в ожидании.

Прекрасно.

— Рен. Рен Теллур.

— И как я понимаю, Вы как раз собирались уходить, Рен Теллур.

— Собиралась.

— Ну, значит, это сделает один из нас. Я? Я ухожу, когда мне хочется, или когда кому-то видеть меня не хочется, — рифмует он. Затем снова затягивается незажженной трубкой и, прислонившись к стене, весело улыбается. — Но прежде, чем вы уйдете, скажите мне, откуда вы родом, Рэн Теллур?

Я смотрю на его трубку. Что именно он в ней курил? Обычно я бы с удовольствием поболтала со стариком, но не тогда, когда парни в соседней комнате говорят об убийстве людей.

— Я живу за мостом, на портовой стороне. Это дом моего дяди. Кстати, я не знаю, почему вы здесь, но не думаю, что ему это понравится.

— Держу пари, тем парням тоже. И все же… — Келлен разводит руками. — Мы все здесь.

Я не то фыркаю, не то хихикаю, когда из-за приоткрытой двери доносятся голоса Жермена и Рубина. Справедливое замечание.

— Похоже на то. А вы откуда?

— О, отовсюду и ниоткуда одновременно.

Да, ему определенно стоит отказаться от смеси трав в его трубке. Я перевожу взгляд обратно на комнату, где шепот парней достиг максимального накала, и поворачиваюсь, чтобы вернуться к двери, но мужчина продолжает:

— Простите, что акцентирую на этом внимание, но Вы, похоже, очень обеспокоены теми людьми в кабинете вашего дяди.

Он слышал? Конечно, он слышал.

— Ничего страшного, они постоянно меня выводят из себя. Как и большинство людей.

Его брови взлетают вверх.

— Они? А почему, позвольте поинтересоваться?

— Потому что они ничего не смыслят в жизни реального мира, — я машу рукой. — А сейчас, прошу прощения…

— Вы так думаете? — мужчина замирает с трубкой на полпути ко рту и пристально смотрит на меня, словно проверяя, серьезно ли я говорю. Затем кивает.

— Ну, да. И как же Вы хотите, чтобы они поступили, Рен Теллур?

Я раздраженно мнусь на месте. Я не знаю. Я даже не знаю, почему трачу время на разговор с ним, и почему его это интересует. Но он стоит здесь, ожидая какого-то ответа, поэтому я, наконец, пожимаю плечами и говорю:

— Думаю, мне бы хотелось, чтобы они слушали людей, за которых принимают решения. Может быть разные голоса, а не это единство мужчин средних лет, — я вежливо откашливаюсь. — А теперь, если позволите, мне действительно пора. И я не хочу показаться грубой, но думаю, что большинству людей не нравится, когда за ними шпионят. Даже если…

— Шпионят? Ах, но разве это не то, чем Вы сейчас занимаетесь, мисс Теллур? Кроме того, я не шпионю и не лгу. Я просто слушаю, как закручиваются разговоры. Если люди забывают, что я здесь и говорят то, чего не должны говорить, в этом едва ли моя вина. Например, Вы знаете, что они там замышляют? — он указывает трубкой на комнату Жермена, цокает языком и доверительно наклоняется вперед. — По-моему, это неспортивно. И даже неприятно.

Он качает головой, клацает зубами о трубку и отряхивает серо-лиловый рукав. Затем отталкивается от стены и идет ко мне.

— И кстати, мисс Теллур, я верю, что Вам нужны разные голоса. Продолжайте пытаться.

Он проходит мимо меня и спускается по лестнице. Я прищуриваюсь и оборачиваюсь.

— Мистер Келлен, — шепчу я вслед ему. — Мистер Келлен?

Но в ответ старик только мурлычет какую-то песню и удаляется вниз по лестнице.

Качаю головой и смотрю на его шикарный костюм, не зная, что и думать, пока мои чувства снова не обостряются, и я не возвращаюсь к двери, за которой все еще слышу бормотание парней, и Рубин говорит:

— Разве это правильно, Жермен?

Голос Жермена настолько тих, что мне приходится наклониться вперед, чтобы не пропустить ни сова.

— Вы, ребята, просто позаботьтесь об этом. Мы же вдвоем, позаботимся, чтобы вам заплатили.

— Хорошо, тогда решено. Другие участники не поймут, что их скосило. Завтра, когда они все…

— Вот ты где, интересно, что тебя задержало, — глубокий голос Винсента заставляет меня подпрыгнуть уже второй раз за сегодня. Я выскальзываю на середину коридора, но он уже выходит на площадку рядом со мной. Винсент бросает взгляд на дядин кабинет, дверь в который явно закрыта, затем на щель передо мной, из которой льется свет. Он смотрит на щель, в которую слышно голос Жермена, затем поднимает бровь, смотрит на меня и говорит с упреком:

— Знаешь, подслушивать не очень женственно, моя дорогая.

Я сглатываю, пока он изучает меня, затем его лицо становится заинтересованным.

— Итак, что ты слышала? Что-то, что я должен знать?

Я должна рассказать ему, что они планируют. Завтра Винсент идет на соревнование и должен знать. Но я не говорю, потому что Селени кричит снизу:

— О, Рен, вот ты где!

Мы оба смотрим вниз, как она на каблуках поднимается по лестнице с Бериллом, и краем уха я отмечаю, что голоса парней за дверью замолкают, в то время как голос Селени становится громче.

— Мы собираемся играть в игру «Говори или Проваливай». Ты с нами? Где остальные?

Я подношу палец к губам, но слишком поздно, потому что дверь передо мной распахивается, и четыре пары глаз смотрят прямо на нас, когда широкие плечи Жермена заполняют пространство.

Его щека кривится вместе с краями губ, когда он смотрит на меня, затем переводит взгляд на Винсента.

— Винсент. Рен. Какой приятный сюрприз.

Краем глаза я вижу, как Селени и Берилл хмуро смотрят на сборище, вторгнувшееся в комнату отца Селени. Жермен смотрит на них, потом поворачивается к парням, которые стоят, скрестив руки на груди.

— Похоже, мы пропустили вечеринку в холле, джентльмены, — он выдавливает улыбку. — Возможно, нам стоит присоединиться.

Винсент кладет руку мне на плечо.

— Думаю, нам с Рен нужно подышать воздухом. Мы скоро догоним вас. Извините нас, мисс Лейк.

Я смотрю на Селени. Внезапно у меня в животе все переворачивается, а нервы начинают гудеть от напряжения, я не хочу дышать с ним воздухом.

— Прости, — говорю я и качаю головой. — Я… Мне нужно идти, — протискиваюсь мимо Винсента и спешу к лестнице. Вздрагивая от вздоха Селени, я протискиваюсь между ней и Бериллом и спешу на нижний этаж.

Я не оглядываюсь — просто направляюсь к двери в сад — подальше от них и вечеринки. От света, Винсента, Жермена и того будущего, которое могло бы быть финансово стабильным, мудрым и предположительно комфортным. У меня стучит в голове и все, что я знаю, это то, что должна предупредить Сэма, Уилла и остальных о том, что завтра кто-то попытается обойти Лабиринт мистера Холма. И я не могу избавиться от ощущения, что Винсент тоже что-то замышляет в связи с его надеждами на меня.

Глава 8

Я бегу через сад. Мимо очаровательного, похожего на коттедж, каретного сарая и конюшни. Мимо коров и вниз по холму к дороге, где над пустырем, словно призрак, распростерший свою белую свадебную фату, поднимается туман.

Я вздрагиваю, плотнее натягиваю мамину шаль, и продолжаю идти сквозь густую сырость, несмотря на то, что слышу голос Винсента, зовущий меня, и потрескивание в воздухе, сообщающий о том, что сейчас охотятся не только призраки. Рыцари-упыри, чьи тела погребены под замком Холм, любят появляться, когда прячется луна. Они охотятся на заблудших путников вдоль Кинг Кросинг (королевского перешейка) на реке Тинни.

Я мчусь по деревянному мостику на портовую сторону, с его туманными узкими переулками, которые кажутся такими же знакомыми, как моя кожа, и едва успеваю перевести дыхание, как что-то шуршит и щелкает, словно палка ломается под чьими-то ногами на огороженном кладбище по соседству. Тонкий запах серы щекочет нос и опаляет горло.

Я не жду ясности. Я точно знаю что это и не заинтересована в том, чтобы сегодня вечером мне вскрыли грудную клетку. Я бросаюсь вниз по извилистой каменной мостовой к пабу, придерживаясь главной улицы, чтобы избежать боковых переулков, до тех пор, пока туман усеивающий землю, не становится настолько густым, что я могу видеть не более, чем на несколько футов перед собой. Туман сгущается, а улицы становятся все более и более шумными по мере того, как все больше и больше людей начинает появляться из мрака. Безопасность в толпе.