1 сентября Временное правительство объявило манифест: «Государственный порядок, которым управляется Русское государство, есть порядок республиканский. Правительство провозглашает Российскую республику». Для укрепления власти была образована Директория, совет пяти: Керенский, Терещенко, Верховский, Вер-деревский, Никитин.

Военный министр тотчас объявил о сокращении численности армии. Ради боеспособности, ради экономии. В новом Кабинете министров несколько министерских портфелей было отдано евреям: финансы возглавил Бершадский, пути сообщения – Неверовский, юстицию – Малянтович.

На выборах в Московскую думу победили большевики: пятьдесят один процент мест.

А в Тамбове народ избрал своим председателем каторжанина Голощапова. За ним числилось двадцать два убийства.

В природе тоже неистовство. 2 октября в Москве стояла тридцатиградусная жара.

Церковный же Собор, на который было столько надежд, тонул в говорильне. Главный вопрос – кому управлять Церковью: Святейший Синод или все-таки святейший патриарх?

Тихону как председателю приходилось вслушиваться в каждое слово ораторов.

Богослов Сперанский убеждал:

– Верховный пастырь российский – патриарх. Он будет объединять нас духовно, но даже поможет и материально. Кто же возьмет на себя Крест Христов – крест борьбы, страдания за Церковь? Дайте того, кто бы во время гонений или притеснений Церкви государством мог, подобно Иосифу, дерзновенно войти к Пилату!

«Господи! Ведь накличут беды все эти умники», – думал Тихон, огорченный подобными пророчествами.

Священник Востоков тоже стоял за избрание патриарха, но говорил не о грядущих бедах, а о беде за дверьми самого Собора:

– Нынче наша разруха, ужасы нашей жизни, вообще трагические переживания русского народа – всей своей совокупностью повелительно говорят: да будет снова на Руси патриарх! И вот почему. Мы переживаем время, когда таинственная, но страшная сила ополчилась на Крест Господа Иисуса Христа. Всемирная могущественная антихристианская организация активно стремится опутать весь мир и устремится на православную Русь. Но когда объявлена война – нужен еще и вождь, и этот вождь нужен и нам, и нашей войне.

Мирянин Рубцов, инспектор народных училищ из деревни Рахманиново Тверской губернии, пугнул членов Собора тьмой веков:

– Восстановление патриарха означает перевод нас из XX века в XVII.

С мест послышались крики:

– Довольно! Довольно!

Но Рубцова поддержал юрист Радзимовский:

– Голосовать за патриарха вообще не могу, так как не знаю, каков будет объем его власти и каков будет порядок его избрания.

Тихон дал слово протоиерею Бекаревичу.

– Масоны на конгрессе постановили: ловите момент, когда на Руси будет низложен держащий. Гоните попов, осмеивайте религию – этого вы достигнете благодаря темноте русского народа… Распространяется древний гностицизм, спиритизм, каббала, теософия, отрицающие Христа. И я думаю, что нам нужен патриарх, который и принял бы на себя борьбу с новой религией.

«Это не пастыри, это политики, – вздыхал про себя Тихон. – Патриарх и для сторонников только оружие».

Астраханский епископ Митрофан хотел в святейшем видеть «представителя подвига и дерзновения».

Тотчас поднялся хор страшившихся патриаршей диктатуры.

Им всем ответил протоиерей Добронравов, законоучитель Александровского военного училища:

– Вы даете патриарху силу лилипута, а требуете от него богатырских подвигов. Вы не даете ему ничего, а говорите: «Он встал и спас». Что-нибудь одно из двух. Или говорите прямо, что вы хотите дать патриарху всю полноту власти… Или же перестаньте говорить о богатырях и вождях и сознайтесь, что патриарх не будет гранитным колоссом в Церкви, а сделается одною лишь декорацией, правда красивой, но едва ли нужной.

И вдруг все переменилось: на путь истины наставил даже самых крикливых, самых просвещенных ужас переворота.

26 октября из Петербурга приехал товарищ министра исповеданий, член Собора Котляровский. После его сообщения в зале заседаний разразилась тишина: Временное правительство арестовано, власть у Ленина, у Троцкого…

Предстояло выслушать еще девяносто ораторов, но все это казалось теперь бессмысленным – Россия в руках безбожников. Может, всего лишь на день, на два… Но ведь и Временное правительство держится антицерковных, антихристианских взглядов…

Встал полковник Кубанского казачьего войска граф Павел Граббе:

– Я говорю от группы, у которой шестьдесят голосов… Не сегодня, так завтра вместо речей мы услышим пушки. Предлагаю: первое – прения прекратить, второе – немедленно проголосовать за установление патриаршества в Русской церкви.

Проголосовали. А что еще оставалось делать: впереди тьма неизвестности.

Утреннее правило батюшка Алексий читал в своей келии. Но тишины и в монастыре не было, поднялся какой-то грохот, и батюшка затосковал о своей пустыни. Вдруг окно брызнуло стеклами, и в угол келии тяжело шмякнулся снаряд.

Ужасного гостя монахи вынесли в сад. Владыка Арсений Новгородский, живший в Чудове, благословил всем насельникам говеть. Приобщались Святых Тайн, когда снаряд ударился теперь уже в окно храма, стены вздрогнули от оглушительного взрыва.

Все взоры обратились к раке святителя Алексия: спас от смерти.

Дослужили литургию и с пением тропаря святому заступнику перенесли его мощи в пещерный храм Святителя мученика Ермогена. Гроб водрузили на престол, начали молебен и спохватились: книга с молитвой святителю осталась в соборе.

Киевский митрополит Владимир стал говорить молитву от себя. Слова его были так просты, что всем казалось: владыка беседует с живым, и у каждого теплилась в душе свечечка веры – святой угодник Алексий не даст погибнуть.

По Кремлю били юнкера. Кремль занимал пятьдесят шестой полк, верный большевикам. Юнкера оказались сильнее, всю ночь они атаковали древние твердыни и утром выбили красных вон.

Монахи Чудова монастыря ушли в катакомбы. Неустанно пели тропарь Казанской иконе Божией Матери «Заступнице усердная».

Ужасавшихся батюшка Алексий ободрял крестным знамением:

– Держитесь духа Сергия Преподобного.

Иные все-таки плакали, не ведали – Господь удалил их от ужаса, который объял город. Кого-то ставили к стенке, кого-то «шлепали» навскидку, без команд и самостийных приговоров.

Война с каждым часом ожесточалась. Большевистский комиссар Израилев посадил корректировщика огня на колокольню храма Христа Спасителя.

В этот день, 29 октября, Господь спас святителя Тихона для дела Своего. Тихон ехал с Троицкого подворья на службу, снаряд разорвался в считаных метрах от экипажа… Пулеметный огонь преградил дальнейший путь, пришлось вернуться.

Монахи и монахини кремлевских монастырей целую неделю прятались в подземельях, а Собор продолжал работу. 30 октября профессор Соколов сделал доклад об известных в истории Церкви избраниях патриархов.

Собор остановился на практике святого Константинополя: голосовать кандидатов; во втором туре из троих, получивших большинство, епископы тайным голосованием изберут достойнейшего.

Бои шли на Красной площади, на вечно воинственной Пресне, в Замоскворечье. Пушки били по Думе, по телефонной станции, но в Лиховом переулке голосовали.

Собор единого мнения не имел. Делегаты внесли в списки двадцать три кандидатуры. Опять был назван Александр Дмитриевич Самарин, от белого священства – Шавельский…

Четыре раза выстраивались члены Собора перед урнами. Наконец 31 октября кандидаты для архиерейского голосования были определены: архиепископ Антоний (Храповицкий) – сто пятьдесят девять голосов, архиепископ Арсений (Стадницкий) – сто сорок восемь, митрополит Тихон (Беллавин) – сто двадцать пять.