Так что я промолчал.
Пусть думает, как хочет. Да и сидим мы в сам-деле на пионерском расстоянии.
-И что сказала твоя красавица-жена?
Кончик ее сигареты дрогнул.
-Когда?
-Когда узнала, что ты снова в армию идешь!
-Это не армия, Надя. Это, как бы правильно выразиться... Это такая служба... Вроде спасателей в горах...
-Кость, ты меня совсем за дуру принимаешь?
Она отшвырнула недокуренную сигарету.
-Нет, вообще-то...
-Вообще-то? А в частности?
Какой-то бестолковый разговор. Кто я - ей? Кто мне - она? У нее муж и дочка. У меня жена и сын. Она в полном порядке. Александр сделал квартиру. Сама преподает в пединституте. Дали ей зарубежную литературу. Дали сравнительное литературоведение. Заочно в аспирантуре. Пишет диссертацию. Что-то про Курта Воннегута.
А я...
Вдруг словно со стороны услышал себя:
-Надюш, там платить обещали нехило. У нас же ни кола, ни двора. От матери я съехал, а своего даже угла нет. Должен хоть что-то наклепать. У меня ведь сын. Каким он вырастет мужчиной, если не узнает, что такое свое гнездо?
Ее сосредоточенное лицо. Морщинка на переносье.
-А если...
-Что?
-Если тебя убьют... Ты об этом подумал?
-Ну, меньше народа - больше кислорода.
-Романов, ты заколебал меня своей бравадой. Я тебе говорю: а если тебя там убьют? Ты понимаешь, о чем я спрашиваю? Если тебя привезут в цинковом гробу...
Теплый ветерок мотал длинные ивовые космы. Три молодых таджика, в тюбетейках, в светлых рубашках, прошагали мимо. Посмотрели на нас.
-Или станешь калекой. Твоя жена... она что, хочет потом возиться с инвалидом?
Не первый вопрос, на который сразу не находилось ответа.
-Что ты молчишь?
-Не знаю, что сказать.
Наши глаза встретились. И неожиданно:
-Поцелуй меня, Романов.
-Ты это серьезно?
-Мне два раза повторять?..
Губы ее пахли сладким табаком. И губной помадой. И какой-то сухой горечью.
-Все, хватит. Уходи теперь. Я потом буду плакать. Но не по тебе, а по себе. Иди, Романов.
-Как скажешь.
-И забудь, что сейчас было.
-А что было?
-Очень хорошо. Так и отвечай. Даже мне...
-Даже тебе?
Я знал, что она имеет в виду. Она сидела и больше не смотрела на меня. Тогда я наклонился и поцеловал ее запястье.
Она вздрогнула. Резко поднялась и сама пошла прочь.
