У нее была мягкая и ожидающая улыбка. Белые чистые зубы. Ровная челка - как у девочек моей юности. Родинка на левой щеке.

  После третьей рюмочки она решительно сказала:

  -Вы спрашивали меня о муже... Не хотела сначала говорить. А сейчас скажу. Выпустили его, год назад вышел. Но к нам не вернулся. Уехал в Калифорнию...

  Шоколад был черный, горьковатый. Или французский, или швейцарский. Я посмотрел на часы. Было около одиннадцати.

  -Вы могли бы остаться... - не то спросила, не то попросила она. - Уже поздно, зачем вам ехать?..

  Прошлый год обещал быть черешенным. Мое черешневое дерево дало кипенный цвет по весне. Пчелы, мухи и шмели отработали свой полтинник. В мае месяце ветки были усыпаны маленькими зелеными завязями. Было еще много и смородины, и клубника пошла. Но я назвал год черешенным, потому что впервые, за долгое время, что я живу не в Душанбе, у меня появилась собственная черешня. И много!

  А потом я ляпнулся. С пятого по пятнадцатое июня у меня был отпуск. Точнее, неделя от компании, еще два выходных из следующей недели и один день я прихватил для "личных дел". Последний я хранил, как последний патрон в стволе. Но жадность фраера сгубила. Позвонил Степаныч: хочешь заработать? Пять дней в курортном уголке. В горах-лесах Адирондака. Две штуки налом. Да, ты правильно услышал, цифра "два" и три нуля. Ни таксов, ни шмаксов. Кормежка - от хозяина заведения, жильем обеспечивает - бунгало на нас троих, каждому своя спальня. Что делать? Мне помогать. Заказчику нужно срубить-сколотить баньку. Такой вот наклон мозгов! Баньку по-белому. С дубовыми полкáми, с кадушками по углам, с рифленым окошком. Чтоб, значит, париться ему там до медной красноты. Каменку ему сложат другие. Наше дело - сруб, пол, крыша, потолок, двери, предбанник с лавками. Еще пристройка для чаепития, типа веранды. Обычная плотницкая работа. Декорации понавесят, приколотят позже.

  Я клюнул. И все было честь по чести. Степаныч никаких фигли-мигли не допускает. Втроем, он с племянником и я, мы эту баньку замакерили только так. Два дня, и она уже пахла свежим деревом, еще два - и лавки в предбаннике, пристройка для отдыха, двери, окна, три ряда полков. Пятый день - отделочка. Немного красоты, подоконники, наличники, декоративные панели по стенам, дверные ручки из точеного дуба, антресоли для веников, ставенки на случай зимних вьюг.

  Вечерами мы расслаблялись. Пили канадское пиво "Молсон", зажевывали собственной сушки таранькой. Степаныч практичный и ушлый крепачок, в Союзе работал токарем и пекарем, был воспитателем в детском интернате, записался в менты, стал заведовать рязанской братвой, купил колбасный цех, это уже в начале 90-х, возил сосиски в кремлевскую столовую - с его слов, конечно, сам-то я не проверял. Когда цех у него все-таки отжали, он в ступор не впал, не такой он он человек. Отдышался, осмотрелся, прикинул хэ на зэ, и... наладил поставки отделочной плитки из Германии, резных и наборных столешниц из Италии, инструмента из Штатов. Через американские контакты и выскочил сюда. И сестру с племянником Сашкой вытащил.

  -Вот, Максимыч, выучится Сашок на архитектора, и я могу лапки сложить, глазыньки захлопнуть, - заглядывал Степаныч в будущее. - А до тех пор приказано мозоли набивать.

  Почему-то все русские работяги в Америке любят канадский "Молсон".

  Рассчет в конце недели. Получил я свои две тысячи из рук в руки. А на чем ляпнулся? На том, что погнался за зеленью, а про черешню забыл. Приехал к себе в Пеннсильванию - птицы поклевали все, как есть. Под деревом только горки косточек. Они, скворцы ненасытные, саму черешенку раскромсают, а косточку глотать не хотят, сплевывают вниз, интеллигенты паршивые. Увидели меня, возмущенно раскричались, скрипучими клювами расщелкались. Не понравилось, видишь ли, им, что кто-то там под их деревом гуляет и от горя стонет.

  Я к соседу, Фрэнку, за советом.

  -Фрэнк, как насчет пострелять из малокалиберной винтовки?

  -Хоть мы и на селе, но - запрещено. Считается жилым кварталом. Не я, кто-нибудь из соседей донесет, полиция тут как тут. Тебе нужны проблемы?

  Нет, никаких проблем мне не нужно было.

  Только черешневый год на том и закончился.

  Нынешний сезон я решил никак не называть. Всего было понемногу. Помидоры, правда, не такие сладкие - мой старый грек, у которого я рассаду покупал, помер. Купил у ирландцев. Ну, какие из ирландцев помидорники? Была, конечно, клубника, была смородина. Смородину я пытался сушить, но ничего не получилось. Даже специальная печка-сушилка не фурычила. Клубнику, на дольки порезанную, она сушила, как и было указано в инструкции. А смородину зато - варила.

  Клубнику я собирал по утрам, посыпал сахаром, заливал молоком и сидел на открытой веранде, черпал ложкой, попивал кофеек, смотрел, как солнышко американское встает.

  Дни были заняты работой. Обшивал свой домик изнутри, делал теплым. Предыдущие хозяева держали его за дачку. Мне он нужен был как жилье. Для бобыля, который расчитывает на нью-йоркскую пенсию, должно было хватить. Только чтоб тепло не уходило. Я с самого Вахана ненавижу холод. Это там, в раскаленном пекле, у меня оказались отморожены и уши, и нос, и щеки. Как говорится, и гений - парадоксов друг...