Ванька подбежал к деду: – Дед, ты чего в валенках? Лето ведь на дворе.

Он удивлённо смотрит на деда, сидящего на завалинке перед домом.

– Старый стал, кровь не греет, вот ноги и мёрзнут.

Из сеней выглянула бабушка тут как тут: – Может, врача вызвать, отец?

– Оклемаюсь, – дед с трудом встал и, шаркая валенками, вошёл в сени. Медленно прошёл мимо своего любимого верстака. Споткнувшись, едва перешагнул порог кухни. Постоял, весь запыхавшись.

– Помру скоро, мать, – он присел у стола и задумчиво посмотрел в окно: – тяжело тебе одной придётся…

– И чего удумал, – бабушка торопливо утёрла слёзы концами платка.

– Жить грустно, а умирать тошно, – невесело усмехнулся дед. Против обыкновения он не курил и тихо сидел у окна, словно гость.

– Давайте-ка ужинать, – оправилась от волнения бабушка.

– Не хочу, – буркнул Ванька и побрёл в спальню.

– Не захворал ли? – всполошилась бабушка, трогая у него лоб: – Так и есть, горишь весь, батюшки. Один помирать собрался, другой заболел, прям беда с вами, мужиками. Ложись-ка, милок, – укутала она внука одеялом, – вот и хорошо, вот и ладно. Чайку согреть?

Ванька молчал, закрыв глаза и проваливаясь куда-то в небытие…

– Нехорошо тебе, – склонилась над ним бабушка, – прими таблетку.

Ванька морщится, запивая таблетку водой, и вновь дурманящие волны охватывают его и несут куда-то всё быстрее и быстрее…

«– Хулиган! Вот я вас палкой, помидоры наши обрывать удумали? Воры, разбойники проклятые! Ты зачем нашу верёвку оборвал?! – вопила разъярённая Васькина мамаша, больно хватая Ваньку за ухо.

– Вот я вас с дедом в милицию, пьяницы несчастные!

– Дед выздоровеет, он вам покажет кузькину мать! – огрызался Ванька, с трудом вырываясь из её цепких ручищ.

– Это мы посмотрим, кто кого, – ярилась злобная фурия, – воров да хулиганов в школу не принимают. И родители твои никогда к вам не приедут, так и знайте»…

… В волнении Ванька проснулся, озираясь вокруг и прислушиваясь:

«От курева ты хвораешь, старый, бросать пора», – доносился с кухни ворчливый бабушкин голос, внушая, дед согласно кашлял в ответ, чиркая спичками, и Ванька успокоенно улыбнулся.

«А вдруг, пока я болею, ребята к пещерам уплывут без меня?» – мелькнула тревожная мысль, и он приподнялся, было, в кровати, но слабость окутывала его всего, словно ватой, и он снова лёг, стал смотреть в окно, где сквозь листву проглядывало вечернее предзакатное небо…

Ванька вышел в сени и, распахнув дверь, взял с верстака ножовку. Приладив на табуретке доску, стал пилить, не замечая вышедшего деда.

– Чего вскочил спозаранку? – хрипло спросил дед, прокашливаясь.

Ванька озабоченно продолжал пилить.

– Ловушку сделаю, синичку поймаю, – пояснил он, когда отпиленная часть доски упала на пол.

– Птицы вон вовсю распелись, а они всё дрыхнут, – ворчливым бабушкиным голосом выразил своё недовольство внук, стараясь казаться взрослым и самостоятельным.

– Чегой-то я, в самом деле, словно барин, – виновато хмыкнул дед и осмотрел шершавую доску: – ловушку, говоришь? Давай лучше эту приспособим, – и выбрал строганую доску, пошире.

– Разметить сначала надо, покумекать, что к чему, а уж потом пилить, – дед нашарил на верстаке карандаш, и они углубились в работу…

Вышла бабушка с полным ведром помоев и поспешила в сарай, откуда доносилось голодное похрюкивание…

Задевая руками бабушкины веники, густо разросшиеся под окнами их квартиры, Ванька стремглав выбегает в сад и удивлённо оглядывается; как изменился он за последнее время, зарос буйной зеленью, расцвёл багряно-жёлтыми листьями, а среди яблонь хозяйничает Васька.

Его голова мелькает среди ветвей, между стволов, глаза зорко высматривают заветные плоды, руки неутомимо шарят в траве и листьях.

Ванька подбегает к ветвистой яблоне – апорт и, обхватив руками её ствол, что было силы, трясёт; разрывая листву, с шумом падают на землю спелые румяные яблоки.

Друзья с аппетитом хрумкают сочные плоды и выбирают про запас.

Обернувшись, Ванька увидел дикарку и обрадованно подбежал к ней; гордая красавица была вся усыпана маленькими жёлтыми яблочками. Ванька попробовал самое жёлтенькое, друг тоже, и мальчишки бросились набивать карманы дичками, повыбрасывав крупный сладкий апорт.

– Мировые яблочки, – восторгался Ванька, – а ты не верил, растяпа…

– Симак без тебя хотел плыть, – сообщал Васька новости между делом, – да Сашка длинный не согласился. Говорит, без Ваньки не пойдём.

– Длинный – настоящий друг, а мы с дедом ловушку сделали.

– Скоро в школу, не до птиц, – озабоченно вздохнул Васька.

Послышалось довольное хрюканье, и они увидели борова, гуляющего у дома на воле, на травке.

– Борька, ко мне! – закричал Ванька, и к Васькиному удивлению боров помчался к ним, словно собака; друзья почёсывали у него за ушами и он блаженно хрюкал, помахивая хвостиком-колечком.

Мальчишки побежали к дому, и боров стал гоняться за ними по двору.

– Наел загривок, молодчага, – удовлетворённо похлопал Борьку по спине подошедший дед, под мышкой у него был зажат ящик: – пудов на шесть потянет, если не больше, факт.

– Вырос себе на беду, болезный, – вздохнула бабушка.

– Окорок славный получится, – согласился с ней дед, и показал встревоженному их разговором Ваньке ящик: – видал? Пойдём-ка…

– Посылку получил? – обрадовался внук и побежал за дедом домой.

На столе лежали; школьная форма, тетради, букварь, счётные палочки, касса, карандаши и ручки с перьями, новые ботинки.

– Портфель купите сами, так как в посылку он не помещается, слишком большой, – читает дед письмо, – ишь ты, сами…

– Я без портфеля в школу не пойду, – нахмурился Ванька, с интересом разглядывая целое богатство, присланное родителями специально для него, их сына Ваньки. И это мирило его с их отсутствием.

– Придумаем што-нибудь … Скоро приедем в гости, – продолжает дед чтение, и тут его недовольство сменилось иронией, – ишь ты, в гости.

– Фланель, – одобрительно пощупала материю бабушка и приложила брюки к ногам внука: – штаны-то длинноваты, укорачивать придётся.

Ванька нахлобучил новую фуражку с кокардой и гордо приосанился.

– Хорош фрукт, – хмыкнул дед, засовывая письмо в карман, и нахмурился: – хочу тебя порадовать, мать. На днях инспектор заявится, за каждое дерево теперь платить будем, тудыттвою растуды их в печёнку.

– Значит, правду болтали, а я не верила, – охнула бабушка и тут же обнадёжила сама себя, – небось, недорого посчитают, чай деревья не люди. Рази можно такое с людьми вытворять?

– Как знать, – покачал головой дед и встал. – Да, чуть не забыл. Нестерыч завтра придёт, так што готовь магарыч.

– Хосподи, может обождать ещё…

– Жди, не жди, а колоть надо.

– Кого колоть, Борьку? – испугался Ванька, забыв о фуражке.

– Это мы про другое толкуем, – успокоил его дед.

– Дед, попробуй, – Ванька вытащил из кармана заветные яблочки, – с нашей дикарки. Их там полно.

– Для Борьки сгодятся, – попробовал дед и, сморщившись, выплюнул: – бабушку вон угости. – Он усмехнулся и, потрепав внука за вихры, вышел…

Сбивая кочки новыми ботинками, Ванька поднимается вслед за бабушкой по переулку; фуражка великовата и ему приходится то и дело поправлять её свободной рукой, другой рукой он тащит за ручку деревянный самодельный сундучок.

Они выходят на улицу, и в это время их обгоняют соседи; вся расфуфыренная, Васькина мать торжественно несёт огромный букет цветов, за ней едва поспевает сын в новой шерстяной форме и с блестящим ранцем за плечами. Окинув презрительным взглядом Ванькину фланелевую форму и неказистый сундучок, она фыркнула, схватила сына за руку и, раздуваясь от важности, прибавила ходу.