- Вам показалось – торопливо ответствовал Артем, на все лады, кляня говорливую птицу, сейчас, как назло, притихшую в блаженном тепле. Вот так и рождаются самые нелепые слухи! – Так не знаете, чье сокровище?

Настасья Михайловна задумалась, подкатив глаза и опершись руками в перчатках о длинный зонтик, появившийся, точно из воздуха:

- Ну, даже не знаю, не знаю, чем и помочь – пробормотала она – У Васильевых, тех, что из девятой квартиры – хомяки. Они все время хомячутся и воняют! Мимо их дверей приходится пробегать, зажав нос платком! У Брошкиных, с тридцать первой – доберман и овчарка, им этих мамонтов бы прокормить, не то, что попугая, у Аглаи, из семнадцатой – аквариум и персидские кошки, злющие и вечно голодные. Они мигом птичку приговорят, та и ахнуть не успеет, у Грязновых, со второго подъезда – какие-то змеи по дому ползают, да и сама Ираида - то, как змея злющая, худая, да еще и косит одним глазом..

- А попугаи? – продолжал настаивать Артем, погребенный потоком информации. Он даже и не подозревал, что в их доме, обитает, чертова прорва любителей живности – Попугаи у кого-нибудь есть?

- А как же! – внезапно ахнула всезнающая Настасья Михайловна – У этого бандюка с угловой квартиры, ну того, бритого, что на «танке» ездит – У него есть!

Артем сокрушенно качнул головой – он прекрасно знал этого бандюка, милейшего человека, отца семейства, короля коржиков и ватрушек, заправляющего всем хлебным бизнесом в его родном городе.

Бритый на «танке», то есть на не самом огромном, навороченном «Джипе», саморучно выпекал торты и пирожные и являлся, как только что вспомнил Артем, счастливым обладателем огромного какаду, приобретенного где-то на просторах нашей родины, за бешенные деньги.

И сам хозяин, и его жена и двое милых детей, в своем Джордже души не чаяли и хвастались домашним любимцем, куда чаще, чем успешным и вполне легальным бизнесом и крутой машиной.

Что им какой-то зеленый, полудохлый, волнистый попугайчик, который в Австралии считается птицей мусорной и не опрятной, на вроде нашего сермяжного, воробья обыкновенного.

- Придется к себе забрать! – растерянно проговорил Артем, запрыгивая в подъезд – на улице замерзнет – птица нежная, тропическая, а там, может и хозяин найдется!

- Заткнись куррицца! – ожил попугай, словно зачуяв, что речь вновь зашла о нем и Настасья Михайловна, все так же поджав губы, неодобрительно качнула шляпкой:

- Как же, как же – нежная и тропическая, а ругается, как сапожник! Вот уж приедет Антонина Антоновна, она этому горлопану быстро хорошие манеры привьет, спесь с перьев посбивает!

**

Со своим приобретение Артем изрядно намучался в первый же вечер – ошалевшая от тепла и яркого электрического света, птица вырвалась из шапки и принялась суматошно метаться по просторным комнатам, натыкаясь на предметы мебели и истошно вопя, а в довершении всего, плюхнулась прямо в чашку горячего кофе, который ее новый хозяин, успевший сменить носки, столь опрометчиво оставил без должного надзора.

Горячий кофе обжег ноги, и попугай завелся по новой, сотрясая возмущенными криками квартиру.

- Заткнись.. заткнись куррицца! – вопил несчастный диким голосом с люстры – Тима хороший, хороший мальчик! Тима послушный! Тима! Тима! Заткнись!!!

Угомонилось пернатое создание только после того, как Артем выключил свет, оставив мигать лишь слабый ночничок.

Тима, отогревшийся и слегка притихший, еще долго копошился там, вверху, на люстре, а Артем, утомленный и подавленный, заснул, как убитый, так и не включив свой любимый ночной канал.

Вечернее общение с телевизором – единственным верным другом на протяжении многих долгих лет, откладывалось на неопределенный срок.

Пробуждение оказалось не из приятных – наглый террорист, оккупировавший квартиру, важно вышагивал по голове нового хозяина и что-то возмущенно чирикал на своем невразумительном, птичьем языке.

Артем сопротивлялся, как мог – он натягивал на голову одеяло, затыкал уши, пытаясь вернуться в прежнее, дремотное, «допопугаечье» состояние, но пернатый не желал успокаиваться. Вопли его становились все пронзительнее и Артем, обеспокоенный тем, что обозленные соседи вызовут МЧС или полицию, нехотя оторвал голову от подушки.

-Чего тебе надо, ястреб малорослый? – хмуро поинтересовался он у наглой птицы, в очередной раз услышав - «Тима» и «Заткнись».

- Тима! Тима! – распетушился зеленый, озабоченно чистя перья – Хорроший!

- Жрать, небось, хочешь? – ахнул Артем, у которого явственно заурчало в желудке – Вот, не было печали!

Птица наотрез отказалась клевать крошки, презрительно мяукнув, что, как подозревал озадаченный Артем, было не совсем типично для попугаев, но зато, напилась воды и продолжала верещать, настойчиво требуя калорий.

- Не было печали! – в который раз за бесконечно длинное утро, пробормотал Артем, ощущая непривычную ответственность за найденыша – Ладно, придется прогуляться в магазин.

Где продаются корма для таких наглых птиц, Артем, в точности, не знал, но подозревал, что в супермаркете на углу соседнего дома, можно найти корм даже для любезных сердцу Грязновой Ираиды, змей, а не то, что для волнистых попугаев.

Строго-настрого приказав попугаю заткнуться, Артем направился в магазин, а попугай остался сидеть на люстре, вероятно, опившись воды и слегка подрастеряв боевой задор.

За ночь слегка подморозило и ноги, в этот раз, для разнообразия, не промокли.

Быстрым шагом приближаясь к вожделенному магазину, Артем неожиданно был остановлен совершенно пронзительным ревом.

Он даже подпрыгнул, машинально осмотревшись по сторонам, точно ожидая, что мерзкий зеленый террорист, каким-то образом вылетев из квартиры и научившись плакать, притаился за спиной.

Ревела очень славная девчушка, зачем-то прижавшись к тротуарной решетке и пытаясь просунуть руки в сточную канаву, прикрытую той самой решеткой.

У решетки девочка куковала, по всей видимости, давненько – ладошки покраснели от холода, равно как нос и щеки.

Артем мысленно застонал и попытался, как и все прочие люди, трусливо прошмыгнуть мимо, но, не тут-то было – вероятно, его организм излучал какие-то неведомые ему самому флюиды, но зареванная девочка, лет шести, крепко вцепилась в рукав его не модной, слегка потертой, куртки.

- Дяденька! – заверещала девочка, не хуже того самого попугая – Спасите Рамзеса, ну пожалуйста!..

-О боже! – все так же мысленно воскликнул Артем, пытаясь стряхнуть с рукава крепкие пальчики.

-Извини, дорогая! – как можно мягче произнес он, пытаясь отыскать глазами маму настойчивого ребенка – Я, в некотором роде, спешу!

Девочка, прелестная, пухлощекая и зареванная, продолжала хныкать, держать его за рукав , вцепившись, точно клещ, и заглядывать под решетку.

-Дяденька – канючила она обиженным голосом - Спаси Персика. Он замерзнет, утонет, потеряется.. Ему хоолоодно.. он такой маленький.

Из- под решетки раздалось пронзительное мяуканье, и девочка заревела еще громче.

- Что за папаша! – недовольно рыкнула толстая тетка, шествующая сквозь толпу с уверенностью ледокола, для которого все айсберги – пыль под ногами – Довел ребенка! Жалко дочке шоколадку купить! Вот же гоблин!

Необычное слово «гоблин», сорвавшееся с губ пятидесятилетней матроны в пуховом платке, свидетельствовало об интересе, проявленном данной особой к фильму «Властелин колец»..

В другое время, Артем обязательно бы ответил толстой хамке, но теперь он был слегка занят, пытаясь разрулить неприятную ситуацию.

Артем проигнорировал выпад в свою сторону и, обрадовавшись, предложил девочке:

- Хочешь шоколадку? Давай зайдем в магазин, купим тебе что-нибудь сладкое, и ты успокоишься.

Девочка поправила вязаную шапочку, сбившуюся в сторону и неожиданно «взрослым» голосом, произнесла:

- Мне нельзя разговаривать с чужими дядями, брать у них конфеты и садиться к ним в машину! Мама не разрешает! – и тут же, без всякого перехода, вновь зарыдала.