Время от времени оглядывал водную гладь до самого горизонта. Однажды он увидел в серой дали что-то похожее на пароход. С трудом различались и корпус, и мачты, и даже труба, только дым из нее почему-то не валил. А этого быть не могло, потому что уже давно топки на судах не знали хорошего угля. Тот, что был в бункерах, горел плохо, и потому за каждым судном непременно вился густой шлейф черного дыма. По этому шлейфу Алексей и пытался углядеть судно. Но дыма как раз и не было. Значит, привиделось.

И все равно время от времени он переставал грести, снова и снова оглядывал горизонт: а вдруг все же покажется проходящее судно? Тогда конец всем мучениям, тогда он спасен...

Но не так часто тут ходят суда. А если и появится какой пароход, то как дать знать о себе? Ведь только в бинокль можно увидеть плавающую возле берега шлюпку. А в бинокль даже штурманы смотрят не часто, лишь когда что-то привлечет внимание.

Хорошо бы развести костер. Да так, чтобы дыму валило побольше. Но сколько же на это нужно дерева? И все без толку, потому что неизвестно, когда тут появится какая-нибудь посудина.

И не ровен час на фашистов нарвешься. Эти спасать не будут, шлепнут и дело с концом.

Одна надежда на то, что после разбойного появления фашистского крейсера будут приняты меры и больше не позволят гитлеровцам безнаказанно рыскать в этих краях. Но Арктика велика...

В том, что попавших в беду ищут одновременно с моря и с воздуха, в этом у Алексея никакого сомнения не было. Он твердо считал: спасение дело времени. Надо только продержаться, выстоять. А чтобы продержаться, нужно работать и работать.

Что можно сделать? Еще день-два, от силы три будет подбирать то, что плавает. Главное - выловить побольше бревен. А потом устраиваться как следует на берегу. Шлюпка - не жилье. Ночь переночевал, другую - куда ни шло. Хорошо, если спасение придет через неделю, через две, а если через месяц? Надо строить шалаш, а если хватит материала, то и избушку. Какую ни на есть.

Алексей понимал, что не так просто срубить избушку. Но зачем рубить, когда на пароходе был сруб? Надо только постараться выловить как можно больше бревен, а собрать - дело не больно хитрое.

Определив для себя главную цель, Алексей развернул шлюпку и пошел в море.

* * *

На сравнительно небольшом расстоянии он увидел сверкавшую белизной льдину. Она величаво, будто лебедь, плыла навстречу.

В любом экипаже наряду с молодыми, малоопытными плавают старые морские волки, много повидавшие, много испытавшие.

Были такие и в экипаже погибшего парохода. И среди них выделялся механик Никифорыч, которому перевалило за пятьдесят и который большинству, а особенно Алексею и его ближайшим друзьям казался чуть ли не глубоким стариком. Он и не молодился, сам говорил про себя с некоторой иронией, что он уже старее поповой собаки. Такое у него присловье было.

Никифорыч прожил пеструю жизнь. Мотаясь по морям, он побывал едва ли не во всех пользующихся среди морской братии славой портах мира.

И на каких только судах не плавал Никифорыч - на белоснежных пассажирских лайнерах, на чумазых углевозах, на рыбацких сейнерах и даже на шхунах и баркасах. Десятки раз терпел сумасшедшие штормы в ревущих сороковых и в свирепейшем Охотском, когда и бывалые моряки седели, тонул не однажды. А как-то пришлось добираться до берега по дрейфующим льдам, когда пароход попал в сжатие и пошел ко дну. Было это еще до истории с "Челюскиным".

И вот тогда, как рассказывал механик, в спешке уходя с раздавленного судна, моряки взяли вроде бы все необходимое, а о воде забыли. И как же они ее добывали? Да скалывали верхушки торосов.

Лед в Арктике соленый. Иным он и быть не может, ведь замерзает морская вода. Но соль имеет свойство при таянии льда под летним солнцем уходить вниз. Верхушка таким образом опресняется и может служить источником питьевой воды. Да, да, питьевой воды. Моряки различают питьевую, мытьевую и забортную воду.

Так что Алексею предоставилась отличная возможность пополнить запасы пресной воды. Но сделать это непросто. Алексей знал по опыту. Надводная и подводная части льдины тают неравномерно, из-за этого центр тяжести смещается, льдина в какой-то момент переворачивается. Когда это произойдет - угадать невозможно. Поэтому к плавающей льдине следует подходить осторожно.

Алексей подошел к красавице льдине, тронул ее веслом сначала легонько, а потом налег со всей силой. Ничего, устойчива. Лишь после этого решился срубить топором несколько глыб с самой верхушки. Попробовал на вкус - лед действительно солоноват лишь самую малость. О питьевой воде больше тревожиться не стоит. Но, отойдя от льдины на несколько метров, Алексей заметил, что белоснежная красавица тянет за собой несколько бревен.

Море из голубого сделалось серым, бугристым, а временами принимало и вовсе зловещий свинцовый оттенок, на гребнях вскипали беляки, и тогда работать становилось особенно трудно. Кланяешься, кланяешься за борт, и от этого ватник намокает все больше и больше, рукава так особенно, и руки коченеют, и все тело прохватывает ознобом, а делать нечего, работать надо.

Три дня, пока погода позволяла, трудился Алексей, превозмогая усталость. Разведет костер, согреет кипяточку, подкрепится, сменит ватник, благо их два в его распоряжении, и опять за дело. И Найда вроде начала оживать. От еды уже не отказывалась, только давай. Раны ее Алексей смазал йодом. Повизжала, повертелась, зато потом легче стало. "Оклемается псина, не зря же люди говорят: заживет как на собаке". Ему очень хотелось, чтобы собака жила. Если бы его спросили, для чего и зачем это нужно, он вряд ли ответил бы. Просто жаль псину и очень хочется, чтобы рядом живая душа была.

И еще одно событие не только подняло настроение, а вызвало ликование. Как-то над самой головой совершенно отчетливо послышался рокот мотора. Самолет! На этот раз он не ослышался!

- Ищут! Ищут!!! - радостно закричал Алексей.

А раз ищут, найдут обязательно.

* * *

А потом разыгрался шторм. На отлогий берег с пушечными ударами, торопясь обогнать друг друга, обрушивались серо-зеленые валы. Со злым шипением и грохотом перетирая гальку, волны докатывались до того места, где сложено все добро Алексея. Вода хищно подбиралась и норовила хоть что-нибудь слизнуть и утянуть за собой.