— Что случилось с правилом молчать, когда кто-то разговаривает?!

Серьезно? Зарплаты в известном Stark Software должны выдаваться золотыми слитками.

— И тебе пока… — говорю я сама себе и хмурюсь на телефон. Моя новая привычка с тех пор, как я начала встречаться с моим мужчиной — хмуриться на телефон. Пункт номер девяносто пять в моем списке «скоро обсужу с ним лично» и кажется, что этот список будет удлиняться.

* * *

— Милашка, я дома, — зову я, когда дверь за мной закрылась, и бросаю ключи в чашу. Я вдыхаю запах дома, и на моих губах появляется улыбка от ощущения уюта, которым наша квартирка наполняет меня.

— Я здесь, Хейлз, — Таша отвечает из гостиной.

Захожу внутрь и вижу Яна и Ташу, лениво откинувшихся на противоположные подлокотники дивана и задравших босые ноги в джинсах на столик, с вином в руках. Нежно посмотрев на них, я присоединяюсь и плюхаюсь на белый пуф из искусственной овечьей кожи.

— Вина? — спрашивает Таша.

— Может быть, только один бокал. Я потом уеду.

— Начинается, — Таша осуждающе улыбается уголком рта, но не комментирует. Пока…

Взяв бокал охлажденного белого вина, я спрашиваю:

— Вы уже начали? — что значит: раскрыта ли «большая сенсация».

— Мистер настаивал на том, чтобы тебя подождать, — объясняет Таша, похлопывая Яна по руке.

Я тепло ему улыбаюсь, и он отвечает скромной ласковой улыбкой, не типичной для него.

— Итак… — он делает театральный глубокий вдох, а мы с Ташей прячем улыбки за бокалами. Ян смотрит на меня, затем на Ташу и обратно, потом задумчиво делает глоток из своего запотевшего бокала. Наконец, он заявляет: — Я, типа, бездомный.

Мои глаза стреляют в Ташину сторону, встречая ее зеленые глаза. Мы обе поворачиваемся к Яну в недоумении.

— И что это значит? — побуждаю я его уточнить, удобнее усаживаясь на пуф и закидывая ногу на ногу.

— Позвольте начать сначала, — говорит он. Ташины брови все еще нахмурены, она наливает себе еще вина и садится в индийском стиле, выглядя внимательной.

— Прошлой ночью у меня зависало несколько друзей. Около полуночи пришла домовладелица, чтобы проверить, что тут творится. Очевидно, ей позвонили обеспокоенные соседи. Не беспокоясь, не ожидая ее появления, я открыл дверь.

Я тихо вздыхаю. Я знаю Яна так давно, что сейчас догадываюсь, к чему он ведет. Наверняка к нечто развратному. Таша бросает в мою сторону озабоченный взгляд. Это значит, что, как обычно, мы думаем об одном и том же. Ян делает еще один глоток вина и сдвигает свои скрещенные лодыжки на столе.

— Я открыл дверь в одних боксерах, а позади в гостиной, группа моих не совсем приличных друзей развалились на ковре. Она застыла как соляной столб, с вытаращенными глазами, созерцая вакханалию и содом.

Мы обе неосознанно фыркаем, и я пытаюсь выбросить из головы немедленно появляющуюся картинку из головы.

— Придя в себя, она спокойно попросила меня что-нибудь надеть и выйти наружу для разговора.

Я кривлю рот и прикусываю язык. Ему не нужна лекция сейчас, ему и так досталось.

— И? — спрашивает Таша высоким голосом, властным и слегка раздраженным.

— Скажем так, она заявила, что получила несколько звонков от моих самодовольных ублюдков-соседей, намекающих на то, что я занимаюсь службой эскорта.

— А разве ты не этим занимаешься, хоть и не за деньги? — прерываю я его, не в силах остановить себя.

— Хейлз права, — вставляет Таша. — У тебя там был маленький бордель, в котором, мой друг, ты был и управляющим, и поставщиком услуг, — мы дружно хихикаем.

Он хмурится в ответ на наши злобные комментарии.

— Я рад, дамы, что вы находите это забавным, в то время как Рим в огне! — мы покатываемся от смеха от пафосных слов Яна. Он отмахивается и тут же озорно улыбается, продолжая свою драматичную историю.

— В итоге, она дала мне время до завтра собрать вещи и найти другое место. Честно говоря, возлюбленные мои дамы, я не думаю, что смогу спасти свою задницу из этого.

Меньше чем через секунду, Таша и Ян обменялись многозначительными взглядами, и уставились на меня.

— Что? — требую я, хмурясь. Когда они продолжают смотреть на меня, но уже щенячьими глазами, я начинаю качать головой. — О, нет. Ни за что.

Как удобно. Выпнуть Хейли.

— Это был лишь вопрос времени, красотка. Мы все это знаем, — голос Яна окрашен редкой смесью подбадривания и мольбы.

Ну… Дэниел уже дважды просил меня переехать. Это не секрет. И это будет лишь временным решением, ради помощи моему любимому другу плохишу-шлюшке в час нужды. Но нет, слишком быстро, я не могу. Это будет игрой с огнем, а последнее, что я хочу — обжечься рядом с Дэниелом. Мучительные последствия в этот раз станут моей погибелью.

— Хейлз, как я говорила раньше, несмотря на то, что ненавижу идею, что тебя не будет рядом, мне кажется, это единственно возможное решение в этой ситуации за такое ограниченное время, — Таша решительно смотрит на меня некоторое время. Ее губы растекаются в улыбке, и она продолжает. — В любом случае, мы же не ссылаем тебя в трудовое рабство в Сибирь. Ты переедешь к своему горячему чокнутому бойфренду, с которым сможешь трахаться целыми днями в вашем любовном гнездышке в Сиклифе.

Я отрицательно качаю головой. Для себя, я признаю, что для временного решения этот вариант очень подходит.

— Ребята, разве вы не видите, что это очень быстро? На всем этом огромная надпись «пиздец», — я скрещиваю руки на груди, добавляя визуальное усиление своей точке зрения. — «Быстро» — ключевое слово, — бормочу я. Они смотрят на меня, и прежде чем мы продолжаем разговор, нас отвлекает звонящий телефон Яна. Его плечи ссутуливаются, выражение лица меняется на что-то среднее между раздражением и меланхолией. Мы обмениваемся озадаченными взглядами и поворачиваемся к нему.

— Сэр… — отвечает он.

На это мы с Ташей одновременно беззвучно произносим: «его отец». Я кривлю рот, а она морщит нос, беспокоясь, что этот звонок не закончится ничем хорошим. Ян слушает, его щеки краснеют, и он уходит в коридор, полностью заведенный.

— Ты думаешь, он попросил его вернуться? — печально спрашиваю я Ташу. Внезапно на меня находит осознание всей тяжести проблемы Яна.

— Хейлз, серьезно, я надеюсь, что, во имя разбитого сердца этого парня, он этого не сделает.

Выражение ее лица копирует мое. Мы обе очень сильно волнуемся о нем, и весь цинизм испаряется.

— Я иду к нему, — тихо говорю я ей, и она кивает в знак поддержки. Мой бедный Ян. Он не показывает этого, но он гораздо более хрупкий, чем кажется, особенно, когда дело касается его семьи. Я иду за ним, он сидит в моей комнате с распахнутой дверью.

Дружеские подтрунивания в сторону, он заслуживает честного разумного объяснения моего отказа от этой идеи. Он должен понять причины, стоящие за моей упертостью перед этой проблемой, и что я не веду себя, как сука.

— Из всех людей, не тебе говорить со мной о должном поведении, семье и ценностях, папа.

Я съеживаюсь от пренебрежения в его голосе, когда он произносит слово «папа».

— Когда в последний раз ты выполнял свои брачные клятвы, а? — рычит он, затем слушает, усевшись на край моей кровати.

Увидев меня, он приглашает жестом зайти, его глаза пылают от злости. Он уже увидел меня, назад дороги нет. Поэтому я просто захожу и сажусь на другом конце кровати, мое сердце сейчас с ним. Я очень хорошо знаю длинную и ужасную историю Яна и его отца: Ян официально открылся в довольно раннем возрасте. Я содрогаюсь внутри. Ян отбросил свою комфортную жизнь, осознанно отказавшись от трастового фонда, чтобы постоять за свои убеждения. В тот день я восхищалась и гордилась им, как никогда.

— Я не хочу, чтобы мне лгали. Я хочу быть любимым за то, кто я, не только за внешность, — расстроено выдыхает он. Я смотрю, как его красивые черты приобретают мучительные и обманутые краски.