– Но если все так невинно, почему ты не можешь рассказать об этом своему новому бойфренду?

– Дексу? Да ты совсем не знаешь мужчин, да, Анна?

– А ты считаешь, что уже пора бы?

Зазвонил телефон, и Делия ответила совсем другим голосом, чем раньше: «Доброе утро, солнце мое».

– Привет-привет, дорогой, ага, мы уже едем. Хорошо, я по дороге куплю, но это яд, и ты это прекрасно знаешь. Я тоже тебя люблю.

Она закончила разговор и снова обратилась ко мне:

– Поглядывай в окно, скоро где-то справа будет «Донат династи»[6].

– Реальные пончики? Жаренные в масле? С настоящим сахаром?

– Тебе понравится Декс. У вас обоих вкус пятилетних детей.

Мы подъехали к «Донат династи», и Делия заказала набор дня из раздела на вынос: один розовый кокосовый, два в шоколадной крошке, один то ли с желе, то ли с заварным кремом, карамельный пекан и нутелла с бананом.

– Я возьму в шоколадной крошке, – сказала я. – Тут их два.

– Не хочешь перефразировать это в просьбу или в вопрос?

– Нет.

Едва доев пончик, я поняла, что готова тут же заглотить пять остальных. Мне захотелось немедленно съесть десять, пятнадцать пончиков в одно лицо, закрывшись где-нибудь в кладовке, чтобы не слышать, сколько они стоят или сколько в них пустых калорий.

– Господи боже, Делия, скажи, что ты хотя бы раз в жизни их пробовала! – Я пыталась вытрясти из салфетки остатки шоколадной крошки. Пончики оказались немыслимо, божественно прекрасными.

– У меня от сахара лицо пухнет.

– А у меня от сахара лицо расплывается в улыбке.

Я почти истекала слюной при одной только мысли о шоколаде. После рождения Бёрча мама практически перестала замечать, что я прямо с утра ем шоколадные кексы. Может, сестра права и у меня действительно наркотическая зависимость от сахара.

– А потом тебя начинает прибивать и плющить, и ты весь день ноешь, как ты устала.

– Ты и с Дексом так разговариваешь?

– Декс живет на одном сахаре. – Делия посигналила нерасторопному водителю перед нами. – Его не плющит и не ломает, потому что он полностью подсажен. Сахар токсичен ровно настолько же, как и любой другой яд.

– Он токсичен по-другому. Помню, ты возила меня в школу и по дороге так и хлестала «Маунтин дью». И ты не помирала, ничего такого.

– Но у меня тогда была жуткая кожа. Это твое тело, Анна, – сообщила она. – И я всего лишь хочу, чтобы ты, пока я на работе, хорошо себя чувствовала.

– Ты разве не берешь меня с собой?

– На этой неделе ты будешь ездить на работу к Дексу.

– Окей, давай притворимся, что я забыла все, что ты рассказывала о Дексе. Еще раз: кто он такой и чем занимается?

– Видишь, ты меня действительно не слушала. Неужели было так невыносимо трудно сразу в этом признаться?

«Да, трудно, – подумала я. – Ведь это неправда. Нельзя услышать то, чего не говорят».

– Ну, с чего бы начать… Он смешанных кровей, но, пожалуй, белее меня.

Вот именно в этом пункте сестра буквально бесила меня. Делия могла преспокойно разъезжать на «БМВ» разнообразных белых мальчиков, но когда дело доходило до свиданий, стандартный белый американский тут же оказывался вышедшим из моды цветом. В старших классах ее интересовали строго и исключительно чернокожие. Она откопала единственного в их школе нигерийца – он приехал учиться по обмену – и пригласила его в качестве пары на выпускной бал. Однажды она разорвала отношения с абсолютно очаровательным пареньком смешанной расы, жившим в пригороде, потому что он был «слишком белым». Думаю, Роджеру удалось проскользнуть в ее жизнь по той причине, что он говорил с акцентом и время от времени красил глаза. Шарм еврочудика чистейшей воды, видимо, заслонил для Делии бледное сияние его плоти. Если бы я умела закатывать глаза в стиле фильма «Экзорцист», чтобы радужная оболочка целиком заваливалась вглубь черепа, сейчас я бы непременно так и сделала.

– Но он никак не может быть белее тебя, потому что ты реально белая.

– Ха-ха, – сказала она. – Он тебе понравится. Он пишет сценарии.

– Это Роджер у нас пишет сценарии, – заметила я.

– Знаю-знаю, – ответила сестра. – Ты Роджера терпеть не можешь. Но Декс сценарист совсем другого рода. Он пишет для «Чипов на палубе!»[7].

Чистое чудо, что пончик не вылетел со свистом у меня изо рта на приборную панель.

– Ты имеешь в виду «Чипов на палубе!» с близнецами Тейлорами?! Ты что, серьезно?!

Она кивнула, и мы одновременно расхохотались.

– Худший сериал в мировой истории, – объявила я.

Телешоу «Чипы на палубе!» с Джошем и Джереми Тейлорами рассказывало историю двух исключительно богатых подростков, Дэна и Микки Чипов. По никому не известной причине они со своим дворецким странствовали по миру на яхте, пытаясь разыскать родителей, потерявшихся где-то в море. И почему-то в свое затяжное путешествие они прихватили и своих друзей. Высока вероятность, что ничего тупее этого сериала не снимали с момента изобретения телевидения. Готова поспорить, что по всей Америке даже дошкольники, стоит им наткнуться на эту передачу, сразу выключают телевизор. Причем содрогаясь от отвращения.

– Как такое шоу вообще попало на телевидение? – спросила я. – И как ты познакомилась с этим парнем?

– На вечеринке. И он и сам прекрасно знает, что сериал ужасен. Он сейчас работает над пилотом собственного проекта. А шоу приносит неплохие деньги. Вообще-то Декс по-хорошему прикольный.

А вот в таких делах Делии ни в коем случае не стоило доверять. Потому что, например, об одном еще студенческом фильме Роджера она сказала: «Вообще-то он по-хорошему глубокий», хотя все, что в Роджере есть глубокого, так это голос.

– Но сериал-то у него совсем не прикольный.

– Постарайся обходиться без грубостей.

Сестра резко свернула вправо и заехала в гараж четырехэтажного многоквартирного дома в виде огромной картонной коробки, занимавшей целый квартал. Припарковавшись, Делия быстро схватила пончики, еще раз проверила в автомобильном зеркальце макияж и почти бегом потащила меня к лифту.

– И запомни: если он спросит что-нибудь про прошлую неделю, никакого Роджера. Усвоила?

– И после этого именно я урод в семье?

– Никто не урод, Анна.

Мы поднялись на лифте на четвертый этаж и направились к самой последней квартире слева под номером 427. Дверь была приоткрыта, в гостиной на всю катушку работал телевизор, канал с классическими фильмами. Мэрилин Монро в толстой фазе своей жизни склонялась над каким-то безумного вида морячком, а у того от волнения стремительно запотевали стекла очков. Но Декс на телевизор не обращал внимания. Склонившись над кухонной стойкой, он с хрустом поедал чипсы из вазы гигантских размеров. На сценариста из Лос-Анджелеса он был похож даже меньше, чем на парня моей сестры.

– Ку-ку, – сказала Делия, протягивая коробку пончиков.

– Я скучал по тебе, – заявил он, смачно хлопая ее по попе, будто моя сестра и правда могла приносить радость в их отношения.

Она переместила его руку себе на талию:

– Это моя сестра Анна.

– Круто, – сказал он, кивая. – Анна, как дела?

Я пожала плечами с таким видом, словно никогда раньше не видела мужчину, словно я одичавший тролль из Средиземья. Декс был примерно в восемь миллионов раз симпатичнее большинства мужчин, с которыми встречалась моя сестра. Очень коротко стриженный, почти бритый наголо – остался только небольшой намек на волосы, – и очень высокий. Даже выше Делии на сумасшедших шпильках; пожалуй, ростом под сто девяносто, никак не меньше; стройный, но очень мускулистый. Квадратный сильный подбородок супермена и светло-карие глаза. Когда он улыбался, на левой щеке играла ямочка. Между передними зубами виднелась небольшая щель. На нем была футболка с надписью «Слишком много крутых перцев» и нарисованными перчиками чили всех цветов. Я сразу и бесповоротно, абсолютно точно поняла, почему «Чипы на палубе!» никак не могут служить весомым аргументом против свиданий с этим парнем. Да он мог запросто карябать что угодно детскими мелками, а я бы все равно крикнула: «Делия, вперед!»