Привести себя в порядок оказалось крайне сложно. Горячий парной душ приятно обнимал кожу, но облегчения в душе не приносил. Все воспитанные и лелеянные мною на протяжении семи лет установки разрушились, солдат внутри был мертв. Теперь только сердце заправляло этим телом. Как ни странно, мысли о будущем перестали быть такими страшными. Пережитые предыдущие часы в механических руках резко поменяли все представление о важном и значимом. А именно, важным было только одно — он и его жизнь. На будущее и собственные перспективы стало по непривычному наплевать.

Коннор-катана перестала назойливо требовать чистки. Я по-прежнему ощущала это родство, эту ментальную связь со своей боевой подругой, но желание натирать ее рукоятку каждую минуту отпало. Возможно, это было связано с умерщвлением всех солдатских установок, возможно — с тем, что оружие по-своему «не хотело» стирать с себя следы пальцев андроида, пусть он их даже и не оставлял. Нацепив на себя очередной комбинезон, я затянула замок практически по грудь. Горячий душ освежил тело, и покраснения вокруг глаз спали, однако осталась легкая припухлость. Волосы были бережно расчесаны и уложены в хвост. В зеркале напротив меня стоял совершенно ничем не примечательный солдат таинственного военно-генетического подразделения, но было лишь одно отличие — глаза. Взгляд зеленых глаз стал иным. Стойким, уверенным в своей цели, но трепетным и взволнованным. Он стал живым. Из меня сквозило человечностью, сквозило жизнью, чувствами. Раньше, надевая на себя самую обычную гражданскую одежду, я становилась призраком в этом мире. Люди не видели меня, шли мимо, а если случайно сталкивались плечами — удивленно озирались, пытались понять, откуда я появилась. Теперь же все иначе. Меня можно было видеть, ощущать даже за километр. И все дело было во взгляде, полным заинтересованности и желании поскорее встретиться и познать окружающий мир.

Осмотрев себя тщательно в отражении, я отрицательно мотнула головой и закусила нижнюю губу. Что-то было не то. Руки чесались изменить в себе какую-то деталь, исправить свою привычную боевую идеальность. Подняв руку, я ухватилась пальцами за резинку и дернула вниз. Тяжелые, гладкие волосы тут же спали за спину, следуя к полу, как водопад. Шея визуально вытянулась, лицо стало другим. На меня смотрел не солдат, но юная, прекрасная девушка в самом расцвете своих надолго застрявших в старении двадцати лет.

Катана с радостью поддалась в руки. Ее плотное прижатие к спине было таким успокаивающим, что я едва напрочь не забыла о перекусе. Истощенный организм все же требовал еды, и я наспех начала закидывать в себя уже остывшую и слегка подсохшую кашу. В чем-чем, но во вкусах еды у меня никогда не было притязаний.

Боковым зрением я ощущала нечто неприятное, дискомфортное рядом с собой. Голова медленно повернулась к источнику неприятного чувства, и перед глазами предстала тьма. Дверь в подвал была раскрыта настежь. Мерцание последнего экрана давно угасло, и из стен сгустками выделялся мрак. Воображение рисовало, как сотни бойцов выбегает из темноты, наставляя на меня свои «Анаконды», «Питоны», ПБ и автоматические арбалеты. Животного страха это больше не вызывало, но мне не нравилось это чувство.

Приподнявшись на стуле, я дотянулась носком своего тяжелого ботинка до двери и с силой оттолкнула ее. Подвал медленно спрятал свой мрак.

Добраться до здания департамента оказалось не так сложно. Мои мысли были полны чувств и ощущений, которые неподготовленный мозг старался осмыслить, осознать и принять. Это было сложно… разум, наученный действовать по приказам и логике, совершенно не понимал моего внутреннего желания как можно быстрее увидеть Коннора и вместе с этим страха его встречи. Разум ощупывал, обнюхивал и осматривал эту странную совершенно противоположную друг другу смесь чувств. В какой-то момент мозг подкинул мне мысль, что я дурная и долбанутая, и я с радостью с ним согласилась. Больше в сознании подобных мыслей не возникало.

Погруженная в свои мысли, я не замечала вокруг себя ничего. Ни того, как странно выглядывают из окон соседи, провожая меня взглядом; как покалывает кожа на лице от морозного ветра, как солнце начинает спускаться за горизонт. Я шла быстро, ноги на мышечной памяти несли меня вперед к участку. Мир не казался мне добрым и светлым, напротив — возможность ощущений и чувственного восприятия показало мне, насколько все вокруг серо и мерзко. Спешащие машины и люди, недовольные крики хозяев на своих андроидов, дымовые выбросы местных производственных фабрик; множество бездомных с табличками и надписями о голоде и помощи. Мир утопал в боли, и на мгновение я вспомнила, отчего бежала в ряды солдат. Несмотря на всю мою тягу к эмоциям и андроиду, я четко осознавала для себя, что не смогу жить в этой вселенной. Рано или поздно мне придется сделать свой выбор, представ перед руководством, и этот выбор был сделан заранее. Оставаться я здесь не собиралась однозначно. Однако перед этим все инстинкты и ощущения требовали выполнить одну, самую главную задачу в моей жизни, мое предназначение — помочь андроиду завершить расследование, даже если оно будет иметь самый непредсказуемый финал.

Оказавшись у полицейского участка, я на несколько минут встала в ступор. Солнце покрывало последними вечерними лучами крыши многоэтажек, и департамент полиции смотрелся издалека золотистым и приветливым. На деле все было иначе. День заканчивался, заканчивалась и смена офицеров. Многие наверняка уже покинули здание, не факт, что Хэнк и Коннор были на месте, но что-то, что проснулось вместе со мной час назад, потребовало немедленного отправления на место моего назначения. Я шла на поводу у собственных инстинктов или, как говорили иначе, предчувствий, но сейчас переступить открытые ворота оказалось сложно. Внутри здания меня ждало сразу несколько проблем: разъяснение перед наблюдавшим в доме Камски Хэнком и встреча с карими глазами андроида, носящего серый фирменный пиджак «Киберлайф». Что из этого было страшнее оставалось лишь гадать.

Вдохнув свежий воздух как можно глубже, я сделала шаг вперед. С этого момента было поздно отступать.

Холл был частично пуст. Офицеры покинули свои столы, разбежавшись по домам или по делам. Кое-кто остался, например, Крейг из отдела внутренних дел, капитан Фаулер в своем кабинете. Войдя в холл, мне даже показалась где-то со стороны кухни морда Гэвина-мать-его-Рида. Но он — последнее, что я могла искать в этом здании.

Напарники оказались на месте. Хэнк удрученно сидел за столом, просматривая какие-то бумаги в своих руках, пока Коннор старательно жестикулировал руками и что-то ему объяснял. Опасение внутри о том, что андроид рассказывал о моей истерике резко напрягли весь рассудок, но они оказались ложными. Оказавшись рядом, я расслышала какие-то слова о девиантах.

— Нихрена ж себе… — Хэнк грубо перебил андроида, глядя в мою сторону. Я шла достаточно бесшумно, чтобы Коннор, стоя ко мне своей спиной и отблескивая фирменным голубым знаком, не заметил моего присутствия. — Ты до сих пор здесь?

Недоумевающий андроид развернулся в мою сторону. В одно мгновение непонимание сменилось на тревогу и взволнованность, но андроид быстро взял себя в руки. Механическая спина выпрямилась, словно струна, подбородок учтиво приподнялся в знак внимания. Кисти сцепились за спиной. Должна была признать, что не такой реакции я ожидала от Коннора. Мимолетно осмотрев его, я ощутила торнадо внутри груди. Он был таким же холодным, таким же стойким, но в темных глазах читалось понимание и беспокойство. На белой рубашке больше не было следов, которые наверняка оставили мои слезы. Серый пиджак местами был помят, и я вдруг ощутила кожей пальцев грубую, жесткую ткань. Темные волосы, как и всегда, идеально зачесаны с выбитой из общего ряда прядью. Я так и не смогла дотронуться до них…

— Вы так всех приветствуете, лейтенант?

Старик не успел открыть рот, чтобы наверняка изречь очередную язвительную шутку, как его перебил едва ли не крик грубого голоса Джеффри Фаулера: