Обнажённое тело всячески сопротивлялось, ноги совершенно не хотели двигаться. Я смотрела в свои глаза и ощущала, как внутри разрастается черная дыра. Последние семь лет полностью вычеркнули из жизни все любовные, дружественные и любые сексуальные связи, и представать без одежды мне приходилось только перед учеными и врачами. Сейчас же мне предстояло выскочить в чем мать родила перед совершенно посторонним мужчиной, и эта мысль тревожно отражалась в моих глазах. Я начала ощущать этот мир совсем недавно… и мне явно не хотелось в первый раз показывать свое чувственное тело какому-то прохожему.

Предусмотрительно влажное полотенце буквально обняло дрожащее тело. В голове стоял полный мрак. На часах должно было быть не меньше семи утра, а значит, скоро пора будет собираться в участок. Техник не знал моего дневного плана, и в этом я выигрывала. Даже если последующие полчаса техника не смутят – я могла уйти из дома в любое время, аргументируя своими обязанности.

Вновь окинув себя в запотевшем зеркале, я глубоко вздохнула и вышла из ванной. В гостиной уже показалась мужская спина. Техник осматривал дом, попивая кофе из белой кружки. Он стоял с вытянутой осанкой, расправленными плечами, и мне ненароком подумалось, что этот человек определенно готовился к поступлению в ряды бойцов. Все его действия были отточенными, слаженными, изящный рельеф мышц просматривался сквозь комбинезон даже несмотря на явно зрелый возраст. Если даже мужчина и не пытался пробиться в силовые ряды, то наверняка занимался и продолжает заниматься спортом.

Бешеный ритм сердца разносил жаркую кровь по всему телу. Я ощущала, как краснеет лицо и тело, но меня спасал эффект парного душа – из открытой ванной комнаты просачивались белые сгустки испаряющейся воды. Мужчина допивал кофе. С каждой секундой он чувствовал себя все более развязно и открыто, и это был плохой признак. Наконец, приведя мысли в порядок, я взялась за вороты полотенца и спешно протопала в гостиную.

Звук моих нарочито громких шагов опешил техника. Однако следующее его и вовсе выбило из колеи. Раскрыв вороты полотенца и обнажив свое тело, я с совершенно «бетонным» лицом вновь запахнула его, сделав якобы ворсовую ткань потуже. Послышался кашель – мужчина поперхнулся кофе.

Он приходил в себя еще не меньше минуты, когда я, как ни в чем не бывало, уселась за стол и неспешно продолжила поглощать кашу. В гостиной стояла звонкая тишина, время от времени нарушаемая захлебывающимся мужчиной. Кожа раскраснелась хуже некуда. Я ощущала себя отвратительно и грязно, мерзко и противно. Внезапно собственное тело стало просто неприятным, разум гадал, как я вообще после такого буду на себя в зеркало смотреть. Солдат гордо молчал внутри, радуясь повиновению и ожидаемой реакцией техника, но человек внутри негодовал и метал злобные искры. Его бесило все: непотребство моего поступка, безответственное отношение к самому себе в период эмоционального возвращения, даже собственный страх! Но я старалась найти компромиссы со своим разумом, убеждая саму себя, что иного выхода у меня нет. Мне нужно было отправить работника восвояси, пусть даже такими мерзкими методами.

Видел бы меня сейчас лейтенант, со стула бы упал, вдруг подумалось мне. Возникший в памяти старик-полицейский словно потянул за ниточку тонкой паутины, и вслед за Хэнком вылез и другой образ. Что бы сказал Коннор?.. охотник на девиантов смотрит, как человеческий девиант использует свой сексуальный потенциал для изгнания посторонних. Вряд ли бы он после этого вообще решил со мной работать.

— С вами все в порядке? — с наигранным беспокойством спросила я. Это было так странно: быть эмоционально нестабильной, но имитировать стабильность, при этом изображая безучастную эмоциональность в виде имитации беспокойства. Я ощущала себя двумя кусками колбасы, между которыми завернут сыр.

— Да, все в порядке, — техник пришел в себя, его красное лицо едва ли не горело. Черные глазки бегло бегали по гостиной, стараясь избегать моего вида. Мужской голос разительно изменился, тон повысился, голосовые связки дрожали. Это был хороший знак. Техник смущен. Шансы на продолжающееся одиночество в доме увеличились.— Уже собираетесь на работу?

— Сегодня придется выйти пораньше.

Мужчина был растерян. Только сейчас я, наблюдая за направлением его взгляда, начала осознавать, как много в моем доме признаков отклонений поведения солдата. Отсутствующая на стойке катана, настороженный шепот которой доносился из постели. Пропитавшая красную и голубую кровь обивка бежевого кресла, которую любой солдат в силу воспитанного бзика к чистоте поменял бы в тот же вечер. Разрезанная болтающаяся половина шторы на узком окне. Красное платье и туфли. Техник осматривал гостиную еще до моего выхода и, возможно, отметил все мною найденные тревожные знаки… но представшая перед мужчиной голая плоть могла резко вырвать из внимания техника все отмеченные особенности комнаты. Кроме того, любой солдат не воспринимал свой организм, как возможный объект сексуальной деятельности, и потому ему был абсолютно плевать кто и как на него смотрит, и это был верный признак стабильности человека без чувств. Каждый работник подразделения вплоть до уборщиц и секретарей это знал. Техник исключением не был.

Некоторое время царило молчание. Мужчина не поворачивал ко мне голову, не смотрел мне в глаза. Я же безучастно отправляла в рот ложку за ложкой, с каждой секундой теряя уверенность.

— С кем-то встречаетесь?

Я с имитированным виноватым видом кинула на мужчину вопросительный взгляд. Техник это заметил, и внезапно начал резко жестикулировать руками. От прежней стойкости и триумфа в глазах ничего не осталось. Он старался выдавить из себя уверенность и ощущение халатности, но увиденное им недавно лишило его этой возможности. Он бегал по моим глазам взглядом. Я же радовалась верно просчитанным мною планом.

— Мне часто приходится посещать увеселительные места.

— Всем людям нужна разрядка, да?

— Мне не нужна. Но у меня неадекватный наставник.

— И что же в нем неадекватного? — внезапно смущенный взгляд черных глаз обернулся подозревающим самое плохое. Он словно зацепился за соломинку посреди болота, и тщательно пытался через нее выбраться или хотя бы дышать через нее.

— Он алкоголик, — просто и ясно пояснила я. Мой голос не дрожал, а кожа перестала краснеть. — Не хотелось бы, чтобы наставник помер из-за очередной драки в баре.

— И вправду…

Мужчина хмыкнул. Он отправил последние капли кофе в горло и убрал кружку на стол. Вся аура вокруг него буквально пропиталась нетерпимостью. Техник перебирался с ноги на ногу, облизывал губы, чесал затылок. Ему было дискомфортно, как и мне. Одна только разница – он мог это выразить, я нет.

— Аппарат работает. Я все настроил. Если вы не против, я прямо сейчас поеду обратно.

Чувство вежливости и облегчения просило меня сделать разочарованный вид и задать вопрос «вы же хотели остаться?». Но я этого не сделала. Лишь молча и понимающе кивнула головой. В голове промелькнула мысль, а не стоит ли еще раз блеснуть телесами для уверенности, но вид зрелого мужчины был таким смущенным, что ему вполне хватило первого раза. Техник окинул гостиную потерянным взглядом и направился к выходу. Я последовала за мужчиной.

Уже перед открытой дверью, запуская в дом ледяной ветер со снегом, техник обернулся и улыбчиво произнес:

— Постарайтесь сохранить технику. Она слишком дорогая.

Голова на рефлексе кивнула, и дверь закрылась как только техник сделал первый шаг в сторону улицы. Я остро чувствовала слабость, разъедающую все тело, но не могла позволить себе расслабиться. Поднявшись на носочки, я посмотрела в глазок. Мужчина спешно и сгорбленно бежал к стоящему на обочине фирменному грузовику, сражаясь с отбрасывающим в него горсти снега ветром. Улицы постепенно озарял рассвет, и первые соседи начали выбираться на улицы. Вышел тот самый одинокий мужчина, его как и всегда сопровождал андроид AX400. Сосед на минуту притормозил у своей машины, его внимание приковал усаживающийся в черный грузовик техник. Каждый из соседей уже знал о моих странностях, и теперь любой подошедший к моему дому автоматически попадал в список подозрительных личностей.