Рано или поздно мне предстояло объяснить ситуацию. Оказаться вместе с этим парнем в одном узком подвале было крайне нежелательно. Организм и так пребывал в полнейшем ужасе преждевременного появления подразделения в доме, и узкое пространство этот ужас только увеличит. Оставалось надеяться, что в приступе паники мозг не спровоцирует мышцы на рефлекторное убийство главного на данный момент источника опасности. Мне не хотелось убивать техника. Даже не потому, что это могло повлечь за собой невероятную реакцию со стороны подразделения вплоть до моей смерти, но потому что техник был самым обычным человеком. У него наверняка была семья, дети, собака или кот. Его могли ждать дома… ввергать его близких в тот кипящий котел, в котором пришлось побывать мне, не хотелось.

Набравшись воздуха и силой усмирив свое сердце, я медленно спустилась в подвал. Холодный бетон охлаждал голые ступни. Разгоряченная кровь согревала мою плоть, и оттого холод вызывал мелкое покалывание в каждой клетке. Когда же я оказалась в подвале, мужчина уже отключал поврежденный процессор от основной аппаратуры диагностики.

– Процессор не поврежден, – техник не видел меня, сидя у разбитого монитора ко мне спиной. Он осматривал его со всех сторон, отключал все кабели, доставал жесткие диски. – Разбился только экран. Но я все равно принес новый, так что будет проще заменить, чем починить. Как вообще получилось, что экран в подвале разбился? Вряд ли это был ветер.

Я ожидала этого вопроса. Ещё проводя пальцем над экраном я понимала — возникнет много недосказанности. Вариант ответа был для меня подготовлен заранее. Ещё тогда, я, умиротворенная освободившимися от нужды диагностики телом и разумом, мгновенно просчитала тот ответ, который будет наиболее подходящим в моём случае. В какой-то степени этот ответ не был враньем. Доля правды в нём всё же была. Тем более, что я использовала его основе того, что запомнила моя память.

— Ко мне в дом забрался вор. Наверное, вор. Это был соседский мальчишка.

— Надо же. И как он в подвале оказался, я могу узнать?

Техник не смотрел на меня. Он собирал уже новый процессор, бережно осматривал его после транспортировки, проверял целостность деталей. Он интересовался историей уничтожение техники словно вскользь, но я-то понимала, что на самом деле это проверка. Мне оставалось только стоять в стороне и отвечать на вопросы совершенно незнакомого мне человека.

— Залез в дом через открытое окно. Я была на промежуточной диагностике, — сердце внутри перестало биться совсем. Каждый шорох одежды или рук техника, каждый его шаг вызывал во мне просто невероятный страх, но я держалась. И держалась довольно хорошо. — Спустился в подвал, а когда увидел меня – испугался.

Мужчина хмыкнул, но ничего не ответил. Он уже ставил новый монитор на место старого. Старый безбрежно отправился в черную коробку, бликуя переливами и осколками своего побитого стеклянного экрана. Мне было не комфортно. Пока техник занимался своими делами, я то и дело переминалась с ноги на ногу. Мышцы требовали уйти как можно скорее, покинуть этот треклятый подвал, возможно, даже запереть на ключ и оставить этого техника гнить в тишине и голоде. Я чувствовала, как схожу с ума. Страх был мне знаком не понаслышке — я ощущала его каждый раз рядом с Коннором, источающим слишком сильное влияние на мою жизнь. Настолько сильное, что это пугало до смерти. Но этот страх не шел в сравнение с тем, что сковал мое тело в бетонном подвале. Техник не просто источал запах проблем. Он буквально вонял смертью и уходящим от меня временем.

— Я даже не знаю, что меня больше смущает, — растянуто и тихо произнес техник. Его лицо скрыла кепка, но я понимала, что под ней скрывается взгляд хищных глаз. — То, что соседи забираются к вам в дом, или то, что в такой мороз у вас окно открыто.

Козырек кепки пополз вверх, и в мою сторону устремился пронзительный взор. Освещение в подвале было слабым. И без того темные глаза мужчины казались мне совершенно черными, лишенными зрачков. Его руки машинально вкручивали провода в процессор, в то время, когда его внимание было направленно в мою сторону. Только сейчас я заметила, как из-под кепки выбиваются седые пряди. Он не смотрелся старым, но и молодым явно не был.

— Мы в Мичигане, сэр. Люди не везде блистают своей воспитанностью. А насчет окна вы зря так отзываетесь. Если вы не заметили, то здешние стены буквально пропитаны запахом чистящих средств. Даже мне иногда нужен свежий воздух.

— И вправду, никогда не смотрел на это с такой стороны, — на лице техника вдруг мелькнуло прояснение, и он хмыкнул. Кажется, он был доволен ответом. Это все, что мне сейчас требовалось.

— Может, желаете кофе или чай?

— Кофе, будьте добры. Мне еще назад ехать. Хотя я очень устал… мне следовало бы отдохнуть денек.

Холодное, но душное узкое пространство подвала выжимало из меня каплю за каплей, и я старалась идти терпеливо и медленно, лишь бы не спровоцировать работника подразделения на ненужные мысли. Переступив вход в подвал, я едва не осела на пол. Ноги, залитые свинцом, еле передвигались. В висках стучала кровь, подгоняемая истеричной сердечной мышцей. Я чувствовала, как к горлу подступает ком из страха и взволнованности, но лишь старалась подавить в себе признаки истерики. Техник возжелал остаться в доме на день, возможно, на больше. Только этот факт говорил о том, что он прислан сюда не только менять сломанный аппарат. Он прислан, чтобы оценить мое состояние.

Сварить кофе оказалось не просто. Руки не слушали разум, ноги не ощущали ничего вокруг. Даже когда я, поглощенная страхом, уткнулась боком в острый угол обеденного стола, тело не почувствовало никакой боли. Только страх. Только дрожь.

Кофе стоял на столе. Техник намеревался задержаться в подвале еще как минимум на двадцать минут настройки аппаратуры, и эти двадцать минут были самыми паршивыми за последние семь лет. Стоя посреди гостиной, тело отказывалось даже пошевелиться. Мне срочно нужно было что-то делать, чтобы как можно скорее спровадить мужчину. Его красная эмблема подразделения смотрели на меня сквозь воспоминания как вестник страшного суда. Катаны уже не были такими прекрасным и удивительным оружием, напротив: они остро впивались в мою память, с каждым появлением заставляя ощущать себя лишь маленькой мышкой в большой пасти разъяренного льва. Подразделение проглотит меня рано или поздно. Хотелось бы, конечно, поздно.

Пережитый стресс резко сказался на моем рассудке. Совсем недавно отказавшийся помогать внутренний израненный солдат внезапно вызвался помочь, накидывая в голову разные варианты использования быта для спроваживания нежелательного гостя. Техник был человеком с чувствами, мнением, интересами. Он подчинялся самым обычным законам психологии, и холодный рассудок это знал. Если мужчину послали по мою душу для наблюдений, то он мог найти тысячу причин остаться здесь на один день, и я не могла ему возразить. Это был не самый лучший вариант. Его нужно было решать.

Убедившись, что техник все еще занят настройкой процессора, я быстро разложила по столу признаки начавшегося завтрака. В голубой миске красовалась наспех недоеденная каша, пришлось все же съесть несколько ложек для убедительности, что вызвало во мне едва не удушение. Рядом лежало блюдце с нарезанным апельсином. Еще ближе – чашка чая. Это был не хитрый, но вполне простой ход – люди, нежданно врывающиеся в чужой дом во время трапезы, всегда чувствовали себя неловко и неуютно из-за нарушения покоя хозяев. Но это была лишь часть плана. Солдат внутри стойко требовал исполнения второго, пока технику и вправду не вздумалось остаться.

Быстро пройдя в ванную комнату, я крутанула ручку на смесителе. Из душа хлынула горячая вода. На несколько мгновений я застыла перед зеркалом. Водяные горячие пары обнимали тело со всех сторон, лицо постепенно покрылось жаркой краснотой. Руки поспешно собрали волосы на макушке и начали стаскивать одежду. На пол летело все: короткие шорты, мятая серая рубашка, нижнее белье – одежда грузно валялась вокруг ног на холодном белом кафеле. Зеркало покрылось влагой, и я поспешно ее стерла.