Прошла минута прежде, чем я смогла продолжить. На душе было паршиво и отвратительно от того, что лица родителей не всплывали передо мной вот уже семь лет. Сейчас они смотрели на меня через пелену воспоминаний с укором и разочарованием. Коннор все так же сидел неподвижно, слегка откинув голову и не сводя с меня глаз. В какой-то момент меня посетила мысль, что вполне возможно это очередная психологическая уловка андроида-детектива. Возможно, именно так же перед ним сидел Хэнк, выплескивая все свои мысли, тревоги и страхи. Это чувство вдруг стало неприятным, но воспоминания захлестывали меня с новой силой, и остановить их уже не было возможности.

– Меня зачислили в колледж при подразделении в тринадцать лет. Отец очень гордился. Он был так рад… всегда радовался моим успехам. Мама тоже старалась поддержать меня, хоть со временем и стала менее терпеливо относиться к тому, что вместо математики и истории я познаю боевые искусства и строение огнестрельного оружия, – губы пересохли от выпитого алкоголя, и я нетерпеливо их облизнула. Помады уже давно не было. – Тогда же, с моим поступлением в колледж, мама родила мне брата. Дак. Отец даже не увидел собственного сына… его убили в боевой стычке на севере России через день после рождения.

По телевизору вещали о гигиенических средствах для новорожденных. Словно назло в лицо было брошено изображение счастливого маленького ребенка, от которого к горлу поступил еще один комок. Андроид заметил мое смятение. Его диод загорелся желтым, и экран телевизора потух.

– Мы остались втроем. Мама справлялась как могла, ей мало было маленького месячного ребенка, еще и мой подростковый возраст наступал. Скандалы, обиды… это все было так давно, но я помню все как вчера. Даже странно это все заново переживать. В пятнадцать лет, когда мне поступило предложение поступить в университет, в нашей семье стало еще на одного меньше. Маму сбила машина. Скорая даже не успела приехать, она скончалась на месте.

Я отвернулась от Коннора. Слез на глазах не было, померкнувшее лицо матери вызывало во мне волну страха и отчаяния. Я не хотела, чтобы андроид видел это. Ему вообще следовало меньше видеть мое лицо. Может, внутри себя я уже и признала, что была дефектной, то на поверхности я старалась убедить себя в обратном.

– Я осталась одна с двухлетним братом. Нас могли отправить по разные приюты, ведь я не могла быть опекуном в силу возраста. Но тогда нас выручила бабушка по маминой линии. Она приехала с другого конца страны и взяла опекунство на себя. Я училась в университете, бабушка присматривала за братом. Государственной поддержки хватало на жизнь, но проблемы состояли совсем не в этом. Бабушка была стара. Ей было больше восьмидесяти лет. Всегда говорила, что на небе ее ждут молодые горячие парни. Она была зажигательной, – память об усопшей бабуле стали чем-то иронично-грустным, и я усмехнулась. Андроид не двигался. Единственным признаком жизни были в этом создании – это светящийся диод и изредка хлопающие ресницы. – Она смогла продержаться до моего восемнадцатилетия, и тоже ушла. Оставила нас, как и все… мы и вправду остались вдвоем. Ближе к двадцати годам я узнала о военно-генетическом проекте подразделения, и порой даже представляла себя одним из их бойцов. Моих успехов и достижений хватало, чтобы руководство взглянуло на меня с военной стороны, но я даже и мысли не допускала, чтобы фантазии об участии становились реальностью. У меня был маленький семилетний брат, было море друзей, я была счастлива, хоть и потеряла гораздо больше.

В комнате воцарилась тишина. Я смотрела на свои ладони, изучала их линии и пересечения, старалась рассмотреть каждую клеточку кожи. Дальнейшие воспоминания отказывались возобновляться мозгом, но этого и не требовалось – я знала все это и без участия памяти. Знала, но не вспоминала об этом целых семь лет.

– Дак мертв. Верно? – я резко подняла свой взгляд на Коннора и заметила, насколько настойчив был его взгляд. Он выразил ту мысль, что я боялась произнести вслух. Его вопрос и не был вопросом. Это было утверждение, которое не нуждалось в пояснении.

– Он был таким светлым и добрым. Всегда тянул ко мне свои руки, называл любимой сестрой. Словно бы у него были другие… а когда злился – кидался своими игрушками. Хотел пойти по моим стопам. Как-то ночью в дом пробрался вор. Искал, чтобы продать на очередную дозу красного льда. Дак спустился вниз, не знаю зачем, может, хотел выпить воды. Эта сволочь даже не дала ему вскрикнуть. Всадила пару раз в живот ножом. Шум я услышала, но когда выбежала вниз – Дак уже истекал на полу кровью. Вор и на мне оставил шрам.

– Тот, что под ухом? – осторожно уточнил андроид. Он смотрел заинтересованным и трепетным взглядом в место, где начинался рубец. Его черная прядка волос спустилась на уголок левого глаза, но он и не думал ее убирать. Он был слишком захвачен историей, которую слушал в первый и последний раз.

– Не все шрамы лежат на поверхности. Дак у меня на руках умирал. Захлебывался в крови, он не успел мне ничего сказать. Он даже не увидел этот мир…

Продолжать было сложно. Я глубоко вдохнула воздух, и вновь уставилась на свои руки. Рассказывать все пережитое с вновь наступившими чувствами было тяжело. Раньше я делилась подобной информацией с психологами – это требовал регламент диагностики на базе. Но если сейчас я буквально грозилась утопиться в слезах, то тогда я не чувствовала абсолютно ничего. Лишь холод и безбрежность.

Темные струящиеся волосы приятно охлаждали спину. Желудок остро желал еще дозы алкоголя, но я удерживала мозг от необдуманных решений. Коннор все так же смотрел на меня, ждал, что я скажу что-то еще, но вместо этого он встречал только отчуждение. Я видела в нем все самое прекрасное в этом мире: удивительный взгляд завораживающих глаз; длинную, но мужественную шею; черные, как смоль, волосы, уложенные назад с выбившейся вперед прядкой. Мне очень хотелось протянуть руку и убрать ее обратно за ухо, но этого делать точно не стоило. Ведь я все еще старалась сохранить рассудок.

– У меня был сын. Коул, – пьяный голос Андерсона прозвучал так внезапно, что мы оба дернулись. Хэнк едва стоял на ногах, держась за стену коридора, но его глаза были более-менее трезвы. Он подошел к столу и плюхнулся на свободный стул. Коннор чувствовал себя напряженно. Именно ему предстоит ловить пьяного офицера в случае, если тот упадет. – Ему было бы сейчас девять лет. Три года назад нас занесло в кювет, была зима, как сейчас. Оперировал андроид.

Продолжение было ясно, как восхождение солнца с востока. Я с грустью посмотрела на стоящую вдалеке фотографию, и ощутила острый укол совести. Хэнк запивал свое горе, а я его корила. Кому-кому, но точно не мне было осуждать человека за способы его ухода от проблем.

Тишина была напряженной, но приятной. В атмосфере таилась скрытая связь между тремя сидящими за столом существами, и где-то в этом было нечто прекрасное. Коннор смотрел в стену, я изучала его руки. Хэнк время от времени булькал и бросал на меня свои косые взгляды. Через некоторое время отключающийся старик вновь открыл рот, но на этот раз не для истории своей жизни или очередной гневной тирады:

– Я был не прав.

Слова не были наполнены грустью, сокрушением или чувством вины. Они были полны искренности, пронзительности и алкогольного запаха. Ни я, ни Коннор не стали отвечать. Да, это не было извинениями, но именно так они звучало с уст язвительного лейтенанта. Мужчина не был способен правильно выражать положительные эмоции. Это было простительно.

Через минуту гостиная наполнилась тихим храпом. Хэнк быстро уснул, развалившись на своем стуле, словно звезда рок-сцены. Мы молча смотрели на мужчину, как на редкий экспонат.

– Мне очень жаль, – внезапно произнес Коннор. Он вновь вернул на меня свой взгляд темных глаз, и я ощутила новый приступ страха и благоговения. – Правда. Я никогда никого не терял, но понимаю, как тяжело подобное переживается людьми.

– Я не вспоминала об этом семь лет. Хирургия и генетика способна изменить тело, но не способна стереть прошлое, да? Письмо с приглашением в ряды солдат мне пришло через один день. Руководство тщательно следило за жизнью своих потенциальных будущих бойцов, и потому они среагировали быстро. Я даже не задумывалась. Подписывала бумаги и соглашения, а сама пыталась унять дрожащую руку.