Город внизу давно утёк, а наш герой всё скользил в темной бесконечности, выбрав за ориентир светлое пространство впереди себя. Очень скоро оно развернулось в серую ленту реки, вдавленную между рваными краями поросших лесом берегов. Мальчик заложил небольшой поворот и заскользил над этой пятнистой серой лентой, снижаясь всё ниже и ниже. Река, покрытая льдом и пятнами снега, провоцировала на скорость. Артём разгонял себя всё быстрее, он летел прямо, летел зигзагами от берега до берега, он взлетал и падал, цепляя пятачки пушистого снега. За очередным поворотом серый мрак смазанного мира раскололся, и Артём ворвался в бетонный полукруг освещённой набережной большого города.

Он сразу узнал эту набережную. Даже под лёгким покрывалом снега светом фонарей и рисунком чугунной ограды она напомнала о жаре и летних прогулках с его бабушкой.

Бабушка – самый добрый человек в мире. Он падал в пух её безграничной суеты и заботы всякий раз, оказываясь рядом. Мама ревновала и радовалась. Отец замыкался, не в силах переварить такое количество эмоций к сыну, которого он хотел вырастить «настоящим мужчиной». Бабушка любила внука с нарушением всех норм и ограничений. А уж как она его ждала.

Артём перелетел через чугунное ограждение и заскользил по набережной, выискивая знакомый поворот в сторону старого двухэтажного дома. Ещё один карамельный город, который и в реальности-то казался удивительным и загадочным.

К следующему ужину их семью ждал сюрприз. В гости безо всякого предупреждения приехала та, кого мальчик навещал во сне. С сумками, баночками.

Пожилая женщина преодолела юношеское упрямство внука и с порога приветила мягкой старческой щекой. Её глаза слезились с мороза, а платок и пальто были припорошены снегом. Артём принял у неё сумки. Мама суетилась, помогая раздеться и вытряхивая на лестнице бабушкино пальто. Они вместе, мешая друг другу, помогли ей избавиться от теплых и тесных сапог.

– Да что ж вы налетели. Я и сама бы смогла. Дома же справляюсь, – виновато приговаривала старушка, поднимаясь с принесённой табуретки. Она сняла платок и распушила руками слежавшиеся под ним волосы, – Ириш, ты уж скажи Михаилу, чтобы не сердился. Я ночку заночую, а завтра и домой, – не унималась она.

– Мам, ну что ты так переживаешь? – возмущенно и радостно отвечала мать, – Михаил рад всегда, когда ты приезжаешь. Я тебя завтра не отпущу. Ты кота соседке отдала?

– Я Надежде ключи оставила.

– Ну вот и всё. Куда тебе торопиться? – разрешила вопрос мама, наливая из-под крана чайник и затевая суету по кухне.

– А мне давеча Тёма приснился. Проснулась – ну не могу, так хочу вас всех увидеть. Ириш, представляешь, как будто пришёл ночью, посидел и ушёл. А только ушёл – за ним следом девушка какая-то следом, очень красивая. Тёма, у тебя невеста уже есть? Ириш, я не буду ничего, – беспокойно сопротивлялась старушка, с удовольствием принимая навязчивую заботу дочери, – Что ты взяла суетиться? Внучок, принеси мне, пожалуйста, зеленую сумку, у меня тебе подарок ко вчерашнему празднику. А Оленька где?

Их мир заполнился суетой, привезенной и рожденной радостью встречи с близким человеком. Вечер стал теплее, а когда Артём уснул, квартира из сна этой ночи казалась светлее, да и красок в ней прибавилось.

Халаты и тапочки мелькали в опасной близости от лица и ног Артёма. Лавка в больнице была только одна, и та часто оказывалась запертой в красном уголке после вечернего просмотра телевизора. Так случилось и сегодня, поэтому сейчас Артём сидел на корточках в коридоре больницы, устав отвечать на взгляды проходящих мимо людей.

К тому моменту, когда из мужского туалета раздались звуки криков и разбиваемого стекла, ноги у нашего героя уже ощутимо затекли. Он увидел, как в десятке метров от того места, где он сидел, дверь туалета распахнулась, и один за другим поспешно вышли несколько человек. Судя по поведению, это были не зачинщики и не участники, а невольные свидетели хулиганства, которые теперь старались скрыться в своих палатах. Артём повернулся в другую сторону, ожидая реакции Студента. Тот уже шёл с поста, сбиваясь с быстрого шага на бег.

– Подожди, – тихо окрикнул его Артём и попытался зацепить за руку. Санитар проскользнул в тапочках по линолеуму, с трудом удержал равновесие, но до конца так и не остановился. Он рывком освободил руку, зло посмотрел Артёму в глаза и уже спокойнее пошёл к двери туалета, – Ключи кому-нибудь отдай, – без надежды быть услышанным проговорил Артём, зная конечную цель этой провокации.

Санитарка Оксана в подобных делах была человеком более опытным. Она перехватила молодого коллегу и что-то ему сказала, не выпуская из поля зрения опустевший пост. Парень залез в карман халата и отдал ей ключи. После этого он уже почти спокойно исчез за дверью.

В туалете всё стихло. Изредка до слуха Артёма доносились обрывки неразличимых резких слов. Потом умолкли и они. Наконец, дверь туалета распахнулась от удара, и в коридор, сгибаясь, поскальзываясь и воя от боли, вылетел Женёк. Его правая рука была вывернута вверх и зажата в руках санитара. Подвывая, Женёк уткнулся головой в противоположную стену. Студент ловко ногой закрыл за собой распахнутую дверь и, не отпуская руки, направил смутьяна к дверям его палаты. Они двигались по «женской» стороне, поэтому раскрытые двери палат, встречающиеся им на пути, закрывались ударом Жениной головы. Словно бы случайно, во всяком случае, так это казалось. Из сестринской выскочила медсестра с комплектом «вязок» и засеменила за санитаром.

То, что будет дальше, Артём уже мог предположить. Неизвестным числом в этом уравнении оставалось только количество вязок, под которые в этот раз мог угодить Женёк. Варианты были следующие: одна – за руки к кровати – мягкая форма наказания; две – за ноги и за руки – для буйных; три – для особо отличившихся. Впрочем, в данном уравнении неизвестностей было куда как больше. Не так-то и просто связать человека одному, без навыков и без помощи второго санитара. Очень непросто. Спустя некоторое время Артём понял, что новенький справился. Судя по одной лишней «вязке», которую он вынес с собой, можно было понять, что Женя схлопотал «двоечку». Сразу вслед за санитаром из палаты вышел Фёдор Иванович и уселся рядом с Артёмом.

– Слышишь, Артём, – позвал он шёпотом, – А пацан-то шустрый. Видно, что вязать ещё не умеет, а запеленал быстро, как котенка.