Как-то Валера попросил у меня сигарету.

– Курить хочешь? – мой вопрос носил риторический характер.

– Да нет! – честно ответил Валера. – Залупа чешется, притушу бычок – глядишь, полегчает!

Через какое-то время я привык к особому климату психбольницы. С некоторыми пациентами у меня наладилась коммуникация. Однажды я обратил внимание на корпулентного мужчину лет шестидесяти, не спускавшего с меня глаз. Пациент заискивающе улыбался, стремительно направляясь ко мне с солидной папкой, заполненной листками формата А4.

Поэт Микола Коровай складывал вирши, поэмы и четверостишья, навязчиво читая свои «произведения» всем, кто попадал в его поле зрения. Коровай мог часами ходить за мной, умоляя послушать новый стих. Чтобы вам был понятен уровень «поэзии», приведу пример: однажды Коровай прочел «шедевр», врезавшийся мне в память:

По иронии судьбы, лет через восемь, в разгар перестройки, в купоны превратились наши деньги… Творил Коровай в основном ночью, днем донимал персонал и пациентов.

Особо невезучим «посчастливилось» выслушать довольно длинную поэму «Лед» – произведение о гуцульском парне, ударнике труда и комсомольце. Однажды гуцул-комсомолец прогуливался вдоль замерзшего озера, покрытого льдом, и услышал крик о помощи. Ребенок провалился под лед! Комсомолец, не раздумывая, бросился в ледяную прорубь. Ребенка он спас, но сам герой умер от простуды!

– Было бы логичнее, если бы парень скончался от пневмонии! – осмелился предположить я. – От простуды, как правило, не умирают!

– Что такое пневмония? – спросил Коровай, насупившись.

– Воспаление легких!

– Нет! – категорически возразил Коровай. – Он умер от простуды, вода же в проруби очень холодная!

Более я не возражал…

Однажды у «поэта» похитили рукопись – ученическую тетрадь в косую линейку. Подозреваю, это сделал кто-то из пациентов, уставших от творчества поэта. Вскоре Микола прочел с интонацией Маяковского:

На смерть Джона Леннона Коровай написал «хокку»:

Признаюсь: один из шедевров Коровая я цитирую по сей день:

Единственным искренне преданным поклонником поэта считался шизофреник-онанист Сергей Коваль. Любые эмоции, как положительные, так и отрицательные, вызывали у Сергея эрекцию, после чего он начинал активно мастурбировать, независимо от места и времени. Сергей мог часами мастурбировать у окна, любуясь покрытыми инеем ветками, одиноким каштаном, или просто дрочить под одеялом, разглядывая больничный светильник на потолке. Когда Коровай читал стихи, Сергей незамедлительно начинал мастурбировать в блаженном порыве преданного поклонника.

В третьем отделении обустроили довольно уютный холл с цветным телевизором «Электрон». В то время это считалось невероятно продвинутым.

Пациентам разрешалось несколько часов в день смотреть телевизор. Как-то в холле собрался аншлаг: выступал Генеральный секретарь КПСС Леонид Ильич Брежнев! Речи Брежнева имели грандиозный успех у пациентов. Самой популярной была знаменитая фраза Генерального секретаря: «Социалистические страны идут прямым курсом нога в ногу!» У Леонида Ильича она звучала приблизительно так: «Сосиски сраные идут прямым курсом на говно!»

Больные собрались в холле, внимательно слушая Брежнева, многие посмеивались над дефектами речи «дорогого Леонида Ильича». Несколько минут послушав Генерального секретаря, Сергей достал член и принялся мастурбировать! Пациент Коваль смотрел на экран глазами, полными любви и уважения к вождю, в то время как его руки ритмично «передергивали затвор»!

– Молодец! – хвалил Сергея Зюма. – Думаю, не каждый человек в Советском Союзе может безнаказанно дрочить на Брежнева!

Я искренне заблуждался, полагая, что за полгода работы в психиатрической больнице многое знаю и ко всему привык. «Ничему не удивляйся и будь бдительным… хрю!» Иногда, теряя бдительность, я разгуливал по отделению среди, как мне казалось, «безобидных психов», о чем-то мечтая или сочиняя песенки. Как правило, беспечность наказуема!

Пятница, конец рабочей недели. Я направлялся в раздевалку для персонала. В коридоре отделения – никого, кроме Олега, высокого мужчины лет тридцати пяти, водителя-дальнобойщика. Пациент топтался у окна, провожая меня грустным взглядом человека, напичканного нейролептиками. Дальнобойщик страдал классической шизофренией – временами он слышал голоса. В целом, Олег заслужил репутацию спокойного больного, не доставляющего особых проблем. Напал Олег коварно, со спины, обхватив мою шею железной хваткой. Он был значительно выше и тяжелее, ему удалось повалить меня на пол. К счастью, борьба в партере – мой конек еще со времен занятий в секции дзюдо. Я как-то вывернулся и заломил нападавшему руку, после чего удачно провел «санкаку-дзиме» – удушение, вызывающее циркулярную гипоксию. В такой ситуации противник сдается, но я имел дело с душевнобольным! Я предположил, что «сеанс закончен», и на мгновение ослабил хватку. Это оказалось ошибкой! Олег коварно нанес мне сильный удар в голову, я поплыл, но успел придавить сонную артерию противника! Даже теряя сознание, больной продолжал отчаянно сопротивляться! На помощь подоспели санитары, дежурный врач и заведующий. Санитары ловко «упаковали» пациента в смирительную рубашку и, как раненого тюленя, потащили в «буйную» палату. Неожиданно Олег открыл глаза и начал плеваться. Его взгляд казался вполне осмысленным.

– Прекрати, Олег, ты же не верблюд… хрю! – сокрушался заведующий. – Хороший же хлопец… хрю… шо на тебя нашло?

Отряхнувшись, я обнаружил «благодарных зрителей»: поэт Коровай, потрясывая головой, произносил одно слово, как мантру: «Плохо… плохо…» «Красавцы» КГБ, живо жестикулируя, обсуждали инцидент со старшей медсестрой Марией, онанист Сергей, засунув руку в карман пижамы, вяло мастурбировал, боязливо поглядывая на Куща.

– И как такое возможно? Вроде мужик спокойный, не псих! – вслух размышлял пациент Печко по прозвищу Самоубийца. К слову, Василий Печко вполне заслуживает индивидуальный флешбэк!

Слыть самоубийцей в психиатрической больнице – «гремучий мейнстрим», но Вася Печко – не тот случай!

Звездной июньской ночью реанимационная бригада доставила Василия в дежурную больницу на улице Топольной с диагнозом «железнодорожная травма». Пациент адекватно отвечал на вопросы дежурного травматолога.

– Что с вами произошло? – спрашивал интерн-травматолог, осматривая исполинскую гематому на левом бедре Василия.

– Хотел броситься под поезд! – отвечал Печко. – Но буфером тепловоза меня отшвырнуло в канаву… Вот бок и отбил!

– А это у вас откуда? – удивленный интерн обнаружил на шее пострадавшего свежую странгуляционную борозду.

– Перед тем как броситься под поезд, я пробовал повеситься! – смущенно отвечал Василий. – Закрепил веревку на крюке для люстры… Когда повесился, крюк вырвало, я упал, ну я и пошел бросаться под поезд…

Озадаченный интерн продолжал осмотр невезучего самоубийцы. Когда Василий снял майку, медики ужаснулись! Весь живот Василия Печко зиял неглубокими колотыми ранами, как будто кто-то решил сделать дуршлаг из брюшной полости!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».