– Е-мое! Слушай… а, тебе вообще кто-нибудь когда-нибудь отлизывал? А, хрен с ним… я бы тебе отлизал, если хочешь знать. Не такая ты и страшная, кстати.

Олдскульный менеджмент! Еще одна особенность Мэни. На фоне угроз и оскорблений, – грубые, но искренние комплименты.

– Что вы, вообще, за поколение такое?! Сосать не умеете, лизать не хотите, трахать… даже трахать стесняетесь… как вы вообще будете…

(Мудрый Мэни подозревал заранее)

– А… на хрен все это дерьмо! Вспоминай папу Огилви!

Мэни выхватил откуда-то маркер, нарисовал на клипборде «до» и «после».

На одной половине «до», была голова мужчины, с кислым выражением. Видимо, все потому, что он держал в зубах рыбину. На второй – «после», все тот же мужчина улыбался, зажав в зубах, как собака кость, кусок арбуза.

– И чтобы, сок у него тек по щекам. И по шее… слышишь! Будто, он до корки зарылся туда и «хрум-хру-хрум»! До, корки, понимаешь? А-ха-ха-ха… Все, иди, отдавай рисунам (так у них называли дизайнеров), нормально уже!

Слоган она придумал сама. Вверху было написано: Что ты больше любишь? Внизу: Люби всем ртом!

Грязному Мэни понравилось. Похлопал по плечу, налил виски. Это было высшим признанием.

***

Втянула железно-рыбный запах, далекий от арбузного. Картинки воспоминания исчезли. Слегка раскачала гамак, опять заснула.

В следующий раз, проснулась с тяжестью в висках и затекшей шеей. Чертов Энди со своими гамаками! Просто, практично, полезно… – так и просится на рекламу какой-нибудь дряни из «Возьми в дорогу».

«Вставь в жопу», как говорил Мэни про такие товары и никогда не брался за их заказы.

Дерьмо с полок «вставь в жопу» рекламировать бесполезно. – говорил он, когда к ним приходили производители складывающихся, в десятеро, зонтов, калькуляторов, толщиной с лист картона, карманных коммивояжёрских стиральных машин. – Такое дерьмо, – Мэни брал тонкий, как пенал, зонт, – Купит только человек, стоящий под проливным дождем. Ему реклама не нужна. Он и так купит это одноразовое дерьмо с четырехсот процентной наценкой.

***

Купит с четырехсот процентной наценкой, купит с четырехсот процентной на-цен-кой… на-цен-кой… на-цен-кой…

Волны, попадающие в волнорез отзывались не успокаивающим «хлоп-хлоп», а более решительным «баумс-ба-умс».

Наступило утро. Судя по светящимся, салатовым цветом, папоротникам, уже позднее.

На столике, рядом с ее гамаком, лежал механический малыш. Под ним, как пеленка, записка на хорошей плотной бумаге. Не нужно было долго думать, чтобы понять, от кого.

Вязла, прочитала надпись, крупно:

«Полностью починить не смог. Лопнула пружина, которой у меня нет. Со временем, найду и починю. Мастерская Энди».

Мастерская Энди! Лопнула пружина! У кого!? У тебя, импотент хренов? – подумала, что ее так раздражает не сам Энди, а все эти его выкрутасы. Записки, септики, волнорез, руккола, коллекция стиралок…

Нет, больше всего, ее раздражает это его «со временем».

Вспомнила, как они только приехали сюда. Она была тогда очень слабая. Ничего не понимала, даже толком не могла связно говорить, да и слышала только отдельные куски фраз. Хуже, не помнила, кто она, что она. Как будто, все воспоминания в голове, как мелкие детальки в банке, взяли и хорошенько потрясли.

Тогда, увидела Энди и первый раз услышала от него это «со временем».

Все разбирали остатки вещей, сортировали консервы. А, Энди пошел проверять, достаточно ли устойчива правая часть берега, чтобы волны не подмыли его.

– Ты… чего? – она пошла с ним.

Делать ей все равно было нечего. Ни вещей, ни консервов.

– Волнорез важен. – сказал он. – Как ты, наверное, знаешь, в море действуют силы Кориолиса. Если шторм будет повторяться, он может размыть и затопить часть берега. Важную часть!

– Здесь может быть такой сильный шторм?

– Со временем. Поверь. Со временем. Все действует, со временем.

– Со временем? – она посмотрела на него глазами, полными слез. Но, это были не слезы грусти. Скорее, слезы ненависти.

Нет, не на Энди конечно. Но, после этого его «со временем», она и его возненавидела, как будто он был частью всего этого «со временем».

Внизу, в записке, после слов «Мастерская Энди», был большой кусок текста, мелким, и очень аккуратным шрифтом, в виде примечания. В нем Энди информировал о происхождение, истории, назначении механических малышей.

Он всегда так делал. Это тоже жутко раздражало. Как будто, представлял себя главным наставником, неким хранителем истории всего человечества.

Швырнула лист, посмотрела в глаза механического малыша. Краска побледнела от времени или от нахождения в соленой воде, но, все еще, изображала оба глаза довольно натурально.

Согнула ножки. Те издали приятное механически-точное, «кх-р-р-ххх». Согнула еще раз и еще.

Снизу, опять почувствовала сильных запах метала. Теперь это была не рыба, а что-то среднее, между окислившейся металлической штукой и запахом ящика, долго хранимого в подвале.

Ящик раскупорили, его спертый запах растворился в пространстве.

Поднялась. На бежевом полотне гамака, увидела красное пятно. Довольно большое и «тигриное», по краям – в полоску, от складок ткани.

Давно она этого не испытывала. Давно? Вечность… как женщина, с начала девяностых, ждущая крови каждый месяц, каждый раз, с противоречивыми чувствами облегчения и разочарования, ей показалось, что она не испытывала этого уже целую вечность. Такую долгую вечность, как будто, с ней никогда вообще этого не было.

Может быть, поэтому, толком не поняла, что она сейчас, на самом деле, испытывает.

Но, поняла, что пока никому ничего не скажет.

Пока рано. – подумала, полностью уверенная, и в этом «пока», и в этом «рано».

Такие бочки для воды, обычно устанавливались на фермерских полях, на случай засухи. Они объехали все фермы по соседству, но подходящую так и не нашли. Какие-то сильно проржавели изнутри, не годились для устройства душа, другие были слишком большими, –не дотащить.

– Поеду завтра подальше, в сторону магистрали. – предложила Рут.

Про пятно на гамаке, она никому не рассказала. Но, не утаивать же от себя!? Это теребило, раскачивало, как будто, все время толкая куда-то. Куда-то ехать, идти… что там, бежать!

– Я с тобой! – сказал Эрик, подняв большой палец, улыбнувшись «все получиться».

Хочет найти какие-нибудь новые тряпки? Или не хочет отпускать меня одну!?

– Мы найдем ее! – он немного наклонился, сказал тихо, доверительно.

В пламени костра, его лицо показалось еще более кинематографичным. Бархатная оливковая кожа, умышленный беспорядок прически, небритость, богатая мимика морщин.

Перед глазами поплыли черно-белые кадры…

Девушка бежит по каменной лестнице, увитой плющом и, покрытой мхом. У нее красивое, немного необычное, лицо. Она, по-хищному, втягивает воздух, ищет глазами кого-то.

За одним из поворотов, из тени выходит мужчина. Породистый, чем-то похож на эти ступеньки. Которым возраст только добавляет крепости и силы. И, эта сила – мудра, аристократична.

У мужчины внешность Эрика, не считая полного набора верхних зубов.

Девушка, с лицом пантеры, бросается на него. Они впиваются друг-другу в губы. Сверху летят мелкие капли. Что-то среднее, между пеплом от газет и серебряной крошкой.

Ты всегда найдешь его!

По запаху…

Живанши

– Так, вы найдете? – сказал Фрэнк.

Эрик опять поднял большой палец. Рут вздрогнула, ничего не сказала. Она хотела уехать. Ненадолго, уйти из «Гамаков Энди». Чтобы, хотя бы, все, как следует, обдумать.

Механического малыша… но, причем тут… обдумать свой сон… нет, и не это главное. Хватит претворяться! Обдумать запах. Запах рыбы и железа.

Железо, рыба, вишня.

Живанши.

Я это обожаю…

Обдумать красный «цветок». И почему так говорили!? Цветок… просто пятно кровяных сгустков. Нет, это не просто пятно!