Затем он подошел к машине со стороны водителя, чтобы убедиться, что оба мертвы. Так как он стрелял сзади, у обоих мужчин уже не было лиц.
Стрельба была короткой, но довольно громкой. Хотя Амикан использовал глушитель, осколки стекла и рикошетирующие от стены пули в ночной тиши разбудили телохранителей Саида. Они вышли на балкон на втором этаже, в спину им светило окно квартиры, выглянули в темноту и прокричали имя Саида. Другой член команды Амикана, стоявший на случай необходимости поддержки у фасада дома, прокричал им по-арабски: «Спускайтесь! Спускайтесь сюда!» Так они и сделали. За это время Амикан перебежал через дорогу, сел в машину, где его уже ждал человек, «висевший» на телефоне, и исчез в ночи.
Лучше всего я запомнил стиль, в котором Дрори описывал операцию. Так рассказывают о хорошем обеде в шикарном ресторане, где чувствуешь себя уютно. Я никогда не забуду, как Дрори описывал сам процесс убийства. Он выставлял вперед руки, будто держал пистолет и хотел выстрелить. Меня это испугало. В меня уже стреляли, и я многое видел в жизни. Но лицо Дрори в этот момент я не забуду никогда. Он был так возбужден, что скрежетал зубами.
Во время короткой дискуссии после рассказа, Дрори спросили, как он чувствовал себя, когда убивал кого-либо не в качестве самозащиты и не на поле боя. – Это ведь самозащита нации, – сказал он. – Пусть он стрелял не в меня, но в переносном смысле он направил оружие на мой народ. Это никак не связано с чувствами. Кстати, чувствовал я себя при этом совсем не плохо.
Затем ему задали вопрос, что чувствовал его коллега Амикан, пока сидел в засаде в кустах и ждал, пока его добыча вернется домой. Дрори ответил, что Амикан сам рассказал ему об этом. Он все время смотрел на часы, потому что было поздно, а он проголодался. Он хотел побыстрее сделать дело, потому что хотел есть – точно так же как любой человек, кого затянувшаяся работа отвлекает от еды.
После этого вопросов у нас уже не было.
Вскоре мы начали интенсивный курс фотографирования. Мы изучали различные фотоаппараты, проявку пленки, включая метод, при котором из двух химических таблеток и теплой воды создается раствор, в который пленку кладут всего на 90 секунд, но не проявляют полностью (это можно сделать позже), а лишь проверяют, что нужный кадр на пленке действительно есть. Мы экспериментировали с разными линзами и фотографировали скрытой камерой, например, спрятанными в сумку.
Пинхас М, один из трех новеньких, попавших к нам только на заключительном курсе, решил воспользоваться уроками фотодела и для личного заработка.
На побережье севернее Тель-Авива есть местность, которая называется Тель-Барбах, недалеко от отеля «Кантри-Клаб», где проститутки ждут мужчин, которые приезжают на машинах, «снимают» их, ведут за дюны, делают свое дело и едут дальше.
Пинхас взял свое оборудование для ночных съемок, пристроился на холме возле песчаных дюн и фотографировал мужчин в их машинах вместе с проститутками. Так он собрал коллекцию не вызывающих сомнений четких фотографий – благодаря превосходной технике и очень сильным объективам. Нас уже научили к тому времени, как проникнуть в полицейский компьютер – конечно, без разрешения полиции и незаметно для нее. И М. просто проверил по компьютеру номера автомобилей, узнал имена и адреса их владельцев, а затем начал их шантажировать. Он звонил им, говорил, что располагает компрометирующими фотографиями, и требовал денег.
Он хвастался, что заработал целую кучу денег. Сколько, он не говорил. Но однажды кто-то пожаловался, и ему объявили выговор. Мы думали, что его выгонят. Но очевидно, руководство увидело в его поступке признак инициативы. Я думаю, если так глубоко зарыться в дерьмо, трудно определить, воняет ли кто-то другой.
Конечно, по представлениям Моссад, создание таких фотографий может иногда сослужить полезную службу при вербовке. Но иногда и нет. Рассказывают историю об одном пожилом саудовском чиновнике, которого сфотографировали в постели с проституткой. Женщине заранее были даны инструкции, чтобы она так устроилась с ним на кровати, чтобы камеры могли запечатлеть не только их лица, но и сам момент совокупления. Затем Моссад вышел на чиновника и, показав фотографии его сексуальных приключений, попытался его шантажировать: «Не хотите ли сотрудничать с нами?» Но саудовец, вместо того, чтобы окоченеть от страха, оказался очень доволен фотографиями. – Вот эта прекрасна, – сказал он. – Я возьму две эти и три эти. Он объяснил, что с удовольствием покажет их всем своим друзьям. Не стоит и упоминать, что вербовка не состоялась.
Учеба затем коснулась подразделений разведки в различных арабских странах. Стажеры -»катса» проводили много времени за беседами с офицерами служб безопасности гостиниц, знакомясь с особенностями их работы. Так как в будущем нам придется часто иметь дело с отелями, нам следовало знать, как избегать ненужного внимания службы безопасности, особенно вникая в мелочи. Например, если горничная стучит в дверь, заходит в номер, и все в номере внезапно умолкают, у нее может возникнуть подозрение, и она сообщит службе безопасности, что в таком-то номере что-то затевается. Но если продолжать разговор, как ни в чем не бывало, то никто ничего не заподозрит.
Мы прослушали несколько лекций об европейской полиции. Мы изучали полицейские службы разных стран по очереди, анализировали их, учились понимать их сильные и слабые стороны. Мы занимались проблемой исламской атомной бомбы и посетили атомный объект исследовательского центра возле города Димона в пустыне Негев, 50 км севернее Беэр-Шевы. Вначале центр маскировали под текстильную фабрику, затем под насосную станцию, пока ЦРУ в 1960 году с помощью самолета-разведчика U-2 не получило фотографии, доказывающие, что там находится атомный реактор. Помимо него существует еще один совсем маленький реактор, под названием КАМГ (сокращение от «Куре Гарни Ле Мачкар», то есть исследовательская атомная установка), в Нахаль-Сорек, чуть южнее Тель-Авива. Я был на обоих атомных объектах.
Когда в 1960 году загадка Димоны была раскрыта, премьер-министр Давид Бен-Гурион официально объявил о существовании израильской «мирной» атомной программы, хотя многое в этой программе мирным никак нельзя было назвать.
В 1986 году израильтянин родом из Марокко по имени Мордехай Вануну, проработавший с 1976 по 1985 годы в Димоне, перед тем как уехать в Австралию, объявил всему миру, что ему удалось пронести на объект фотоаппарат и сделать 57 снимков сверхсекретной подземной установки, выпускавшей оружейный плутоний, запасов которого хватило бы на создание 150 ядерных и термоядерных зарядов. Он также подтвердил, что Израиль помог ЮАР провести первый взрыв южно-африканского атомного заряда в сентябре 1979 года над принадлежащими ЮАР необитаемыми островами Принс-Эдвард и Марион в южной части Индийского океана.
В качестве наказания за причиненные им Израилю международные осложнения Вануну на закрытом процессе в Иерусалиме был приговорен по обвинению в шпионаже к 18 годам тюрьмы. Моссад взял Вануну, после того как красивая женщина-агент «окрутила» его и заманила на яхту в Средиземном море недалеко от Рима. Лондонская газета «Санди Таймс» подготовила публикацию его истории со всеми фотографиями, но самого Вануну накачали наркотиками, перетащили на борт израильского корабля, быстро осудили и упрятали в тюрьму.
Похищение было грязной работой. Вануну не был профессионалом и не представлял опасности, но о самом факте похищения стало во всех подробностях известно общественности. Хотя Вануну и вернули в Израиль, гордиться Моссад было нечем.
По моим личным наблюдениям на объекте Димона описание Вануну очень точное. Правдивы не только факты, но и его оценки. Он рассказал, что они выпускают бомбы, и, в случае необходимости, используют их. Это верно. В бюро не было тайной и то, что мы помогали южноафриканцам с их атомной программой. Еще мы поставляли им большую часть их вооружения. Мы тренировали их спецподразделения. Мы годами работали с ними рука об руку. И Израиль, и ЮАР – две страны, которые полагают, что им нужно иметь «оружие страшного суда» и быть готовыми им воспользоваться.
