Но Бряке было боязно. И хотя он знал, что отец в крайнем случае только накричит на него, не находил себе места. Доводы Прыща казались ему малоубедительными, поэтому он всю дорогу умолял приятелей вернуться домой. Однако скорость и бодрая музыка только подхлестывали неуемных сорванцов.

- Гляди, как по трассе классно гнать,- сказал Толик, сидевший на переднем сиденье вполоборота, закинув ногу на ногу.

Они уже мчались к переезду, и Сенька, как заправский водитель, стал сбавлять скорость. Машина неуклюже перебралась через железнодорожные рельсы. За переездом Сенька снова добавил газа, и они стрелой вылетели из посадки, заслоняющей железнодорожную ветку.

На повороте, ведущем в район, ребята неожиданно увидели гаишника. Тот сидел на черном “МТ” с коляской и пил воду из бутылки.

Теперь уже испугались все. Сенька вывернул руль вправо и, не снижая скорости, попытался проскочить мимо милиционера незамеченным, но тот обратил внимание на сидящих в “Жигулях” малолеток и, отшвырнув бутылку, вскочил на сиденье, мигом завел мотоцикл и рванул за машиной.

- Ну что, что я говорил?- захныкал опять Бряка.

- Да заткнись ты!- бросил ему Прыщ, решая, что делать. Он и сам растерялся при виде мента. Они ведь здесь никогда не стояли. Конечно, не ему бежать от милиционера. “Лучше, наверное, остановиться”,- подумал Сенька, переключил на нейтралку и сбросил газ.

Машина, прокатившись еще несколько метров, приткнулась у обочины. Гаишник притормозил рядом, громко зашуршав гравием, рассыпанным вдоль асфальта, слез с мотоцикла и подошел к ним.

- Так, так, ребятки, покататься, значит, надумали?- спросил он, заглядывая в салон.- Нет, нет, сидите, сидите,- сказал, заметив движение озорников.- Хотя нет. Ну-ка перебирайтесь все на заднее сиденье, живо!

Сеньке и Толику ничего не оставалось, как выполнить команду.

- Дяденька, дяденька, мы не хотели,- заныл сразу же Бряка, но милиционер пропустил его рев мимо ушей. Сенька и Толик повесили носы.

Милиционер связался с райотделом и сообщил о случившемся.

- Требуется помощь для транспортировки автомобиля. Как поняли?

- Понял вас хорошо. Скоро будем,- прошипело из рации.

Ребята сидели не шелохнувшись. Даже Бряка перестал ныть. Гаишник стал осматривать машину, глянул на номера. Что-то знакомое показалось ему в комбинации цифр. Он достал из бокового кармана блокнот и, полистав его, нашел нужную страницу. Еще раз взглянув на номерной знак, присвистнул от удивления и спрятал блокнот обратно. Затем подошел к задней дверце машины, открыл её, посмотрел внимательно на ребят и спросил:

- Ну, признавайтесь, у кого вы ее угнали?

На мальчуганов жалко было смотреть. У каждого была каша в голове. Прыща конечно же отец исполосует, как он это часто делает. Бряку с неделю не будут выпускать на улицу. Толику запретят играть на приставке.

- Что молчите?- опять спросил гаишник.

- Мы её не угоняли,- пробурчал едва слышно Сенька.- Мы её нашли.

- Так, так,- произнес милиционер, рассматривая ребят. Мороки кому-то прибавится. А вот хозяину радости: машина в целости и сохранности, ничего не снято, не скручено. Иные находят вообще без запчастей, а то и сгоревшими.

- Вы местные?- спросил гаишник, не сводя с парней глаз.

- Тутошние,- опять негромко произнес Сенька.

- И то хорошо,- милиционер повернул голову в сторону виднеющихся на горизонте домов. Со стороны поселка к ним уже приближался милицейский “уазик”.

- Вот и сопровождение. Сейчас проедем в райотдел, будем разбираться.

Гаишник отошел от машины и остановился на краю дороги. “Уазик” подъехал прямо к нему.

8

Когда Семенов вернулся из морга, Михайлов сидел в кабинете. Мать Кравченко осталась пока в коридоре.

- Мы прибыли,- сказал Михайлову Семенов.

- Как прошло опознание?

- Она узнала его. У него под левой мышкой была родинка.

- Как она?- спросил Михайлов, обдумывая, сейчас поговорить с матерью Кравченко или погодя.

- Крепенькая оказалась старушка: в обморок не падала. Сейчас вроде в норме. Позвать?

- Зови, будем беседовать.

Семенов выглянул в коридор и пригласил мать Кравченко зайти.

Это была еще не старая женщина. Однако судьба оставила на ней свой отпечаток. Мешки под глазами и складки в уголках рта. Щеки обвисли, лоб изборожден, волосы сыпались на её худые узкие плечи. Взгляд пустой и потухший. Она, наверное, многое в жизни повидала, много страдала. Теперь еще пережила сына, который к тому же умер не своей смертью.

Михайлов подумал, что лучше бы, конечно, перенести разговор: так сильно она была подавлена. Но когда еще выпадет случай? Да и слишком много накопилось невыясненных вопросов.

Из вежливости он сказал:

- Вы сможете со мной разговаривать или перенесем разговор на другой день?

- Да что там переносить,- выдавила из себя Кравченко.- Давайте уж сейчас.

Михайлов еще раз с сомнением посмотрел на неё, но беседу не прервал: расследование не терпело отлагательств.

- Как вас зовут?- спросил Михайлов.

- Елена Ивановна.

Он записал её данные. Они, оказываются, ровесники.

- Скажите, Елена Ивановна,- спросил Михайлов,- вы подозреваете кого-нибудь в смерти вашего сына?

- Да кого? Только его.- Она не поднимала на Михайлова глаз.

- Кого его?- уточнил Михайлов.

- Отца Лаймы. Он уже давно грозился убить Сережу.

- Конкретнее, пожалуйста, Елена Ивановна. Когда отец Лаймы грозился убить вашего сына?

- Тогда еще, когда забирал Лайму.

- Куда забирал?

- С собой. Он ведь не дал Лайму хоронить здесь. Сказал, что Лайма будет лежать только дома и увез её. Сережа даже возразить ничего не мог. Он всегда не любил Сережу.

Михайлов попытался сложить вместе фишки этого домино.

- Значит, Лайму похоронили не в городе?

- Я же вам сказала: он увез её с собой.

- А куда, вы, случайно, не знаете?- Её ответ мог ускорить поиски.

- Как же не знаю: к себе, в Пырьевку.

- В Пырьевку?- переспросил Михайлов.

- Да, она оттуда, там живет её отец.

Михайлов пометил в своем блокноте. Кажется, что-то начинает проясняться.

- А почему Сергей не воспрепятствовал этому?

- Я же говорю вам: у них с отцом Лаймы были натянутые отношения. Её отец не хотел даже, чтобы она выходила за Сережу замуж. Категорически был против. Даже на свадьбу не приехал. Я всё сама тянула.

- А вы как относились к Лайме?- не удержался Михайлов, чтобы не задать и этот вопрос.

- Мне все равно, с кем встречается мой сын, лишь бы он был счастлив.

- Но и отец Лаймы, наверное, хотел счастья для дочери?- спросил Михайлов.

- Да если бы он хотел, то не препятствовал бы браку. Она же любила моего Сережу, души в нем не чаяла. Разве он не видел?

- У каждого родителя свой взгляд на такие вещи. Может, отец Лаймы ничего не замечал?

- Да видел он всё, видел. Разве это скроешь? И Сережа её сильно любил. Может, это его и заело?

Михайлов предпочел промолчать.

- А как вы объясните смерть Лаймы?

- Здесь Сережа не виноват. Это всё та курва - Ольга. Она его с толку сбила.

- А ведь, насколько нам известно, они давно знакомы - ваш Сергей и Ракитина.

- Ну так что ж, что давно. Это не давало ей права лезть в кровать к женатому мужчине,- вдруг прорезалась у матери Кравченко неприкрытая злость. Видно, она и Ракитину не очень-то жаловала.- И потом, когда всё это случилось… - продолжала она,- когда Лайма покончила с собой, Сергей сразу же прогнал эту стерву. Он видеть её больше не мог, я знаю. Разве это не доказательство? Может, даже она его и убила.

Михайлов не стал её переубеждать.

- Тогда еще один вопрос: как жили Сергей с Лаймой?

Мать Кравченко недоверчиво посмотрела узкими, вдруг похолодевшими глазами на Михайлова и сказала:

- Я же говорила вам: душа в душу, как голубки. Да вы хоть кого спросите, в доме вам о них каждый скажет.

С минуту Михайлов обдумывал услышанное, переваривал. Молчала и мать Кравченко. Вроде больше спросить нечего.