Она не договорила. Сумка выпала из её рук. Лицо её перекосило гримасой. Михайлов с Горюновым инстинктивно обернулись. Из своего логова вышла Лайма! Глаза её налились кровью и горели так же ярко, как перед этим горели глаза её отца и настоятеля. Она пристально вперилась в Ольгу, словно хотела загипнотизировать, и, ни на секунду не спуская с неё глаз, стала приближаться к ней.
- О, черт!- разом воскликнули Михайлов с Горюновым и попытались было вытащить из карманов пистолеты, но не успели они и подумать об этом, как Лайма без особого усилия ударила одной рукой сначала Михайлова, потом другой Горюнова, и они, будто необоримой силой, оказались отброшенными к стенам сарая.
Лайма остановилась у окаменевшей Ольги, приблизила свое лицо к ней и сказала, так четко и ясно чеканя слоги, что Ольге стало не по себе:
- Тебе никогда не разлучить нас. Слышишь - никогда!
Потом Лайма наклонилась к сумке и вытащила оттуда голову своего мужа. Михайлов и Ольга смотрели на неё ошеломленными глазами. Горюнов потерял от удара сознание.
Лайма прижала к своей груди голову Сергея и, снова взглянув на Ольгу, повторила:
- Тебе не разлучить нас!
После этих слов Лайма отвернулась от Ольги и пошла обратно в свое логово.
Михайлов поднялся, подошел к Горюнову, взвалил его себе на плечо и сказал Ольге:
- Надо отсюда выбираться.
Они вышли во двор. Михайлов опустил Горюнова на землю возле машины и повернулся к сараю.
- Нам больше ничего не остается,- сказал он Ольге, взял пучок горящего сена и швырнул его вовнутрь сарая. Огонь быстро побежал по полу, лизнул стены, взобрался под крышу. Буквально через пять минут все внутри сарая пылало, трещало и лопалось. Во дворе Кречета стало светло как днем, когда огонь вырвался наружу. И вдруг изнутри сарая раздался нечеловеческий душераздирающий вопль Лаймы, заставивший вздрогнуть и Ольгу и Михайлова.
- Она как живая,- сказал, заплакав, Ольга.- Боже, спаси её душу!
- Поехали отсюда,- сказал Ольге Михайлов,- нам тут больше делать нечего,- повторил он снова ранее сказанную фразу.
Он поднял с земли тело Горюнова и запихнул его на заднее сиденье.
Уже сидя в машине, Ольга и Михайлов еще смотрели, как ярко пылает сарай. О чем думал Михайлов, о чем Ольга - можно было только догадываться. Но еще долго они сидели неподвижно и не отрывали от пылающего пламени своих взоров. И лишь когда рухнула крыша сарая, когда стали валиться деревянные стены, Михайлов негромко сказал:
- Ну что ж, пора и честь знать,- и стал заводить мотор.
Ольга устало прислонилась щекой к стеклу и почувствовала, какое оно приятно-прохладное.
