– Свои, – проговорил, подъезжая к посту Большаков.

– Старшой? – раздалось удивленное из кустов – А?..

Лейтенант Семенов вышел из кустов и остановился в паре шагов от машины.

– Кто из командования на объекте? – Николай вылез из автомобиля и тяжело оперся на капот. Силы заканчивались.

– Никого, только Баянист зачем-то ночевать остался. Откуда аппарат?

– Потом, – отмахнулся Большаков. – Отгони тачку в кусты и молчи, что меня видел.

– Понял.

Ну, что ж. Баянист так Баянист. Николай на минуту заскочил к себе в палатку. Умылся, поискал аспирин и не обнаружил. Голова, как схлынул адреналин, разболелась так, что хотелось ее оторвать и забросить куда-нибудь подальше.

В палатке у Круглова было темно и тихо.

– Товарищ майор, – старший лейтенант распахнул полог и шагнул вовнутрь, – просыпайтесь!

– А я не сплю, Коля. – Свет зажегся. Видно, этой ночью замполит ждал гостей.

Восседал за столом, бодрый и деловитый, прямо как в президиуме отчетно-выборного собрания. И не один: в углу палатки пристроился на табурете штатный начальник охраны объекта. Тот самый, преклонного возраста старлей. С «калашом» на коленях. Тоже бодрый и собранный и на себя, привычного, совершенно не похожий.

– Садись. – Круглов указал на свободный стул.

– Спасибо.

– Выпьешь?

– Не найдется чего-нибудь от головы?

– У нас, как в Греции, все есть. – Покопался в тумбочке и извлек упаковку.

Большаков проглотил сразу три таблетки и запил стаканом воды.

Поставил стакан на стол и только тут заметил выглядывающий из-под пожелтевшей «Красной звезды» за прошлый месяц пистолет Макарова. Ух, ты.

– Легче стало?

– Немного.

– Тогда давай рассказывай.

– Боюсь, товарищ майор, это несколько не в вашей компетенции, – покосившись на ствол под газеткой, отмахнулся Николай. Не до политесов было.

– В моей, Коля, в моей. – Круглов протянул ему книжечку в кожаном красном переплете. – Ознакомься.

«Старший оперативный уполномоченный третьего главного управления Комитета государственной безопасности». Не Круглов и точно не майор.

– Товарищ полковник?

– Полковник, полковник. Начинай уже. Время, так понимаю, дорого?

– Так точно.

Большаков глянул на часы – вновь обретенный «Ориент» (здоровяк Билли на свою беду спал этой ночью на свежем воздухе в гамаке) – и начал.

– Красивая получилась история. – Фальшивый Круглов отхлебнул чайку из самой настоящей среднеазиатской пиалы. – Злодей-особист, он же предатель, плен, вербовочные подходы, мать их ети. А потом вообще как в рóмане: побег в компании с каким-то китайцем. Откуда здесь китайцы, Коля?

– Понятия не имею, – буркнул Большаков. – Но именно так все и было.

– Во накрутил-то! – раздалось из угла палатки.

– Точно, – согласился полковник. – А Поздняков, между прочим, рассказал совсем другую историю: дескать, именно ты приказал остановить машину, после чего расстрелял Фесенко с Никитиным. А его хотел захватить живьем, только наш Юра оказался ловким парнем. Дал тебе по башке, выкинул из машины и уехал. Выглядит, согласись, куда как правдоподобней.

– Согласен, – осторожно кивнул пульсирующей от боли головой Большаков. Даже аспирин толком не помог. – Значит…

– Да ни хрена это не значит. – Полковник убрал ствол в кобуру. – Лично я склонен верить тебе, а не этому разгильдяю и бабнику. Да и Никитин твой…

– Что с ним? – вскинулся Николай.

– То ли башка у твоего прапора бронированная, – раздалось из угла палатки, – то ли пуля прошла по касательной. Короче, ночью он очухался. Добрел до ближайшей деревни, угнал мопед – и сюда. Успел сообщить, что Поздняков – сука голимая, и отрубился. Контузия у него. Сильнейшая.

– Ух, ты.

– Ах, ты. – Полковник закурил. – Поэтому капитану сразу после доклада вот он, – кивнул в сторону якобы переростка старлея с автоматом, – грамотно настучал по организму, зафиксировал и забросил в палатку под охрану твоим нукерам.

– А…

– А теперь давай о Прохорове. Что такого интересного ты на него накопал?

– Так получилось, – начал Николай, – что несколько часов назад мне стало известно, что наш подполковник – очень небедный человек.

– Источник?

– Никита, майор из аппарата главного военного советника.

– И что такого тебе сказал этот самый Никита? Постарайся воспроизвести дословно.

– Хорошо.

– А вот Корейко ваш…

– Кто это? – удивился Большаков.

– Как это кто? – в свою очередь удивился майор. – Витя Прохоров, кто же еще. – Хохотнул. – Везет же мужчине: и деньжат здесь нехило поднял, и орденок точно на лету схватит.

– А почему ты решил, что он сильно при деньгах?

– Все просто, дружище. Ты его «котлы» видел?

– Ничего особенного. – Большаков с законной гордостью глянул на собственный хронометр. – Какая-то штамповка в железном корпусе. Делов-то.

– Штамповка… – Майора аж скрючило от хохота. – Ой, не могу! Ну, ты и знаток! Вот это видел? – продемонстрировал собственные часы.

– Ну.

– Гну! Made in Швейцария, чтоб ты знал. Стоит, к сведению некоторых знатоков, как пар десять твоих «Ориентов».

– Ого.

– Точно, именно так. А у Витечки часики – самая настоящая «Омега», да в платиновом, чтоб ты знал, корпусе! Ценой – как пар пятнадцать моих или два ведра твоих, роскошных.

– Да ладно!

– Мамой клянусь. В Союзе знающие люди за такие штук сто советских денег отслюнявят не глядя. И еще спасибо скажут.

– Твою мать, – ошарашенно пролепетал старлей.

– Исключительно тонко подмечено, – ухмыльнулся Никита. – Хватит и на шикарный кооператив в столице или домик у моря, и на долгую сытую жизнь. Учись, студент. – Майор сделал пару богатырских глотков из стакана и тут же долил.

– А ты-то откуда знаешь?

– Я-то? – Закурил. – Откуда надо. У тестя… – Замялся. – В общем, за слова отвечаю. Ну, что скажешь?

– Клара, – ответил словами пошлого анекдота Большаков. – Я… ею, – и тоже освежился. Даже вкуса не почувствовал.

– Вот, значит, как. – Полковник в задумчивости отстучал пальцами по столу что-то, отдаленно напоминающее «позорный» пионерский марш. – «Омега» в платиновом корпусе… Аванс получается или даже полная оплата за труды праведные. Лихо его юаровцы захомутали.

– Теперь понятно, – донеслось из угла, – почему его, сердечного, так скрутило вчера поутру.

– А Поздняков, получается, со штатниками подружился, – наябедничал старлей.

– Дела… – с грустью усмехнулся полковник. – Самый настоящий хохляцкий партизанский отряд. С предателями. И даже еще круче.

Был он, что называется, в теме: в армию в ту великую войну не попал по возрасту, но все равно как следует повоевал. В партизанском отряде у Сабурова. С двенадцати мальчишеских лет. В разведке, конечно же.

– Дела. – Большаков качнул головой и тут же зашипел от боли. – Что делать-то будем?

– Отдохни часок-другой, – прозвучало в ответ. – А я схожу пообщаюсь с капитаном. По-свойски. Коллеги все-таки.

– Ну, как ты?

– Уже лучше, – с умеренной бодростью отозвался Большаков.

К обеду боль действительно немного стихла, только голова слегка потрескивала, как тот арбуз, когда его проверяют на спелость.

– А раз так, давай работать.

– В смысле?

– Для начала обрисую тебе обстановку, как ее вижу. – Полковник с силой провел ладонями по нежно-землистого цвета лицу, отчего то на минуту порозовело. – Произошло ЧП: командир войсковой части подполковник Прохоров встал на путь предательства. Вступил, понимаешь, в контакт со спецслужбами ЮАР и выдал им схему охраны совершенно секретного военного объекта. За что получил вознаграждение в виде эксклюзивных, – произнес со смаком, – часов швейцарского производства стоимостью около ста пятидесяти тысяч долларов США.