Муж говорит, что песни у его жены – волшебные. Поэтому ему и везет. Может, так и есть.
Натэла Зубченко. Алопетянка
Мир рассыпался в 15. Теперь она ненавидела ночи, забыв про спокойный сон. Ненавидела физкультуру, где ее тайна могла раскрыться в любой момент. Ненавидела игривый южный ветер, норовящий всем на свете показать, какой она стала. Она даже имя свое ненавидела. Венера. Богиня красоты. Смешно и горько.
Мама успокаивала, водила по врачам. Те радостно сверкали фальшивыми улыбками. Говорили, что все наладится. Вот еще эти витаминки. Вот эта процедурка. И еще одна, и еще. Ах, это все от стресса. Ах, сходите к психологу.
На первом курсе начались дикие головные боли. Она горько улыбалась, слушая привычное: «Ах, это все от стресса…» Куда же его деть, этот стресс? Если каждый пойманный взгляд взрывается внутри адреналином: «Что не так? Парик съехал? Теперь все знают?» Контроль. Тотальный контроль! Она так устала…
А еще она теперь не выносила рекламу и боялась мостов. С рекламных щитов на нее смотрели красотки с безупречными локонами. На мостах взгляд скользил вниз. Вода завораживала черной спокойной прохладой. И все чаще хотелось нырнуть в нее и забыть. Обо всем. Навсегда. Вот только маму жалко…
Все произошло как-то просто и обыденно. Не было фанфар и молний. Не было мгновенного узнавания. Все было не так, как пишут в романах. Знойное южное лето, фонтан в центре города. И спокойное: «Привет». Они знали друг друга давно. Симпатичный сын друзей ее родителей. Симпатичный. А она…
– Я – бракованная! – как с моста в Волгу.
Пусть уж лучше сразу. Сейчас она увидит в его глазах шок, который он будет мучительно пытаться скрыть. И от этого станет еще больнее. Но лучше так. Чтобы не мечтать…
– О чем ты?
– Знаешь, что такое алопеция?
– Нет. Расскажи.
– Я покажу.
И рука стягивает с головы парик…
– Вот. Ужас же. Правда?
И страх увидеть отвращение в его глазах. Что? Что он говорит? Что? Не может быть.
– Я тебя люблю.
В день свадьбы она, как все невесты, сидела в кресле у парикмахера. Волосы выросли. «Сила любви», – смеялась мама.
Она больше не смотрела вниз с моста. Смотрела в небо и видела звезды. Они не погасли, даже когда врач сказал: «Выбирайте». Беременность. Что может быть лучше? Ребенок! Их ребенок! И гормонально гарантированный стресс. И снова гладкая, без волос голова.
Когда брала дочку на руки в первый раз, трогала робкий пушок на ее головке, считала пальчики и смотрела в ошалело-счастливые глаза мужа, застарелая горечь перерождалась в смирение. Заплатить за ЭТО волосами?! Да сколько угодно!!! Но звезды все же подернулись облаками.
Как и когда счастье снова почти совсем исчезло? Растаяло?
Ей скоро 30. У нее – коллекция париков, платков и тюрбанов. Близкие привыкли видеть маму в косынке даже дома, где нет чужих. Не спасают поцелуи мужа. Не спасают мамины улыбки. Не спасает тепло дочки и сына. Они очень стараются, но им не понять. С алопецией она – один на один. Лысая. Ущербная.
Лысая. Ущербная. Лысая. Ущербная. Лысая. Ущербная.
И вдруг лучшая подруга говорит странное, дикое:
– А давай я подарю тебе – тебя?
В день рождения зовет на фотосессию. Настойчиво. А почему нет, никто же не увидит? В кресле у парикмахера Венера снимает парик. Вместо фена и расчесок в руках у мастера кисточка с хной. А в глазах – внимание и удовольствие.
– Вам нравится уродство? – дерзко и почти зло говорит она. Мастер приподнимает бровь.
– Мне нравится красота.
– Где здесь красота?
Мастер смотрит пристально, почти сурово.
– У вас идеальная форма головы. Такая бывает одна на миллион.
– Вы издеваетесь?
– Нет. Люди бреются. Модно же. Певички. Танцовщицы. Актрисы разные. Они снимают волосы. А под ними вдруг – бррр. Шишки какие-нибудь. Вмятинки. Скошенный затылок. Представляете?
Она пожимает плечами. И видит в глазах мастера тепло.
– А у вас невероятно красивая форма головы. Такую грех прятать.
– Правда?
После рисунков хной защелкал фотоаппарат.
Фотографии дрожат в руках.
– Это я?!
Золото шелка. Огромные глаза. Идеальный профиль. Изящный рисунок на голой коже. И ни волоска.
– Это я? О… Это я!
Через три месяца она вошла в огромный холл театра без парика. Робела. Смотрела поверх голов. Многотысячный женский форум. Как примут?
– Что? Алопеция? Я думала, это стрижка такая эпатажная.
– Ты полжизни такая? Господи, а мы и не знали, ты чего молчала?
«Мир меня любит!» – вздохнула в тот вечер Венера. Звездное небо медленно проступало сквозь облака…
Наталя Шумак, Татьяна Чернецкая. Бобренок
Анна с трудом уговорила мужа попробовать взять ребенка под опеку. Их собственные, рано рожденные в студенческом браке сын и дочь, давным-давно выпорхнули из семейного гнезда. Да еще и разлетелись по стране. Леночка с мужем-нефтяником – догадайтесь, где? Верно, очень далеко от родной Балашихи. А Сашка с женой и детьми, наоборот, на юге обустроился: обзавелся домом, участком. Виноград, домашнее вино.
Анна почти год потратила на процесс убеждения супруга, который упирался лапами. У него было несколько примеров неприятных и неудачных усыновлений в ближнем круге: у коллеги по работе, у старого приятеля и у тренера в зале. Так что вписываться в провальное, по его мнению, дело он не хотел. Но Анне загорелось.
А она была и есть натура деятельная и решительная. И явный лидер в их семье.
Леша посопротивлялся, потом махнул рукой. Даже сходил пару раз на занятия для приемных родителей. Подписал бумаги и приготовился к самому худшему. Нет, жене он кивал. Но в душе ждал беды.
Ибо, как уже говорилось ранее, видел отвратительные истории, произошедшие с его знакомыми и их неродными детьми.
Анна читала книги, консультировалась с мамой, которая воспитала уже пятерых приемных. И все удачно социализировались. Не пошли по наклонной.
Анна знала, что медом намазано не будет. Срывы и трудности просто обязаны происходить, но готовилась с открытым сердцем. Причина – желание приложить к делу фонтан энергии, которая с годами пока и не думала убавляться? И это тоже. Но первым мотивом была жалость. Дикая жалость.
Анна почти случайно посмотрела документальный фильм про выпускников детских домов. Потом стала рыть информацию. Убедилась, что все правда. Избалованные, эгоистичные, ленивые и лживые выпускники не умеют заставлять себя учиться, работать. Только двое из десяти как-то встраиваются и растут, умнеют, а не пополняют собой ряды наркоманов, алкоголиков, бомжей, ворья и прочих асоциальных элементов. Двое из десяти!
Анна, осознав это, прониклась. Пожалела конкретно своего будущего ребенка. Решила спасти, воспитать, помочь. Не бесполезными подарками под Новый год осчастливить, не билетами на шоу или концерт завалить.
А взять домой, уделять ежедневно себя, свое время. Подкованная приемная мама. Знающая, что откупаться шмотками и игрушками – путь в яму. Что придется инвестировать в чадо часы внимания и труда. Каждый день. Снова и снова.
Леша вздыхал и ждал приемного звереныша.
Толстый серый Барсик тоже был настроен скептически, видимо, считывал отношение хозяина.
Анна видела, что муж – не в восторге. Но надеялась, что со временем втянется. Все же без детей и внуков он тоже скучал.
Так в жизни Бобровых появился Вася. Он же – «Зовите меня царь. Просто царь».
Маленький Вася, взятый домой, оправдывал худшие ожидания Леши. Врал, скандалил, писался. Ломал предметы. Разводил грязь и отказывался убирать за собой. То есть творил и вытворял по полной программе.
Но единожды побывав на работе у старшего брата Анны – кинолога Матвея, влюбился в овчарок. И это сразу дало главе семьи Бобровых – Анне надежду. Даже уверенность, что все наладится.
Васю теперь возили в питомник и домой к Матвею два раза в неделю. И этих визитов он ждал. Перед ними он даже начинал сотрудничать. Шевелился, по крайней мере. А не только требовал и просил.
