Все время в пути, держась рядом с моим наставником, я размышлял об эдайн, голодрим, предстоящей так или иначе войне с Морготом и прочих вопросах внешней политики, мысленно настраивая себя на серьезный деловой тон, не допускающий проявления эмоций, каковой следовало принимать в переговорах с отпрысками Феанора. Белег поведал мне, что до крепости Химринг от нашей заставы было около трех недель пути, но примерно через две недели мы остановимся в замке у одного из младших братьев Маэдроса. Согласно условиям, изложенным в приглашении, Лорд Таргелиона встретит нас в своих владениях, сопроводит в замок и позволит отдохнуть там несколько дней.
— Отлично! Так мы увидим еще одного князя голодрим?! — радовался я.
— Да, по нашим данным, владыка Таргелиона — мрачный, гневливый, бездушный и крайне высокомерный ублюдок, — спокойным, чуть ироничным тоном подтвердил Белег.
— Посмотрим, кто из нас более высокомерен! — отвечал я сквозь смех.
Как и говорил мой наставник, на утро одиннадцатого дня нашего пути, который был отмечен лишь встречей с несколькими варгами, обезвреженными общими усилиями, мы въехали во владения Лорда Карантира и держали путь в сторону столицы Таргелиона.
Белег отправил пешим вперед одного из дозорных, а наш небольшой отряд двигался чуть позади, по его следу, чтобы в случае опасности, внезапно появившейся на нашем пути, иметь время на принятие решения.
Лорд Карантир с отрядом сопровождения должен был выехать нам навстречу, и сейчас мы ехали через густые заросли каждую минуту ожидая услышать от дозорного условленный сигнал, означающий, что они перед нами.
Я отвлекся, засмотревшись вверх, слушая пение утренних птиц, и не расслышал в их гомоне свиста нашего дозорного. Белег одернул меня за плечо, призывая быть внимательным, и тут же мы выехали на относительно открытую местность.
Совсем близко перед нами из-за редких деревьев показались неизвестные эльдар. Их было вдвое больше чем нас. Все были на вороных и темно-коричневых лошадях, закованных в металлические сбруи-доспехи. Яркими пятнами алели за древесными стволами шелковые туники воинов, украшенные золотой вышивкой, их черные обтягивающие шерстяные рубашки сливались с темными длинными волосами, лежащими волнами на плечах. Лица у всех были строгие и надменные.
Меня поразило обилие металла в украшениях и деталях амуниции. Вот один из незнакомцев выехал вперед:
— Приветствую вас в Таргелионе! Кто ваш командир? — осведомился высокий эльда с бледной кожей и черными волосами, заплетенными во множество мелких кос, переплетенных меж собой.
Белег направил своего коня навстречу.
— Я — Белег Куталион, командир пограничной стражи Дориата и советник его Владыки!
Не успел он договорить, как из середины отряда голодрим выехал высокий широкоплечий воин в алой, как и у прочих, тунике с золотой вышивкой на груди. Его взгляд, казалось, готов был испепелить моего учителя. Темные густые волосы воина были затянуты в высокий хвост на затылке, голову украшал венец белого золота с самоцветными камнями дивной работы.
Лорд Карантир обратился к Белегу на нашем наречии — язык изгнанников был у нас под запретом. Его грудной голос звучал гулко и, вместе с тем, в нем крылись какая-то странная мягкость и не менее странный акцент.
Я принялся разглядывать спутников Лорда и вдруг увидел среди них совсем юную десс. Поначалу я даже не понял, что это была именно дева, а не молодой воин. Ее темно-русые волосы были завязаны в конский хвост так же, как и волосы Лорда. На ней была такая же, как и на прочих сопровождавших его, алая туника, только длиннее и вышивка золотом была богаче. На челе девы блистал самоцветными камнями такой же удивительной красоты венец тонкой работы наугрим, как тот, что украшал голову ее Владыки. Гордо окинув взглядом наш небольшой отряд, она задержала взор на моей фигуре, но тут же поспешно отвернулась. Только тогда я понял, как она была прекрасна, эта дева голодрим.
Разглядывая ее, я не заметил, как Белег сделал знак рукой отряду, призывая следовать за ним. Мы ехали за нашими провожатыми. В авангарде процессии скакал конь Лорда Таргелиона, его военачальника, что заговорил с нами первым и прекрасной юной голодрим в сопровождении другой десс, тоже одетой в красно-черное.
Я почувствовал, что ничего и никого так не желал в моей жизни, как дивную красоту юной девы из голодрим. Впившись в нее взглядом, я следил за каждым ее движением, за каждым вздохом, постепенно обгоняя ее.
Вот когда пришло время вспомнить о том, чему я смог научиться от моего отца! Будучи сильным чародеем, отец мог заговаривать лес, подчинять себе волю его животных и птиц, понимать их язык, лечить раны, приложив к ним руки, наводить различные мороки и другие виды чар, знал множество заклинаний на непонятном мне языке, помогающих при истощении, ранах и болезнях животных.
Я не был заинтересован в обучении всем этим и другим практикуемым отцом премудростям, но адар часто говорил, что я овладею всеми его навыками и превзойду его во многом:
— У тебя в глазах я читаю дар, Лис. Они цвета весенней листвы, как и глаза твоей матери. Стоит твоим чувствам пробудиться, и ты познаешь силу твоего дара.
Прикрыв глаза, я направил на нее все мои помыслы, и сознание мое само вдруг раскрылось перед ее сознанием, словно цветок перед солнечным светом. Я стремился открыться ей, дать ей ощутить силу моего чувства и узнать все, что есть я, увидеть и услышать все, что я сам видел, слышал и знал. Мне хотелось вверить ей всего себя без остатка и все, что у меня было и будет. Я заговорил с ней в госанна, сказав ей ровно то, что было в тот миг моим единственным желанием.
====== О Карантире и Халет ======
Комментарий к О Карантире и Халет http://pre08.deviantart.net/b035/th/pre/i/2015/360/4/f/caranthir_and_haleth_by_niizu-d9ljij6.jpg
Люблю их обоих! Милахи!
Эту главу я опубликовала ранее как самостоятельный фик. Но изначально она планировалась, как часть большой работы.
Уже слишком долго, любимая, мы играем в шахматы, мне говорят, что ты побеждаешь и безумно смеются, но я не знал, что это была игра, я могу позволить тебе победить и сохранить свою жизнь. Но если однажды ты вернешься в эти края, привези мне мои глаза и твое оружие. И не нужно ничего понимать. Ф. Де Грегори
Карантир привязался к Халейн-Мирионэль, как привязывается безнадежно любящий к воспоминаниям о любимой, к ее тени. Увидев их дочь, он сам не заметил как, в единый миг простил Халет ее гордость и своеволие, и все обиды, клокотавшие в его душе десятилетиями. Он понял тогда, что она раскаивалась всю жизнь в своем выборе, в том, что оставила его и увела халадинов далеко в леса Бретиля. Он понял, что был любим ею. Единственной, кто действительно любил его, была Халет. Почти с самого начала их знакомства Карантир, полюбив ее, считал себя связанным с нею негласными брачными узами.
В Тирионе осталась Илиссе — «Сладкая», его законная супруга из нолдор. Из-за его особенно буйного нрава в юности, имевшего разрушительные последствия как для дворцовых сооружений и близлежащих угодий, так и для отношений с родней из Второго и Третьего домов, родители спешно нашли для него эту спокойную, рассудительную молодую вэндэ с холодным нравом. В первые годы жизни с ней он неистовствовал в телесной любви, поощряемый ею, находя в этом некоторое подобие успокоения. И все же, он всегда чувствовал, что между ними нет того главного, ради чего квенди вступали в брак. Карантир печалился, но больше за Илиссе, нежели за себя, и постепенно отдалился от супруги, сосредоточившись на изучении трактатов «О свойствах металлов» отцовского сочинения. Тогда же приключилась нашумевшая история между отцом и дядей Ноломэ, и он был рад последовать за Пламенным Духом и братьями в изгнание, в Форменоссэ.
В Северной Крепости он мог штудировать военную стратегию и обучаться ковке оружия, вместе с отцом строя планы против Второго и Третьего домов, помогать атару в мастерской, тренировать навыки боя, стараясь не думать ни о чем другом. Илиссе перед его отъездом в Форменос высказала ему свои упреки и презрение, он молча выслушал, кипя злобой против той, что когда-то поклялась ему в вечной любви. Так же молча, не теряя времени, он собрал свой скарб и покинул их дом навсегда, вычеркнув ее из своих мыслей и из своей жизни.
