Все его братья были ранены в этой битве. Нельо, как и он, в голову, но не тяжело — заживет, если даст себя лечить. У Турко на бедре была скверная рана от копья, но он сейчас казался самым неутомимым из братьев — вдруг бросился помогать устраивать раненных, сооружать шатры и палатки, вызвался снарядить отряд дозорных. Сам не свой. Наверное, из-за Курво, тот ранен в плечо, лежит, потерял много крови, но целитель сказал — обойдется. Амбаруссар устали, спят, всех себя отдали сегодня на поле. Чуть не погибли от бича сильного демона, а ран серьезных нет, так, небольшие ожоги и царапины. Пусть спят, малыши…

Морьо самый тяжелый из всех — отравленная стрела в бедре, не считая глубоких порезов. Его одним из последних привез какой-то синда, по виду — оруженосец. Сам весь в копоти, раненый в спину, едва в седле держался, но вывез из самого пекла. Целитель высосал яд из раны, но сказал, что в теле его еще много. Нужен покой, заклинания, молитвы и, когда сможет пить — обильное питье. Сейчас его вести на Амон-Эреб нельзя. Мирионэль, бедное дитя, от него не отходит, как пришитая, он уже распорядился, чтобы ее сменяли время от времени.

Маглор думал о том, что сказал бы сейчас отец, как бы держал себя? Наверное, он сказал бы так: «Битва проиграна, но война еще впереди! Мы все живы — это главное! Залижем раны и вперед — на бой с тьмой! Отмстим за убийство Финвэ, заберем у вероломного врага мои творения!»

С повязкой поперек головы, которая уже успела пропитаться кровью, Маглор шел среди рядов носилок с раненными, оставленных прямо на земле. Накинув на плечи тяжелый подбитый волчьим мехом плащ, он отправился на другой конец их прибежища, чтобы получить отчет от главного целителя о количестве и состоянии раненых, характере ранений и выслушать его жалобы на недостаток лекарственных средств и нехватку помощников.

Уже приближаясь к шатру главного целителя Менелиона, он заметил, как мимо него двое слуг пронесли на носилках какого-то мальчишку. Было похоже, что парень был из синдар, он надрывно вопил уже сорванным голосом. Маглор жестом остановил слуг с носилками и взглянул на него, он не считал себя впечатлительным, но вид раненного синда заставил его отвернуться — у того не было левой половины лица, от кожи и подкожного жира не осталось и следа, были видны сухожилия, обожженные мышцы, даже зубы, что находились в глубине рта. Левого века не было — на месте глаза Маглору предстало что-то кроваво-белое, некогда длинные серебряные волосы почти полностью сгорели, как и одежда. В нос ударил запах паленой плоти. Синда был весь искалеченный, обожженный и, будучи в сознании, кричал так, что резало слух и хотелось бежать без оглядки, чтобы не слышать этого. Маглору стало страшно.

— Где нашли? — глухо спросил он, наклонившись к уху одного из прислужников, несших носилки.

— Там, — указал он в самую даль, где было пепелище позиций наукалиэ Белегоста.

— Несите за мной, — скомандовал им Маглор и быстро зашагал к шатру главного целителя.

Ворвавшись в шатер, феаноринг вихрем пронесся между рядов матрасов, на которых лежали раненые, и стремительно подлетел к склонившемуся над одним из них Менелиону:

— Страшные тут у тебя дела творятся, я погляжу, — прошипел он, сверкая глазами навыкате и указывая на входивших в шатер слуг с носилками, на которых лежал, извиваясь и заходясь в криках, изуродованный синда.

— Лорд Канафинвэ, раненых слишком много, — заговорил чуть слышным голосом Менелион, — у нас нет целителей, не хватает обслуги…

— Обезболивающее!!! — закричал Маглор не своим голосом, перекрывая им даже крики раненного и вплотную подступая к лекарю. Взгляд его стального цвета глаз сделался устрашающим.

Менелион был на удивление спокоен, он мягко отстранился от феаноринга и склонился над бьющимся в криках мальчишкой, потом резко повернулся к Маглору:

— Подойдите сюда, — твердым уверенным голосом позвал он, — будете держать его. Я сделаю обезболивание, — и слугам, — Опустите сюда. Держите за ноги, живо!

Маглор, стараясь не смотреть на лицо парня, крепко схватил его чуть ниже запястий, прислужники удерживали щиколотки. Менелион положил ладони на грудь несчастного, зашептал что-то, закрыв глаза, и вдруг отдернул руки, будто стряхивая с них что-то — мальчишка дернулся, всем телом подавшись вперед. Подождав, пока он не вернется в прежнее положение, лекарь приблизил ладони к лицу парня — на это Маглор уже не смотрел, предпочтя зажмуриться и крепко сжимая запястья раненного. Через несколько мгновений он понял, что до этого напряженные мышцы его рук расслабились, обмякли. Феаноринг посмотрел на Менелиона — тот все еще напряженно вглядывался в лицо страдальца, который лишь тихо стонал теперь. Наконец, главный целитель выпрямился, хмурясь, измученный, вспотевший и сказал:

— Отвар я сейчас прикажу приготовить. А пока я усыпил его. Ожоги серьезные… — он покачал головой, — О нем позаботятся добровольцы, а мне необходимо заняться другими, — с этими словами он взял с походного столика какую-то склянку и, взглянув на Маглора внимательнее, добавил, — вам сейчас сменят повязку.

— Я найду тебе добровольцев из атани! — сказал Маглор и быстрым шагом вышел из шатра.

За ним бежал личный помощник главного целителя с бинтами.

====== Хауд-эн-Нирнаэт ======

Комментарий к Хауд-эн-Нирнаэт Lestanòre (кв.) – Дориат

Лорд Орофер уже третий день командовал организованным отступлением войска. Таур Элу разрешил всем нуждающимся — раненым, женщинам и детям, бежавшим их Хитлума и Химринга, не зависимо от народности, к которой они принадлежали, пройти сквозь завесу на территорию Дориата. Обозы тянулись бесконечной чередой. Было необходимо следить, чтобы все были устроены, накормлены и пресекать любые беспорядки. Раненых везли на крытых повозках, куда помещались сразу двое или трое. Среди них было много эдайн, были и воины из голодрим, но те были малочисленны. Основную массу раненых составляли свои — воины его отряда из эльдар Дориата и лаиквенди и нандор Амдира.

Наугрим уходили к себе, увозя своих нуждающихся в помощи на восток, в сторону Белегоста. Орофер заметил, насколько теплее и сердечнее их военачальники прощались с побежденным голдой, который еще недавно правил землями Таргелиона, и его братьями. Изгнанники были у гномов в почете. Торговля с ними шла активнее, заказов от них поступало больше.

Лорд наблюдал за тем, как вожди наугрим по одному подходили к установленным на небольшом возвышении носилкам, на которых лежал мертвенно бледный, с синими тенями под глазами и заострившимся носом бывший князь Таргелиона. Рядом с носилками стоял невысокий темноволосый голдо в темно-буром плаще с воротником из волчьего меха — один из братьев, за его спиной Орофер заметил тонкую девичью фигурку. Ему показалось почти варварством то, что голодрим тащат за собой на поле битвы своих женщин. Внимательнее вглядевшись в измазанное копотью и пылью лицо юной эллет, он вдруг узнал ее — это была Мирионель, та самая нареченная Лиса, которая не побоялась никого и ничего и отправилась по наводненным орками и варгами дорогам к ним в королевство, чтобы привести подкрепление для воинов отца. Во истину дочь Темного Лорда — она стояла ровно, вскинув подбородок, спокойно и вежливо принимая прощальные слова от наугрим, кивая, отвечая что-то на кхуздул. Даже пронизывающий ветер, казалось, не был страшен ее хрупкой закутанной в шерстяной плащ фигурке. Все эти дни у Орофера, за всеми обязанностями и заботами получалось гнать прочь мысли о сыне, но видя перед собой его невесту, он не мог не думать о том, что Лис не вернулся с поля боя.

Он спешился и подошел к ним. Дочь князя узнала его, поклонилась, шагнула навстречу, ее глаза расширились, в них читался вопрос, который не смели задать ее губы, и страшная догадка. Орофер поклонился стоявшему рядом с ней брату умирающего голдо, взглянул на деву и молча покачал головой, отвечая на ее не заданный вопрос. Он не в силах был говорить что-либо, да и что тут скажешь? Медленно развернувшись, не смея более встречаться взглядом с дочерью Темного Лорда, не оборачиваясь, Орофер направился прочь, туда, где его ожидал слуга, державший под уздцы его коня.