У Трандуила вспотели ладони, чего он сам никогда бы не ожидал от себя. Она была так близко. Набрав в грудь воздуха, он произнес, растягивая слова:
— Я хотел просить тебя, — говорить было трудно, — я прошу тебя быть осторожней… когда сжигаете трупы пауков и орков. Проследи, чтобы огонь не повредил деревьям и лесным животным, — его голос окреп, — Найди подходящее открытое место, где можно было бы это делать, не причиняя вреда лесу. А сейчас иди, ты не можешь надолго оставлять вверенных тебе воинов без командира.
— Да, Владыка, — она отступила на несколько шагов, поклонилась, и спешно принялась собирать свои вещи, складывая все в бывшую при ней небольшую кожаную сумку и в карманы камзола.
Перед тем, как покинуть пещеру, спрыгнув с выступа влево, Тауриэль еще раз коротко поклонилась.
Она ушла, так и не решившись попросить свой плащ.
Выждав какое-то время, чтобы увериться, что Тауриэль уже отошла от пещеры на некоторое расстояние, Трандуил поднялся на ослабевшие ноги, поднял с пола пещеры плащ командира стражи и, не удержавшись, поднес к щеке в том месте, где располагалась застежка-фибула в виде зеленого листа. Он сначала легонько терся щекой о грубую, чуть колючую ткань, постепенно зарываясь в нее лицом, вдыхая ее запах, и с силой сминая плащ меж пальцев.
====== Война без конца ======
Комментарий к Война без конца dineth (синд.) – невеста
Время от времени, особенно в летний период, случалось, что солнечным зайчикам удавалось проникать за плотные портьеры, занавешивавшие окна его покоев. Для Артано это было знаком того, что погода снаружи стоит теплая и даже в той части Великого Леса, посреди которой возвышался обжитый им холм, светит яркое солнце.
В такие дни пауки и орки сидели в своих норах и пещерах, не смея показывать носа из темноты убежищ. Они не выносили солнечного света. Сам Артано вполне мог пребывать под его лучами сколь угодно долго.
Он был равнодушен к свету солнца. В последние столетия он постепенно сделался равнодушным ко всему. Им овладела апатия, мучительная тоска. По природе своей он всегда был склонен к задумчивости, мечтательности и сосредоточенной кропотливой работе.
Иногда он делал кое-какие вещи: украшения, рукояти кинжалов, цепочки для конских сбруй, клинки различной формы и длины — при замке была большая кузница, она же и мастерская. Всякий раз, начиная какую-нибудь работу, Артано думал о том, для кого на предназначена. И пусть те, для кого он творил, никогда даже не узнают, что он выковал для них диадему или ожерелье, саблю или кинжал, но пока они куются, пока работа не завершена, чтобы она кипела и спорилась в его талантливых руках, было необходимо вдохновение. А вдохновение Артано черпал в мыслях о них, далеких и потерянных, кто оставил след в его душе.
Он ждал. Нужно было набраться сил. А может быть, он просто ждал, сам не зная чего. Своих подручных и приспешников он старался убедить, что все идет согласно его планам, что он вот-вот снова обретет Кольцо, а пока необходимо собирать армии, формировать новые силы, строить планы по захвату все новых областей Средиземья, разрабатывать стратегию победоносной войны…
Сам с собой он часто думал, особенно в дни, когда солнцу случалось прорваться тонкими яркими лучами на полированные гранитные плиты пола в его комнатах, что совсем не уверен в том, что говорит другим и в том, чего хочет сам. Чего еще он ждет от своего существования, после всего, что он пережил, после всего того, что с ним было?
Казалось, его покинул азарт, желание бороться за что-либо. Убивать стало скучно. Вид чужих страданий и чужих смертей не приносил ни малейшего удовлетворения. Как, впрочем, не приносил его никогда.
Все-таки Артано был Повелителем Воинов Ангбанда, главнокомандующим его ратями, военным стратегом и полководцем. Он сражался и убивал своих противников на поле брани, никогда не позволяя самому себе беззаконие и бесчинства, которые устраивал Мелькор.
Пленников Артано тоже подвергал пыткам лишь в случае необходимости. Сначала он всегда старался запугать свою жертву, устрашить, обмануть, если возможно. Физические воздействия были последним в арсенале его средств. Большинство им плененных ломалось еще на стадии запугивания. Умея проникать в мысли других, Артано зачастую не нуждался в том, чтобы пленник рассказывал ему что-либо. Если разум его был открыт, Артано был способен прочитать его до самого дна, до самых потаенных и сокровенных желаний и чаяний.
Если же в деле получения сведений доходило до пыток, Артано старался перепоручить это занятие самым свирепым из своих орков, снабжая их изобретенными им хитроумными машинами для выбивания сведений. Сам же он удалялся в свои покои, где вдали от истошных криков и стонов запредельной боли, терпеливо ожидал донесений о полученной под пытками информации.
Для Артано было важно не замарать собственных рук. Всю черную работу за него проделывали другие. Он отдавал страшные приказы, но исполняли всегда: волки, орки, тролли, варги, харадрим, черные нуменорцы, назгулы. Кто угодно, только не он. Артано никого не убивал сам, кроме как в честном поединке.
Никого, кроме нее, конечно. «Юный гонец», дева, полукровка, по-своему она была любопытна самой невозможностью своего появления на свет. Такая, как она, должна была самим фактом своего существования вызывать недоумение. Как бы ни было, а убил ее он. Смерть она заслужила, но Артано предпочел бы, чтобы с ней расправились другие.
Тогда Артано поразился ее силе — она сумела разрушить чары, которые он воздвиг для нее. Когда Артано потянулся к орущему ребенку, чтобы вырвать его из ее рук, она зажмурилась, вся сжалась в комок, прижимая его к себе, и вдруг наведенный им морок исчез, и она поняла, что стоит посреди голого холма, где только предстояло заложить фундамент замка, который предстал ее глазам.
Тут же она бросилась бежать вниз по склону, да так быстро, что Артано не сразу кинулся в погоню. Он сожалел, что был тогда абсолютно один. Будь с ним несколько варгов, или проворных пауков, они бы живо смогли догнать ее.
Он бежал быстро, но настиг ее совсем не сразу. Ребенка при ней не было. В пылу погони и в плену крайней степени гнева он схватил ее, развернул лицом к себе и молниеносно проткнул насквозь ее хрупкое тело своим мечем. Она даже не вскрикнула. А когда она упала наземь, сливаясь в темноте с черной травой, Артано сначала хотел уйти, но потом повернулся к лежащему у его ног трупу и одним мощным разрядом черной магии Тано испепелил его без следа. Ему не хотелось видеть это тело, беспомощно лежавшее перед ним и красноречивее любых обвинений говорящее ему о том, что он постепенно, сам того не замечая, уподобился Мелькору. Артано даже убивал как Мелькор — без правил. Убивал безоружных, убивал исподтишка, убивал из каприза, из мести, с досады, от чувства собственной ущербности.
Теперь Артано ждал чего-то, набирался сил перед очередным витком войны, которой не было конца. Война, битва, свирепая бойня, клубящиеся низко над поверхностью темные облака, молнии, прорезающие небо, зловещие раскаты грома, сливающиеся со звуками барабанов, текущая с вершины Ородруина раскаленная лава, плавящаяся и гудящая земля под ногами. Долина Горгората с ее исстрадавшейся землей, бесплодной, безжизненной, превратившейся в пыль и пепел. И, конечно, этот неповторимый запах: запах гари и паленой плоти, запах стали и железа, запах страха и крови, смрад орков, смрад смерти повсюду.
Что же, он наберется сил, он все тщательно продумает, найдет Кольцо, отстроит заново великую цитадель в своем уделе на юго-востоке, созовет неисчислимые тысячи воинов под свои знамена. С ним его верные слуги: Ангмир и прочие кольценосцы, с ним его глашатай, с ним орки Мории, с ним верные харадрим, истерлинги, смертные страны Рун, пиратствующие мореходы Умбара, а с некоторых пор и его старый приятель по отбыванию срока в кузницах Валы Ауле, всегда уступавший ему во всем, Курумо. Он хитер, но Артано хитрее.
Кольцо вернется к нему рано или поздно. Скоро он выяснит, у кого оно. А пока остается только выжидать и готовиться к неизбежному. Готовиться к новой большой войне. На этот раз, это будет война, в которой он сразится за свое Великое Кольцо.
