— Я знала, что ты жив, — сказала она, вытирая полотенцем его грудь и живот.
Когда же, накрыв полотенцем низ живота своего Лиса, она принялась покрывать частыми, легкими, едва ощутимыми поцелуями его волосы, висок, щеку и уже потянулась к мягким красивым губам, Трандуил отстранился, опустив глаза. Он низко склонил голову; так что еще непросохшие серебряные пряди скрыли от нее его лицо.
Устроившись рядом, Мирионэль притянула Лиса к себе, обвив руками его шею, целуя нежную кожу под подбородком, щеку, холодное, в каплях воды, острое чуть оттопыренное ухо.
Позвав его в госанна, она привлекла голову Трандуила к себе на колени, и сейчас сушила и расчесывала его волосы.
«Мой белый бриллиант, чье сияние превосходит любые самоцветы, моя звезда, сорвавшаяся с темного ночного небосвода, что яркостью своей затмевает алмазные россыпи, позволь моим ласкам унести далеко от нас твои тревоги и тоску… — она шептала в его голове, вся превратившись в олицетворение спокойствия и уверенности, — Я здесь, рядом, и я всегда буду рядом с тобой…»
— Я не могу, — тихо сказал он вслух, — После того, что там было… — он сжал челюсти и кулаки, боясь, что она начнет расспрашивать его о том, что с ним было, пока он находился в замке Врага.
— Что бы там ни было, ты всегда будешь самым благородным существом во всей Эа, верь мне, жизнь моя, — отвечала Мирионэль, нежно гладя его, запуская тонкие пальцы в мягкие, ровные, серебряные пряди, — Набирайся сил, усни, мой возлюбленный супруг.
Удивляясь ее способности дарить ощущение покоя и умиротворения своими речами, прикосновениями, одним своим присутствием, Трандуил закрыл глаза. Усталость тяжелила веки, медленно, но неуклонно он погружался в подобие дремоты. Ему хотелось говорить с ней еще и, в то же время, хотелось молчать.
Он был благодарен ей за понимание, за то, что не спросила ничего, и ответил ей в госанна: «Ты одна можешь успокоить меня, моя Красная Луна… Любимая…», и когда он сказал ей это, сердце кольнуло острой иглой боли. Любовь была словно острие иглы.
«Я любила тебя еще до того, как в первый раз мой взгляд встретил твой, — был ее ответ, — Скажи мне, что я принадлежу тебе. Мое сердце принадлежит тебе — храни его. Дух мой связан с твоим нерушимыми узами, ты — мой, навечно мой, и ты всегда это знал…»
Позади был траур по Ороферу. Началась, обещавшая затянуться, осада Бард-Дура. Новый Владыка Эрин-Ласгален с супругой отправились в столицу Зеленолесья, чтобы принять бразды правления, перегруппировать войско, от изначальной численности которого едва ли оставалась теперь одна треть, и отдохнуть. Новый Таур нуждался в том, чтобы восстановить силы, перед тем как вновь отправиться к стенам черной твердыни, присоединяясь к осаждавшим ее галадрим, нолдор, дунэдайн и гномам.
Они въехали в сопровождении стражи во внутренний широкий двор замка, который он теперь по праву мог назвать своим, и сразу же отправились в отведенные каждому отдельные покои. Сердце Трандуила трепетало, когда он входил в приготовленную для него теплую воду купальни. Он спешил, подхлестываемый пробудившимся в нем настойчивым, безжалостным желанием, омывая тело, смывая усталость дороги, освежая его и наполняя силой водной стихии.
Закончив с омовением, Трандуил направился в покои супруги. Рывком, без стука, отворив дверь, он стремительно приблизился к ней, неслышно ступая по ковру, лишь шелковый край верхнего одеяния прошелестел, скользя по полу. Мирионэль, которую он застал стоящей посреди комнаты, широко раскрытыми глазами глядела на него, теперь такого близкого и от чего-то показавшегося далеким.
В этот момент ему стало невыносимо тяжело, опять он почувствовал в сердце иглу. Было ли это благодаря ее невероятной близости или от говорившего с ним взгляда ее сине-серых глаз? Он стоял перед ней, опустив взор, черные ресницы его слегка подрагивали. Трандуил чувствовал на своем лице ее взгляд, а сам не смел смотреть на нее. Сердце заходилось от волнения, и он мог лишь мысленно льнуть к ней всем своим существом. Застыв перед Мирионэль, он стоял смирно, так что она могла разглядеть его фарфоровую кожу, прямой нос с по-лисьи вздернутым кончиком, темные соболиные брови, бледно-розовые мягкие красивые губы. Ему казалось, что тот миг длился целую вечность — дольше, чем столетия, проведенные ими в разлуке и терзаниях друг без друга, дольше, чем длилась вся его жизнь до этого.
Он медленно поднял на нее глаза, блестевшие как звездные топазы, они очаровывали, гипнотизировали, заставляя мурашки пробегать по коже всего ее тела, затягивая вместе с собой в водоворот, в котором ей предстояло метаться, стонать и всхлипывать, задыхаясь в сладостной истоме.
Слезы от избытка чувств медленно текли по ее щекам. Не обращая на них внимания, Мирионэль протянула руку и дотронулась до волос Трандуила. Как она и ожидала, волосы его были мягкими и шелковыми, словно его, тканое крупными темно-синими цветами, верхнее одеяние. В полутьме вечерней комнаты эти цветы казались почти черными, а в волосах ее возлюбленного играли оттенки перламутра и жемчуга.
Внутри у Трандуила все будто скрутилось в плотный ком, напряжение сковывало мускулы. Откуда эта внезапная страсть?! Страшась сам себя, он отчетливо понимал, что все, чего он хотел — это прикоснуться к Мирионэль, и не просто прикоснуться, а сейчас же сорвать с нее все, что на ней было, и взять, а потом взять еще раз. С силой вторгаться, сминая до синяков нежную кожу на плечах и запястьях, исступленно двигаться, не видя и не слыша ничего вокруг, а только чувствуя всю ее без остатка своей, принадлежащей ему.
Хотелось делать это до тех пор, пока хватит сил, чтобы после, вконец обессиленным, упасть рядом с ней и лежать в беспамятстве, а придя в себя, долго ласкать, ощущать ее шелковистую кожу, прикрыв глаза, прильнуть щекой к ее шее, к груди, держать ее тело в своих руках.
Пока Трандуил думал обо всем этом, его плоть под складками одеяния наполнилась и пульсировала от накатившего желания, причиняя боль, соприкасаясь с тканью штанов. Так бывало всегда, когда он лишь представлял Мирионэль рядом с собой. Только осознание всего пережитого ими обоими, в особенности ею, удерживало Трандуила от того, чтобы наброситься на нее.
Вдруг он почувствовал, как пальцы Мирионэль провели по его волосам и вздрогнул. От этого ее прикосновения внутри что-то прорвало, он больше не мог себя сдерживать — стиснув зубы, он с силой обхватил супругу, прижимая все теснее к себе, и впился губами в ее потемневшие от крайнего волнения губы. Они были сладкими и солеными от слез, и Трандуил хотел впитать в себя, выпить до последней капли их влагу — сладкий яд.
Мирионэль обняла его шею рукой, что мгновение назад гладила его волосы, другая ее рука нежно легла своей ладонью на висок Лиса. Горячая ладонь почти сразу скользнула по его щеке, вдруг обхватив ее — его Каран-Итильде отвечала на поцелуй со страстью, не уступающей той, что охватывала его самого, сосредоточив все его желания, все, о чем он мог думать, в ней одной.
— Ты — упавшая с неба звезда, — прошептала Мирионэль, когда он, наконец, отстранился.
Молча подтолкнув ее к стене и подойдя снова вплотную, Трандуил своим телом вжал ее хрупкую стройную фигуру в расписанную растительным орнаментом стену. Она не сопротивлялась, а, казалось, ждала этого, сверля своего Лиса взглядом горящих глаз, видевшихся в полутьме сине-черными безднами с танцующими на их дне ярко-оранжевыми огоньками.
Резким движением он запустил руку под покровы ее платья, лаская стройное бедро, задирая подол до пояса. Мирионэль обнимала его шею, покрывая ее поцелуями и часто дыша в коротких перерывах между ними.
Свободной рукой Трандуил рванул пышный атласный узел на поясе своего верхнего одеяния и в мгновение тяжелые ткани волнами упали к его ногам. Мирионэль тонкими чуткими слегка подрагивающими пальцами расстегивала на его груди застежки парчового кафтана, стремясь поцеловать каждый новый открывавшийся ей участок кожи под тонкой рубашкой, когда он, смотря ей прямо в глаза, протянул руку туда, куда стремились все его мысли. Лис ощутил ее влажную, горячую и лишь усилием воли сдерживал себя, осторожно и уверенно проведя пальцами, вырывая у нее тихий стон, он скользнул ими внутрь, от чего она содрогнулась всем телом и коротко вскрикнула.
