Карантир опешил и мгновение смотрел на Кано широко раскрытыми глазами. Придя в себя, он огрызнулся:
— С каких это пор ты интересуешься юными девами, братец? Разве о них мы собрались здесь вести праздные беседы? — он почувствовал укол отцовской ревности и вообще не желал, чтобы братья лезли в его личные дела, все, что касалось Халет, было для него болезненно.
— Нет, Морьо, мы поговорим сейчас! — нахмурившись, произнес Руссандол.
Он подбоченился, сверкнул металлической перчаткой на правой руке и, сверля взглядом Карантира, продолжил:
— У нас мало наследников: у Курво есть Тьелпе, у Турукано — Итарильде, у Финьо — Артанаро, у Артаресто — Финдуилас… — он говорил тихим голосом, но в повисшей напряженной тишине каждое слово было слышно отчетливо. — И я хочу знать, как зовут мою племянницу — твою дочь, которую ты всё это время от нас прятал? — он вперил нахмуренный взгляд куда-то в область груди Карантира.
Теперь пришла очередь Макалаурэ удивляться и широко раскрывать глаза. Он заприметил вчера вечером прекрасную нолдиэ, когда та несколько раз во время праздничной трапезы приблизилась к хозяину крепости. Он видел, как дева, наклонившись над Морьо, говорила с ним, то ли о чем-то советуясь, то ли спрашивая разрешения, но ему даже в голову не могло прийти то, что сейчас запросто высказал старший феаноринг. «Вот как, оказывается, все просто, она — его дочь! Эта нисс — дочь Морьо!» прошумело в голове.
— Её зовут Мирионэль, — потупившись, мрачно и почти виновато ответил Карантир.
— Вот это да! Морьо, ты — отец! — воскликнул Кано, чуть не подпрыгивая на месте.
Руссандол улыбнулся и склонил голову, пряча радость. Алый румянец, никогда не сходивший со щек Морифинвэ, сделался еще ярче, и кожа на его лице пошла от смущения, смешанного с замешательством, красными пятнами.
— Я должен немедленно сообщить Турко и Курво! И близнецам! — вскричал обычно спокойный Певец.
— Подожди, успеется, — оборвал его веселье старший. — Морьо, что же ты? Прикажи позвать твою дочь, мне не терпится увидеть ее!
— Она — копия Морьо! — радостно воскликнул Маглор. — Как я сам не додумался, что она — его дочь?!
Карантир, поднявшись с кресла, медленно подошел к двери и коротко прошептал что-то стоявшему у входа в его покои стражу. Майтимо, заговорщически прищурив свои зелено-серые глаза, смотрел на младшего брата.
— Расскажи нам, кто ее мать, Морьо? — Нельо подошел ближе к камину, — Я заметил, она еще очень молода, совсем девочка, и действительно очень похожа на тебя, — он уселся в одно из кресел, приготовившись слушать.
Его брат уже было хотел огрызнуться, что это не их с Кано дело, движимый ревностью и опасаясь, что, услышав имя Халет, они воспримут всю эту историю как оскорбление нолдорской крови, но тут Маглор выпалил:
— Это, должно быть, та атанет, воительница из племени халадинов, я помню, что ты был сам не свой, когда сошелся с ней. Ну, будет, Морьо, не красней так!
Тот в бешенстве сжал кулаки, в то время как Кано заливался смехом.
В этот момент дверь в покои тихо приоткрылась, и в проеме показалось удивленное личико девушки.
— Проходи, Мирионэль, — ободряюще пригласил старший феаноринг и, улыбаясь ей, представился, — Я — старший брат твоего отца, мое имя Майтимо, а это наш брат Макалаурэ, — кивая на Кано. — Мы рады были сегодня узнать от нашего дорогого задиры и горячей головы Морьо, что у него есть ты, — продолжал он, с беззлобной усмешкой глядя на Карантира.
Она поклонилась, робко и бесшумно скользнула внутрь, прикрыв за собой двери, и растерянно встала посреди комнаты, обращая взор то на одного, то на другого из родичей, то поворачиваясь к Морьо и глядя на него вопрошающим взглядом.
Карантир тоже казался растерянным и она, видя его расстроенные чувства, спешно подошла к нему, тронула рукав походного камзола и замерла, разглядывая старших братьев феанорингов. От ее прикосновения Морьо мгновенно остыл и, взяв ее руку в свою, начал официальную часть:
— Это мои братья, Нельяфинвэ Майтимо и Канафинвэ Макалаурэ, — произнес он, глядя на дочь, — Это Мирионэль, дочь Халет из Бретиля, — обращаясь к братьям.
Мало было на свете вещей, способных смутить его, но когда дело касалось сокровенных чувств, мира, куда даже никому из братьев не было дозволено вторгаться, Карантир становился сам не свой. Волнение, злость и странная гордость сплетались в тугой узел, повергая его в полнейшее замешательство.
— Ну что же, Карнистиро, — взял слово Майтимо, — она — вылитая Мириэль Сериндэ, поздравляю, — он еще раз оглядел девушку, — Не молчи, дитя.
Она казалась испуганной, было очевидно, что она вовсе не ожидала знакомства. Тут Карантир вдруг вспомнил, что видел лицо Мирионэль на портрете в одной из дальних галерей дворца деда Финвэ — это была его первая жена, их с братьями родная бабка, Мириэль Сериндэ.
— Звезды сияют в час нашей встречи, — сказала Халейн негромким, но приятным, мелодичным голосом, — Рада нашему знакомству…
Она рассматривала Нельо и Кано, будучи сама предметом их изучения. Казалось, она хотела бы говорить с ними, завязать беседу, но не знает, что еще можно было бы сказать, опасаясь ляпнуть глупость и дичась новообретенных родичей.
Высокий, выше Морьо, широкоплечий, с пышной копной темно-рыжих с огненным отливом непокорных кудрей старший феаноринг, сидевший в кресле, смотрел чуть холодно, но пристально и заинтересовано. Его брат среднего роста, стройный, с глазами олененка, темно-каштановыми волосами, убранными в сложно заплетенные на затылке косы, обладал тонкими чертами и бледной кожей. Он тоже смотрел на нее с любопытством. Губы его тронула легкая улыбка.
Кано позвал ее в осанве: «Не бойся, мы очень рады узнать тебя» — услышала она его мысли.
«Лорд Макалаурэ, благодарю, я тоже очень рада. Атар мне много рассказывал обо всех вас. Я только не знаю, как мне вести себя, да и отец рассержен и смущен…».
— Кано, о чем вы там секретничаете? — улыбнувшись уголками рта, спросил Нельо.
Стоявший подле дочери Карантир был напряжен, но злоба его потихоньку улеглась. Он видел, что братья ничем не намекают на недостойное происхождение Мирионэль и не пытаются отпускать колкие замечания относительно Халет, будто стараясь обходить такую болезненную для него тему.
Кано улыбался несколько смущенной улыбкой.
— Майтимо, Морьо, если вы не возражаете, я бы хотел помузицировать перед вечерней трапезой. Составишь мне компанию, Мирионэль? Вчера я видел у тебя в руках лютню и уверен, что ты прекрасно играешь.
— Я с удовольствием, только сбегаю за ней, — она смешалась, от смущения не стала оспаривать комплимент, а с готовностью закивала, улыбнулась и, коротко поклонившись, выбежала из комнаты.
По возвращении она обнаружила, что ее дядя Кано уже наигрывает на своей лютне какие-то грустные мотивы. Прежде чем они приступили к уроку музыки, Маэдрос обратился к ней, попросив называть их с братом на «ты». Она опять улыбнулась, чуть наклонив голову в знак согласия. После они с Кано играли поочередно на лютне. Морьо и Нельо слушали. Кано объяснил племяннице некоторые тонкости владения инструментом и научил нескольким самым любимым им балладам, воспевающим красоты Валимара. Пела она негромко, но голос был звонкий и чистый.
За ужином беседа уже протекала непринужденно и весело. Мирионэль прекрасно чувствовала себя в компании ласкового Кано и сдержанного, но вежливого и участливого Нельо. Карантир тоже оживился, видя, как браться стараются найти общий язык с его дочерью, разговорить ее. Вскоре и он принимал участие в общей беседе и шутил, потягивая крепкое красное вино.
Через несколько дней подоспела неразлучная парочка средних братьев феанорингов — Куруфинвэ, прозванный «Искусный» Атаринкэ и Тьелкормо «Прекрасный» Туркафинвэ, а за ними и младшие близнецы — Умбарто Питьяфинвэ и Амбарусса Телуфинвэ. Близнецов называли Луна и Солнце, а еще обозначали единым именем Амбаруссар.
Келегорм и Куруфин хлопали Карантира по плечам, подталкивали в спину, ухмылялись, одобрительно оглядывали Мирионэль со всех сторон, обходили кругом, прищелкивая пальцами и языками, и опять принимались похлопывать брата по спине, похохатывая и переговариваясь друг с другом в осанве.
